— Когда в последний раз вы видели убитую?
— В коридоре отеля, сразу после того, как мы туда приехали. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам.
— Где был расположен ваш номер?
— На втором этаже, со стороны сада. Рядом с комнатами Гуниллы и Кока.
— Между ними?
— Нет, посередине был номер Гуниллы, а наши с Коком — по обе стороны от него. Все соединялись внутренними дверьми.
— А где разместились капитан Нильсен и Анна?
— В пристройке, на третьем этаже.
— Их комнаты тоже выходили окнами в сад?
— Да, скорее всего так, поскольку Нильсену было видно мое окно. Он говорил потом, что видел, как я читала перед сном.
— Что вы читали?
— Стефана Цвейга.
— "Шахматную новеллу "?
— Нет, но позвольте, я не понимаю…
— Я просто подумал, не интересуетесь ли вы шахматами?
Она была явно озадачена. Не понимая, нуда клонит комиссар, она все же сказала:
— Нет, я читала «Марию Стюарт». Странно, но как раз ту сцену, где она одевается перед казнью.
— Почему это кажется вам странным? Кари смутилась:
— Просто я подумала, что это ведь тоже в каком-то смысле убийство. Странно, когда читаешь об убийстве, а потом узнаешь, что сразу после этого действительно убили человека. Я только это имела в виду, ничего больше.
Голос выдавал, насколько она взволнована. Длинные пальцы с ярким маникюром, ни на секунду не останавливаясь, нервно перебирали ручки сумочки, лежавшей на коленях, в то время как взгляд ее, казалось, застыл: она смотрела на Йеппсена почти не мигая.
Похоже было, что Кари тревожат не столько его вопросы, сколько то, что она сама на них отвечает.
Комиссар немного помолчал и неожиданно сменил тему:
— Как вы думаете, были ли у кого-нибудь причины убить Гуниллу?
— Да, у капитана Нильсена.
Ответ последовал практически молниеносно.
— Она была его подружкой, или как там еще это называется. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Но ведь само по себе это еще не является мотивом для убийства, не так ли?
— Понимаете, Нильсен не знал, что ему делать, — он ведь женат. Гунилла для него была всего-навсего приключением, он и не думал разводиться из-за нее. Но он недооценил Гуниллу. Не знаю что, но что-то там произошло. Мы все это сразу поняли. Нильсен боялся ее.
— Вы считаете, он один боялся фрекен Янсон?
— Честно говоря, никто ее особо не любил, но одного этого недостаточно, чтобы убить. Во всяком случае, никаких явных врагов у нее не было.
— Ну что ж, спасибо. Я узнал пока все, что хотел, так что не буду больше отнимать у вас время.
Он поднялся и протянул ей руку. Когда дверь за девушкой закрылась, комиссар все еще продолжал стоять, задумчиво глядя ей вслед.
Он еще раз вспомнил все ее ответы. В последний раз Кари видела убитую в холле шведского отеля сразу по прибытии туда, когда на Гунилле еще была форма стюардессы. Однако в то же время она считает странным, что читала в тот вечер главу из "Марии Стюарт ", в которой шотландская королева, готовясь к казни, одевается в красное, чтобы на ее одежде не было видно крови.
Гунилла, когда ее убили, была одета как раз в красное. Пятна крови на ее платье были почти незаметны.
Кари утверждает, что в тот вечер она последний раз видела убитую в форме, — и тем не менее говорит о странном совпадении.
Анна выглядела абсолютно спокойной, когда вошла в кабинет. Она осторожно присела и выжидательно посмотрела на Йеппсена, который с любопытством разглядывал ее. Он сразу отметил про себя, что достаточно было малейшей улыбки, чтобы заурядная внешность Анны тут же преобразилась. Улыбаясь, девушка становилась почти красивой.
Йеппсен привстал и слегка поклонился:
— Мне бы хотелось услышать от вас, что происходило той ночью, когда было совершено убийство.
— С какого момента начать? С нашего прибытия в Стокгольм?
— Да, прекрасно.
— Значит, так Мы приземлились в Бромме и вышли из самолета все вместе. В зале аэропорта капитан Нильсен о чем-то поговорил со служащим — мы в это время ждали; потом мы взяли такси и поехали в отель. Здесь, пожелав друг другу спокойной ночи, мы расстались. Я поднялась в свой номер, приняла ванну и легла в постель. Перед сном я позвонила Гунилле, чтобы узнать, когда нас разбудят завтра, — это был последний наш разговор. На следующее утро оказалось, что в гостинице ее нет; мы были немного удивлены, однако и раньше случалось, что кто-нибудь отправлялся ночью в город и не успевал вернуться. Должна признаться, что, когда потом этот пассажир начал утверждать, будто нашел в гардеробе труп, у меня мелькнула мысль, что это может быть она. Но когда мы приземлились и оказалось, что в гардеробе ничего нет, я подумала, что все это — просто дурацкая шутка. Позже мы снова стали беспокоиться и сделали заявление в полицию.
— Как вы лично считаете, кто убийца?
