— Да... да все плохо! Я уважаемый гражданин, профессионал. Я просто не могу бросить все, что у меня есть, и отправиться колесить по стране с... гм... я не смог бы это сделать за любые деньги!— Почему ты не можешь? — с интересом спросил Руди.— Да... потому! Я только что вам сказал!— Ах, уважаемый гражданин? Но ты им не будешь, вспомни! Все равно ты им долго не пробудешь, если только не собираешься стать покойником, шкурой, полной переломанных костей, с фунтом сырого гамбургера вместо лица.— Он уже покойник! — презрительно выпалила его жена. Потом, избрав другую тактику поведения, она соскочила со стула, пересекла проход и опустилась на колени возле Клинтона. — Ну же, Гарольд, милый! — уговаривала она. — Почему ты так себя ведешь? Разве ты меня больше не любишь? Разве ты не хочешь, чтобы я была счастлива? Мы могли бы так замечательно жить вместе, милый. Без того, чтобы без конца беспокоиться и дергаться из-за денег, и люди будут уважать тебя и смотреть на тебя снизу вверх, вместо того чтобы смеяться и подшучивать, как...— Но, Фрэн! — изворачивался доктор. — Я... ты знаешь, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива, но...— Отсюда все твои беды, милый. Деньги! У тебя просто не было денег, чтобы достойно начать. О, я знаю, какой ты умный, какой чудесный, мой ягненочек, даже если не всегда это показывала, и мне иногда просто плакать хочется, когда я думаю, что все могло бы быть иначе. Ты только подумай, ягненочек! Начать в совершенно новом месте, когда у нас будет все, что нужно, чтобы произвести хорошее впечатление. Хорошая одежда, шикарная машина и достойное жилье. И настоящий кабинет для тебя, милый. Чудесный большой кабинет и прекрасная большая лаборатория, где ты смог бы ставить свои опыты...Она прижала его к себе и подмигнула Руди из-за его плеча. Клинтон дергался и брызгал слюной, одновременно пытаясь — как казалось — ответить на ее объятия и высвободиться из них. Его сопротивление становилось все слабее и слабее. Наконец в качестве последнего средства он заявил, что у него есть желание пуститься в это предприятие, что он хотел бы этого, но грозящая им опасность делала это немыслимым.— Мы можем попасть в аварию, и они обнаружат, кто такой мистер Торренто. Или полиция может просто остановить нас по подозрению — знаешь ли, одна из этих рутинных проверок. Многих преступников именно так и отлавливают, и...— Многих людей заклевали насмерть дикие утки. — Руди зевнул. — Но я скажу тебе, что я сделаю, Клинт. Если мы попадем в паршивую историю, вроде той, о которой ты только что упомянул, то вы с Фрэн можете стать заложниками. Я вам в этом помогу. Вы помогаете мне, потому что я бы вас убил, если бы вы не согласились.Клинтон вздохнул и сдался. Всю свою жизнь он сдавался. Он не знал, почему это происходило; почему человеку, который не хотел ничего, кроме как жить честно, деятельно и приносить пользу, — который, говоря в нескольких словах, просил только о привилегии отдавать и помогать, — приходилось идти на компромиссы и сдаваться на каждом шагу. Но именно так обстояло дело, и, очевидно, так уж ему было на роду написано.— Полагаю, вам не кажется, что я во многом вам уступаю, мистер Торренто, — сказал он подавленно. — Но для меня... — Он помолчал, взгляд его случайно остановился на кобыле с глубокой седловиной, и его голос обрел новую силу. — Они ужасно умные, мистер Торренто. Вы даже не поверите, насколько они умные и какие же они бывают чудесные. О, возьмите к примеру свинью или хоть даже ленточную змею Ленточная змея — наиболее распространенный в Северной Америке полосатый уж.

