Они стали предаваться воспоминаниям, и речь зашла о Билли Бое.
– Ты помнишь, как он сжевал свою веревку и пришел в церковь? – От этого воспоминания у Пэтти на щеках появились ямочки.
– Ей-богу! Такое не забывается!
– И обычно папуля находил предлог, чтобы не ходить на службу, но в то воскресенье мамуля его заставила , и когда он увидел, как Билли Бой шагает по проходу с какой-то горделивой улыбкой на лице…
Дядя Бобби откинул голову и засмеялся.
– Я думал, что с судьей случится апоплексический удар! – заявил он.
– Но самое смешное, – заметила Пэтти, – было смотреть, как вы с отцом пытаетесь вытащить его наружу! Ты толкал, отец тащил, и сначала Билли заартачился, а потом стал бодаться.
Внезапно она осознала, что перестала сюсюкать, но дядя Бобби был настолько увлечен рассказом, что не почувствовал промашки. Незаметно Пэтти снова вошла в роль.
– И папуля отругал меня за то, что порвалась веревка, а я была нисколечко не виновата! – прибавила она и ее губы жалостно задрожали. – А на следующий день он застрелил Билли Боя.
При этом воспоминании Пэтти поникла головой над куклой, которую держала в руках. Дядя Бобби поспешил утешить.
– Да ладно, Пэтти! Может, однажды у тебя появится другой козел.
Она покачала головой, сделав вид, что собирается зарыдать.
– Нет, ни за что не появится! Нам здесь не разрешают держать козлов. И я любила Билли Боя. Мне ужасно без него одиноко.
– Ну полно, Пэтти! Ты слишком большая девочка, чтобы плакать. – Дядя Бобби с добродушной заботливостью погладил ее локоны. – А ты бы хотела в один день на следующей неделе сходить со мною в цирк и посмотреть всех зверей?
Пэтти повеселела.
– Там будут сло-ненки? – спросила она.
– И даже несколько, – обещал он. – И львы, и тигры, и верблюды.
– О, здорово! – Она захлопала в ладоши и улыбнулась сквозь слезы. – Я бы хотела пойти. Большое, большое шпасибо.
Еще через полчаса Пэтти присоединилась к своим подругам в Райской Аллее. Она исполнила несколько шагов хорнпайпа с куклой в качестве партнера, после чего плюхнулась на середину кровати и, прячась за пеленой ниспадающих локонов, со смехом уставилась на своих сообщниц.
– Расскажи нам, что он сказал, – умоляющим тоном произнесла Козочка. – Мы вытягивали шеи до отказа, свесившись через перила, но не слышали ни слова.
– Он тебя поцеловал? – спросила Хэрриет.
– Н-нет. – В ее тоне слышался оттенок сожаления. – Но он погладил меня по голове. У него очень славная манера обращения с детьми. Можно подумать, что он прослушал курс дошкольного воспитания.
– О чем вы говорили? – пылко и настойчиво спросила Козочка.
Пэтти пересказала в общих чертах их беседу.
– И он поведет меня в цирк в следующую среду, – заключила она, – посмотреть слоненков!
– Вдовушка ни за что тебя не отпустит, – возразила Хэрриет.
– Ну уж нет, отпустит! – заявила Пэтти. – Пойти в цирк со своим дядей – особенно на каникулах – абсолютно прилично. Мы все продумали. Я пойду в город с Уэдди (я слышала, как она сказала, что записалась на прием к стоматологу), а он будет на станции в двухколесном экипаже…
– Похожем, скорее, на детскую коляску, – быстро вставила Козочка.
– Мисс Уэдсворт ни за что не возьмет тебя в город в таком наряде, – возразила Хэрриет.
Пэтти обхватила коленки и принялась раскачиваться взад-вперед, и ямочки на ее щеках то появлялись, то исчезали.
– Я думаю, – промолвила она, – что в следующий раз я доставлю ему совершенно иной тип ощущений.
Так она и сделала.
В ожидании надвигающегося события она послала свой костюм портному и заставила его удлинить кромку юбки на два дюйма. Целое утро она заново отделывала свою шляпку, придавая ей более «зрелый» вид, и еще купила вуаль в горошек! Кроме того, она потратила двадцать пять центов на шпильки для волос и уложила волосы в высокую прическу. Она надела рождественские меха Козочки Маккой и часики с браслетом Хэрриет; и, когда она отправлялась в путь с несколько удивленной мисс Уэдсворт, они заверили ее, что выглядит она старушкой .
В город они приехали, немного опоздав к стоматологу мисс Уэдсворт. Пэтти заметила мистера Пендлтона в противоположном конце зала ожидания.
– Вот дядя Роберт! – сказала она и, к ее вящему удовольствию, мисс Уэдсворт предоставила ей самой подойти к нему.
Она медленно, с весьма искушенным видом, приблизилась и протянула руку. Казалось, горошины на вуали поразили его, – некоторое время он не узнавал ее.