— На этот вопрос я не могу вам ответить; сомневаюсь, что это кто-нибудь из тех, кого я знаю.
— И вы никого конкретно не подозреваете?
— Нет, это мог сделать кто угодно.
— Наверное, все-таки вы имеете в виду прежде всего экипаж, включая и вас? Не каждый имел возможность ночью проникнуть в самолет.
— Нет, каждый, по крайней мере той ночью. Ведь машина была не заперта.
— Кто отвечает за то, чтобы машина была заперта?
— Это входит в обязанности капитана.
— Хорошо. Вы по-прежнему уверены, что у убитой не было врагов?
— Я этого не говорила. Быть врагом и решиться на убийство — разные вещи. Кроме того, я вовсе не хочу впутывать его в неприятности, если это не он.
— Кто это "он "?
Анна замолчала и прикусила губу.
— Ну хорошо, раз уж вы так хотите знать. Гунилла и Кок не были лучшими друзьями. Перед самым отлетом из Копенгагена у них была очередная стычка. Мы все оказались невольными ее свидетелями. По-моему, Гунилла обвиняла Кока в контрабанде, но я не особо прислушивалась и потому не уверена. Однако если это считать причиной, то большинство из служащих нашей авиакомпании могли убить ее. В том, что многих уже уволили, ее особая заслуга.
— И вы считаете, ни у кого больше не было причин убить ее?
— Нет, и больше того, я вовсе не думаю, чтобы это мог сделать Кок. Наверняка не он.
— А как вы сами относились к Гунилле? Вам она нравилась?
Анна снова помолчала. Потом, улыбнувшись, сказала:
— Если говорить честно, то нет. Она была довольно неприятной особой. Все время старалась чем-нибудь досадить нам.
— Спасибо за беседу. Очень мило с вашей стороны, что нашли время зайти.
Йеппсен пожал ей руку и проводил до дверей. Когда она вышла, он пробормотал про себя:
— Этот телефонный звонок, что-то я тут не совсем понимаю… Зачем ей было звонить и беспокоить коллегу, которая, быть может, уже спала, когда с таким же успехом можно было получить эту информацию от портье?
Но ведь на самом-то деле она вовсе и не звонила. Служащие гостиницы сообщили шведской полиции, что той ночью Гунилле никто не звонил.
Итак, вторая ложь.
Глава 7
Второй пилот вошел в кабинет, огляделся и сел на предложенный ему стул. Он был высок и с трудом разместил свои ноги под письменным столом.
Йеппсен своим наметанным глазом определил, что ему тридцать с небольшим. Он казался спокойным и каким-то расслабленным. Даже слишком расслабленным, подумалось комиссару.
С несколько наигранным равнодушием Кок еще раз оглядел кабинет, достал пачку сигарет, предложил комиссару и сам взял одну. Они закурили, причем Йеппсен отметил, что зажигалка у него из очень дорогих.
Ироничные, смеющиеся глаза Кока и все его поведение с самого начала не понравились комиссару, и он с раздражением в голосе приступил к уже привычным вопросам.
Рассказ Кока о том, что произошло с момента приземления в Стокгольме, совпадал с показаниями стюардесс. Неточностей никаких, похоже, не было, однако ответы его звучали сухо и односложно. У Йеппсена создалось впечатление, что убийство совершенно его не интересует. Он был натянуто вежлив, как будто вопросы утомляли его.
— Как вы думаете, кто убийца? Вы кого-нибудь подозреваете?
— Нет.
— Никого?
— Нет. В ту ночь в Стокгольме была тьма народу, и почти столько же было и возможностей.
— А вам не кажется, что их число можно ограничить двумя?
— Как вам будет угодно. Мне об этом деле ничего не известно.
— Но ведь вы сами — как раз и есть вторая из них.
— Повторяю, как вам угодно.
— Не могло бы это заставить вас рассказать об отношениях между вашими коллегами и убитой?
— А если рассказывать нечего?
— А если есть что-то и вы об этом умалчиваете?
— Вы что, хотите, чтобы я сочинил что-нибудь, спасая собственную шкуру?
— Так и хочется сказать: аллилуйя!
— Вы религиозны?
— Нет, просто восхищаюсь вашим благородством. Вы предпочитаете сами попасть под подозрение, нежели выдавать тайны ваших коллег.
Кон нагловато ухмыльнулся:
— Аминь.
Йеппсен выдержал короткую паузу и продолжал:
— Что вы думаете о Гунилле Янсон?
— Дьявольское отродье. Уж будьте уверены, там, куда она попала, она не мерзнет.
— А не вы ли, случайно, помогли ей отправиться туда? Кок снова улыбнулся и даже слегка махнул рукой:
— А что вы думаете, меня бы это, пожалуй, не смутило, если бы не одно маленьное обстоятельство.
— Вы позволите узнать, какое?
— При виде крови мне становится дурно. Было бы довольно неразумно с моей стороны свалиться в обморок рядом с телом своей жертвы, как вы считаете?
— Вы вовсе не выглядите таким уж слабеньким.