и приласкайте ее, накормите и подлечите, если с ней что-то не так, просто обойдитесь с ней так, как вы хотели бы, чтобы обходились с вами, будь вы на ее месте...— Тьфу, опять завел свою песню! — Жена Гарольда вскочила на ноги. — Нас ждут дела.Машину Руди завезли на заросшее сорняками каменистое пастбище, похоронили под стогом гниющего сена. (Она до сих пор там — если кто-то вдруг удосужится убедиться.) Дела доктора, в том числе и профессиональные, уладили двумя короткими телефонными звонками, сообщив о прекращении аренды дома и передав его практику другому ветеринару. Ни домовладелец, ни другой ветеринар не удивились ни самому поступку, ни его кажущейся внезапности. Клинтон едва сводил концы с концами. Запущенные земли, обветшавший дом, сдаваемый вместе с мебелью, заставляли пасть духом и гораздо более находчивых и упорных людей, чем он.Снова измерив у Руди температуру и убедив его в необходимости отдыхать, Клинтон уехал в своем допотопном драндулете. В бумажнике у него было более трех тысяч долларов Руди. Местом его назначения был близлежащий город, где покупка машины за наличные не вызвала бы никаких подозрений.Фрэн Клинтон любовно помахала ему на прощанье из-за двери амбара, потом медленно прошествовала обратно, покачивая бедрами, и снова уселась на табурет напротив Руди.— Ну что, — она самодовольно улыбалась, — нравится тебе, как я управилась с этим дураком?— С Доком, ты хочешь сказать? — Руди поманил ее согнутым пальцем: — Иди-ка сюда.— Зачем?Руди пристально смотрел на нее, не отвечая. Понимающая улыбка на ее лице чуть дрогнула, но она соскочила с табурета и пересекла проход. Стала заходить в закуток, где лежал Руди. Нисколько не изменившись в лице, он пнул ее в живот; немигающим взглядом наблюдал, как она, упав, барахтается и охает на соломе в проходе.Она, покачиваясь, поднялась на ноги, тяжело дыша, с глазами, залитыми слезами гнева и боли. Она яростно спросила: в чем дело? Да кем он вообще себя возомнил? Потом, беспомощно, поскольку он продолжал молча глазеть на нее, она зарыдала:— Я ничего такого не сделала. Я... я старалась вести себя х-хорошо, делать то, что ты от меня хочешь, а ты...Ее переполняла жалость к себе. Слепо, как будто притягиваемая магнитом, она снова приблизилась к Руди. А он зацепил ее ногой, вволок, спотыкающуюся, в закуток, поставил на колени, потянув цепкой рукой. Переместил руку на ее затылок. Грубо прижал ее губы к своим. Она судорожно ловила ртом воздух и боролась какое-то время; потом с жадным стоном сдалась, корчась и прижимаясь к нему своими мягкими формами.Внезапно Руди оттолкнул ее.— Так ты уразумела, в чем тут дело? — сказал он. — Когда я говорю тебе что-то делать, ты это делаешь. Быстро! Запомнишь это?— О да, — сказала она, глаза ее мягко поблескивали. — Все, что ты скажешь, Руди. Ты только скажи мне — что бы это ни было — я...Он сказал ей, что она должна делать. Потом, когда она смотрела на него с вытянутым лицом, он, вывернув ей руку, отдал команду.— А ну-ка, — сказал он, — сними эту красную краску со своих когтей. Меня от нее мутит. Глава 9 Док через ворота проследовал за вором на поезд, потом по петляющему пандусу к погрузочной платформе. Когда он выскочил из тоннеля, того уже и след простыл. Но Док и не ожидал его увидеть. Отступив за ближайшую колонну, он осторожно выжидал. И через минуту-другую вор бочком вышел из-за другой колонны и отправился обратно к платформе.Док внезапно вырос перед ним.— Все в порядке, мистер, — сказал он. — Я только... — Его рука потянулась к сумке, почти что схватилась за ручку. Вор перекрутил ее, дернул и потрусил назад по платформе. Док направился за ним размашистыми шагами.Он знал, что сделал ошибку. Там, на станции, ему следовало, закричать на вора, закричать, что он — вор. И тогда этот человек наверняка бросил бы сумку и убежал. Но он боялся поднимать крик, даже решил, что в этом нет необходимости. Пойманный за руку, вор удерет — во всяком случае, должен удрать.К несчастью, этот человек был настолько же нелюбезным, насколько проницательным. Он украл сумку этого высокого джентльмена или сумку его жены. Жена страшно нервничала из-за нее, а теперь этот человек, ее муж, не стал поднимать никакого шума. Наверняка — потому что не мог этого сделать.Соответственно, вор удрал, прихватив с собой сумку, в значительной степени надеясь на то, что Док не рискнет его преследовать. Его в равной степени охватили ликование и тревога, когда он увидел, как Док преследует его по пятам. Это должен быть какой-то жирный куш, если он так не хочет с ним расставаться. А притом, что Док не мог закричать, у вора были хорошие шансы сбежать с этим кушем. Или, по крайней мере, с частью его. Он мог потребовать свою долю того, что находилось в сумке.Надо сказать, вор был очень самоуверенным; при его специфической криминальной профессии ему приходилось быть таковым. А также — и вряд ли есть необходимость об этом упоминать — ему не доводилось знаться с преступниками такого калибра, как Док Маккой.Только две двери поезда были открыты, одна в секции спальных вагонов, другая — чтобы могли войти пассажиры вагона с сидячими местами. Вор подошел к последнему, втиснулся в очередь позади пожилой пары. Кондуктор остановил их, когда они стали забираться в поезд.