– Мистер Пендлтон! Здравствуйте. – Сердечно улыбнулась Пэтти. – С Вашей стороны действительно ужасно мило потратить столько времени на мое развлечение. И как оригинально, что Вы подумали о цирке! Я не была в цирке уже много лет. Это поистине приятно после такого количества Шекспира и Ибсена, предлагаемого театрами нынешней зимой.
Мистер Пендлтон предложил ей свою ослабевшую руку и, не проронив ни слова, остановил двухколесный экипаж. Откинувшись на сиденье в углу, он пристально ее разглядывал, минуты три продолжая молчать. Потом откинул голову и рассмеялся.
– Боже правый, Пэтти! Ты хочешь сказать, что ты уже взрослая?
Пэтти тоже засмеялась.
– Ну, а ты, дядя Бобби, что об этом думаешь?
В тот вечер ужин был почти на исходе, когда путешественники вернулись. Пэтти села на свое место и развернула салфетку с видом светской женщины, утомленной множеством свиданий.
– Как все прошло? – расшумелись девочки. – Расскажи нам! Цирк был хороший?
Пэтти кивнула.
– Цирк был очаровательный, и слоны, и дядя Бобби. Потом мы пили чай, и он преподнес мне букет фиалок и коробку конфет вместо книжки сказок. Он сказал, что не хотел бы, чтобы кто-нибудь столь же взрослый, как я звал его «дядей Бобби», и что «дядю» мне придется опустить. Понимаете, это забавно, но он и впрямь кажется моложе, чем семь лет назад.
На щеках Пэтти появились ямочки, и она бросила настороженный взгляд на преподавателей, сидевших за столом напротив.
– Он говорит, что в этой округе у него часто бывают дела.
VIII. Общество Объединенных Сирен
КОННИ уехала домой для восстановления после сильного приступа острого инфекционного конъюнктивита. Присцилла отправилась в Пуэрто-Рико провести две недели со своим отцом и с Атлантическим флотом. Одинокая и покинутая, Пэтти оказалась в зависимости от школьного общества; и весьма вероятно, что, находясь без определенных занятий, Пэтти могла угодить в переделку.
В субботу, последовавшую за отъездом обеих подруг, она, Розали Пэттон и Мэй Ван Арсдейл поехали в город под присмотром мисс Уэдсворт, чтобы сделать несколько весенних покупок. Пэтти и Розали требовались новые шляпки, не говоря уже о таких мелочах, как перчатки, туфли и нижние юбки, а Мэй должна была сходить на примерку своего нового английского костюма. По совершении этих обязанностей послеобеденное время следовало уделить отдыху, во всяком случае, такому, который могла бы обеспечить трагедия Шекспира.
Но когда они пришли в театр, их встретило объявление о том, что актер, играющий главную роль, по пути на спектакль попал в автомобильную аварию и что он серьезно пострадал и не сможет появиться на сцене; деньги будут возвращены в билетной кассе. Девочки тем не менее требовали свой спектакль, и мисс Уэдсворт принялась торопливо искать подходящую замену «Гамлету».
Мисс Уэдсворт была средних лет, нерешительна, легко поддавалась влиянию, имела манеры леди и без труда впадала в шоковое состояние. Она сама знала, что не обладает сильным характером, и сознательно старалась победить сей важнейший для наставницы недостаток тем, что упрямо противостояла любым желаниям своих подопечных.
Сегодня они высказались за французский фарс с Джоном Дрю в роли главного героя. Мисс Уэдсворт сказала «нет» со всей твердостью, на какую была способна, и сама выбрала драму под названием «Чародей Нила» под впечатлением того, что она будет способствовать их познаниям древнего Египта.
Однако «Чародей» оказался последним ложным подражанием оригинально-историческому «Чародею». Пьеса шла на ультрасовременном английском, не без французской пикантности. Время действия – будущее, место действия – терраса отеля «Шепард». Героиня носила длинные, облегающие платья из золотисто-шифоновых тканей, скроенные в стиле Клеопатры по парижским лекалам. Висячие серьги придавали совершенство ее розоватым ушкам, уголки глаз были искусно удлинены и заужены со свойственной египтянам соблазнительностью. Она была очень красивой и очень беспощадной, – она разбила все мужские сердца в Каире. И в довершение ее скандально– порочных успехов, она курила сигареты!
Бедная, сбитая с толку мисс Уэдсворт все четыре акта сидела обеспокоенная, затаив дыхание, потрясенная… очарованная; ну а три девочки были просто очарованы. На протяжении обратного пути в поезде они с трепетом обсуждали декорации, музыку и костюмы. Для их ослепленных блеском глаз Каир открыл царство приключений, о которых нельзя было мечтать в добродетельных пределах «Святой Урсулы». Отель «Шепард» стал Меккой всех странствий.
Той ночью, когда уже давно прозвучал отбой и мысли Пэтти превращались в приятную путаницу из сфинксов, пирамид и английских офицеров, внезапно она резко пробудилась, почувствовав, что из темноты поднимаются две руки и хватают ее за плечи. Тяжело дыша, она села на постели и неосмотрительно громко спросила:
– Кто это?
Две руки незамедлительно зажали ей рот.
– Ш-ш! Тихо! Ты что, не в себе?