— А я и не льщу себя надеждой, что вы мне поверите на слово. И тем не менее это так.
Йеппсен глубоко затянулся и спросил:
— Что произошло после вашего вылета из Броммы?
— Мы полетели.
— Да что вы говорите, не может быть! Когда вы вышли из кабины?
— Когда мы приземлились в Гётеборге.
— А капитан Нильсен?
— Когда мы приземлились в Гётеборге.
— Труп убрали или вы, или капитан Нильсен. Для этого одному из вас пришлось выходить из кабины раньше.
— А кто это сказал?
— Это факт.
— Ну что ж.
— Это не ответ.
— По крайней мере единственный, который я могу вам дать.
— Так кто же выходил из кабины, вы или капитан?
— Никто. Мы спокойно сидели рядышком вплоть до самой посадки.
— Кто же тогда убрал тело? Или оно само?
— На этот счет пусть голова болит у вас, господин комиссар. Вы за это деньги получаете.
— Кроме денег моя должность дает еще и кое-какие права; например, право арестовывать.
— Следует ли это понимать так, что я арестован?
— Это следует понимать так, что вы очень легко можете быть арестованы.
— Ну что ж…
— Господин Кок, вы начинаете меня утомлять. Единственное, что я от вас хочу, — это правдивых ответов. Ведь все это не шуточки — человека убили.
— Гуниллу вашими вопросами не оживишь; но как бы там ни было, а лучше на них все равно не ответишь. Я рассказал вам все, что знаю. Простите, но сделать это еще лучше — не в моих силах. Я арестован или же могу идти?
Йеппсен молча махнул рукой, давая понять, что Кок свободен.
На пороге второй пилот обернулся и сказал:
— Вы только зря тратите время, комиссар. Гунилла того не стоила.
Услышав, как хлопнула дверь, Йеппсен пробормотал:
— Ложь номер три.
Отвечая на вопросы комиссара, капитан Нильсен нервно сжимал и разжимал кулаки. Зачастую вместо ответа он просто утвердительно кивал или отрицательно качал головой. Голос его был ровен, однако говорил он медленно, явно обдумывая каждое свое слово. Это был полнеющий мужчина под пятьдесят с темными, седеющими волосами, аккуратно уложенными так, чтобы скрывать уже довольно обширную лысину. Мягкие, округлые черты его лица производили приятное впечатление, которое, однако, портили глаза, беспокойно перебегающие по комнате с предмета на предмет.
Нет, он не заметил ничего необычного; придя к себе в номер, он сразу же лег спать; к сожалению, он ничего не знает.
В его рассказе были некоторые отдельные несоответствия, он заметно нервничая, но Йеппсен ни разу не прервал его, давая выговориться. Его описание всех событий, предшествовавших убийству, вроде бы ничем не отличалось от рассказов остальных, как вдруг неожиданно он умолк на полуслове, как будто бы забыл, о чем только что говорил, и с волнением и каким-то недоумением посмотрел на Йеппсена.
— Капитан Нильсен, мы дошли до того момента, когда вам сообщили, что в гардеробе найден труп.
— Да-да, конечно; я сразу же передал это по радио в Гётеборг.
— А потом?
— Потом… мы приземлились, и гардероб оказался пуст.
— А до этого вы не выходили из кабины?
— Нет, я все время сидел на месте.
— А Кок?
— Что вы имеете в виду? Я не понимаю…
— Кок выходил из кабины?
— Насколько я помню, нет, не думаю…
— Попытайтесь вспомнить это точно. Вы оставались один в кабине на какое-то время?
— Нет, кажется, нет…
Он говорил как-то неуверенно, с сомнением в голосе, как будто чего-то никак не мог понять.
— Кок все время был в кабине. Да, точно, до самой посадки.
— А вы?
— Но я же уже сказал, что никуда не отлучался.
— Какого мнения вы были о Гунилле?
— Она…
Он умолк и закурил. Йеппсен про себя отметил, что руки у него заметно дрожат.
— Она была красивой и в общем-то неплохой девушкой, однако ее не любили. Ей приходилось следить, не провозим ли мы контрабанду; это было частью ее работы, поручением от начальства.
— У вас были с ней какие-нибудь личные отношения? Нильсен немного помедлил с ответом, потом подался вперед, как будто то, что он собирался сказать, не было предназначено для чужих ушей.
— Думаю, другие уже успели вам наболтать. Что ж, все верно: когда-то она действительно была моей любовницей, но с тех пор прошло уже много времени — мы давно расстались. Уверяю вас, у меня не было никаких оснований причинять ей зло. Зачем мне было ее убивать? Мы ведь даже никогда не ссорились. Уверяю вас, господин комиссар, уверяю вас…
— Ну что ж, прекрасно, но тогда, как вы сами думаете, кто совершил убийство? Как вы считаете, у кого мог быть мотив?
— Не знаю. Я уже говорил, что ее не любили, однако не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из знакомых мне людей мог сделать это. Нет, не могу поверить.
— Ну спасибо, пожалуй, я услышал достаточно. Капитан с заметным облегчением встал, попрощался и вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18