— Билеты, билеты, пожалуйста, — проговорил он нетерпеливо. — Предъявите ваш билет, мадам, мистер.Оказалось, что билеты находятся у дамы на дне ее сумочки. Пока она лихорадочно шарила там, стараясь их отыскать, вор прошмыгнул мимо нее и закинул ногу на ступеньки.— Билет? Билет, мистер? — окликнул его кондуктор.Но вор уже был в вагоне. Кондуктор помрачнел. Пожилая женщина достала один из двух билетов, потом, роясь в поисках другого, она рассыпала горсть мелочи по платформе. Она и ее муж тут же нагнулись, чтобы ее собрать. Кондуктор умолял их отойти в сторону.— Билеты, билеты. Будьте любезны, предъявите ваши билеты.Но его самого оттерли в сторону, когда другие пассажиры устремились вперед и стали забираться в поезд по двое и трое. И поскольку ему то и дело создавали новые хлопоты, он не только лишился возможности проверить билеты, но и вообще махнул на это рукой.С жестом, означавшим «пропади оно все пропадом», он отошел в сторону, чтобы поболтать с сочувственно улыбающимся тормозным кондуктором.А тем временем Док сел на поезд, отставая от вора лишь на расстояние, равное длине вагона.Этот человек повернул направо, направляясь к голове поезда. Он передвигался относительно неспешно до тех пор, пока находился в поле зрения Дока. Но, теряя его из виду при переходе из одного вагона в другой, он пускался бежать. У него было намерение — или, скорее, надежда — соскочить с поезда так, чтобы Док остался в нем. Но на это требовалось время, как выяснилось, при его торопливой попытке открыть дверь наружу. Ему потребовалась бы по меньшей мере пара минут, чтобы спрыгнуть и скрыться, и потому он побежал.Пассажиров становилось все меньше и меньше, по мере того как он приближался к головной части поезда. Он мчался по вагону, в котором вообще никого не было; а потом, достигнув двери в его конце, он резко остановился. Впереди него был грязный вагон для курящих с плетеными сиденьями, который был совершенно пуст, как и тот, в котором он находился, и примыкал к первому из почтовых вагонов. Иными словами, дальше идти было некуда. И ему по-прежнему не хватало времени или он боялся, что не хватало, чтобы спрыгнуть.И его воровской ум оценил ситуацию, приняв почти мгновенное решение. Метнувшись через занавески мужского туалета, он потянул вниз штору на окне, швырнул сумку на кожаное сиденье и нажал на замочки, на которые она закрывалась, собираясь вытащить что-нибудь из этого баула. По крайней мере, убедиться, что оттуда есть что взять. В конце концов, на свете полно чудаков, и может статься, что в этой сумке всего-навсего старые этикетки от спичечных коробков или...У него захватило дух, когда он увидел, что находилось внутри. Он машинально вытащил толстую пачку банкнотов и сунул во внутренний карман своей куртки. Потом, услышав приближающийся тревожный звук, закрыл сумку, запихнул ее под койку и прижался к стене у дверного проема.Поезд дернулся и пришел в движение. Быстрые шаги Дока раздавались все ближе. Потом шторы зашелестели, и в зеркале над туалетом вор увидел, как его преследователь заглядывает внутрь.Потом раздалась приглушенная ругань разочарования. Потом занавески снова упали, и дверь вагона с присвистом открылась и закрылась. Вор оставался на месте, недвижимый, едва дыша. Прошло секунд тридцать. Поезд медленно набирал скорость. Он по-прежнему ехал не слишком быстро, так что можно было бы с него спрыгнуть, но...Раздался приглушенный лязг. Скрежет и скрип металла по металлу. Потом тишина, не считая щелканья колес. Вор торжествующе выдохнул.Он вытащил сумку из-под койки и вышел в коридор. Металлическая платформа над ступеньками свободно раскачивалась, и нижняя половина наружной двери была приоткрыта. Вор засмеялся вслух. Вот повезло! Господи, вот ведь повезло! Он мчится в Калифорнию с сумкой, набитой деньгами, а там, на вокзале, его ищет человек. И он даже пикнуть не смеет о своей пропаже!Ухмыляясь, он снова закрыл и запер наружную дверь. Зашел в следующий вагон, для курящих, занял два места и закинул сумку на полку у себя над головой. Сел, с удобством положил ноги на сиденье перед собой.И тут Док отошел от задней стенки вагона и уселся сбоку от него. Вор ахнул: на его застывших губах читался немой вопрос. Док отрывистым кивком показал через плечо.— Вон там, — сказал он. — Ты был примерно в том же месте, когда прятался в комнате отдыха. Я кое-что тебе скажу, — добавил он. — Когда ты видишь кого-то в зеркале, тебя тоже видно.— Н-но... — Вор беспомощно покачал головой. — Но...— Я хотел выманить тебя из туалета, и это не слишком хорошо смотрелось бы, если бы я тебя вынес оттуда — а вдруг кто-нибудь увидел бы. И конечно же ты направился сюда, чтобы вернуться туда, откуда пришел. — Он неприятно улыбнулся, ткнув вору под ребра своим пистолетом. — Это, знаешь ли, отличительная черта шпаны. Она любит верняк. И предположительно, ты соскочил бы с поезда, а он ехал быстро. И все-таки у тебя не хватило духу пройти по вагонам обратно. Ты боялся, что я могу разглядеть тебя с платформы и запрыгнуть в поезд.Вор очень его раздражал. Этот человек доставил ему массу неприятностей, а вследствие этого еще более худшие неприятности ему могла доставить Кэрол. Он видел ее перед самой посадкой, подал ей знак, когда она, колеблясь, заходила в вагон у него за спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22