– Дверь Мадмуазель открыта настежь и у нее в гостях Лорди.
Розали уселась на кровати справа, а Мэй Мертель – слева.
– Что вам нужно? – сердито спросила Пэтти.
– У нас появилась поистине блестящая идея, – прошептала Розали.
– Тайное общество, – эхом отозвалась Мэй Мертель.
– Оставьте меня в покое! – зарычала Пэтти. – Я хочу спать.
Она снова улеглась на узком пространстве, оставленном ее гостьями. Не обратив внимания на ее недружелюбие, они плотнее запахнули свои банные халатики и завели беседу. Уютно устроившись под теплым одеялом, тогда как они дрожали от холода снаружи, Пэтти была, наконец, вынуждена предоставить в их распоряжение свои сонные уши.
– Я придумала новое общество, – сказала Мэй Мертель. Она не намеревалась делиться с Розали славой учредителя. – И на сей раз оно будет по-настоящему тайным. Я не хочу принимать в него всю школу. Только мы втроем. И это общество имеет не просто парочку глупых секретов, у него есть цель .
– Мы назовем его Обществом Объединенных Сирен, – с жаром перебила Розали.
– Как ? – спросила Пэтти.
Розали раскатисто повторила звучное название по слогам.
– Об-щест-во О-бъе-ди-нен-ных Си-рен, – сонно пробормотала Пэтти. – Слишком сложно для произнесения.
– О, но мы не станем произносить его при всех. Его название – тайна. Мы будем говорить «ООС».
– А зачем это нужно?
– Ты обещаешь никому не говорить? – осторожно спросила Мэй.
– Да, конечно, я никому не скажу.
– Даже Прис и Конни, когда они вернутся?
– Мы примем их в члены, – молвила Пэтти.
– Ну… возможно… но такому обществу лучше оставаться маленьким. А мы трое – единственные, которые и вправду должны быть его членами, так как мы смотрели пьесу. Но в любом случае, ты должна пообещать никому не рассказывать, пока мы с Розали не позволим. Ты обещаешь?
– О да! Я обещаю. Так для чего это нужно?
– Мы хотим стать сиренами, – выразительно прошептала Мэй. – Мы будем красивыми, обворожительными, беспощадными…
– Как Клеопатра, – сказала Розали.
– И отомстим за себя мужчинам, – добавила Мэй.
– Отомстим за себя… зачем? – в некотором потрясении поинтересовалась Пэтти.
– Пожалуй… потому… потому, что они разбивают нам сердце и уничтожают нашу веру в…
– Мое сердце не разбито.
– Это пока, – произнесла Мэй с нетерпеливой ноткой, – так как ты не знаешь мужчин, но однажды ты их узнаешь, и тогда твое сердце будет разбито. Ты должна держать свое оружие наготове.
«Во время мира готовься к войне» – процитировала Розали.
– Вы… полагаете, что леди пристало быть сиреной? – с сомнением спросила Пэтти.
– Это совершенно характерно для леди! – отвечала Мэй. – Кто как не леди способен ею быть. Вы когда-нибудь слышали о прачке, которая была сиреной?
– Н-нет, – признала Пэтти. – Кажется, не слышала.
– И посмотри на Клеопатру, – вставила Розали. – Я убеждена, что она была леди.
– Хорошо! – сдалась Пэтти. – И что мы станем делать?
– Мы станем красивыми и соблазнительными, и любой мужчина, который приблизится к нам, попадет в сети нашего рокового обаяния.
– По-вашему, у нас получится? – В голосе Пэтти слышалось едва уловимое сомнение.
– У Мэй есть книга, – пылко вмешалась Розали, – называется «О красоте и грации». Нужно увлажнять лицо смесью из овсяной муки, миндального масла и меда, сидеть с распущенными волосами на солнце, отбеливать нос лимонным соком, надевать перчатки на ночь…
– На самом деле, непременно следует принимать ванны с молоком ослицы, – перебила Мэй. – Так делала Клеопатра. Но, боюсь, что будет невозможно его достать.
– И надо выучить песню, – прибавила Розали, – какую-нибудь песню типа «Лорелеи», которую ты станешь напевать под нос, когда захочешь завлечь в сети жертву.
Задуманное противоречило обычному ходу мыслей Пэтти, но в этом и впрямь был некий элемент новизны и соблазна. Ни Мэй, ни Розали не были партнерами, которых бы она легко выбрала для какого-то дела, однако в этот день обстоятельства столкнули их вместе, а Пэтти по природе была отзывчива. Кроме того, ее природный здравый смысл блуждал, – она все еще пребывала во власти чар египетской колдуньи.
Они поговорили о новом обществе еще несколько минут, пока не услышали, как мисс Лорд желает Мадмуазель спокойной ночи.
– Это Лорди! – осторожно шепнула Пэтти. – Мне кажется, вам лучше пойти спать. Остальное мы придумаем утром.
– Да, давайте, – согласилась дрожащая Розали. – Я замерзла!
– Но вначале мы должны связать себя клятвой, – настояла Мэй Мертель. – На самом деле это следует сделать в полночь, но, наверное, сойдет и пол-одиннадцатого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22