Я увидел, как «Кристалл» выбивался из-за красно-сине-белого корпуса «Флага», большой американской яхты, которую Саунд яхт-клуб выставлял на Большую Круговую Ланкастерскую гонку — более позднее соревнование этого года. Нельзя было отрицать, что «Кристалл» выглядел исключительно импозантно и деловито. Я наблюдал, как он сменил галс и, вернувшись, вновь прошел под носом «Флага» — Арчер проделывал любимый трюк. Когда я перевел глаза на палубу, то увидел, что Брин наблюдает за мной.
Я знал почему. Я провел его на корму и сказал:
— Знаете ли вы, что кто-то из команды «Кристалла» пытался расправиться с вашей лодкой?
Два глаза и сигара сфокусировались у меня на переносице.
— Когда? — спросил он.
— Вчера ночью.
Внешне он не проявил никаких эмоций.
— Что они сделали?
— Все утро мы осматривали ее. Не могли ничего найти. Должно быть, что-то в оснастке.
Глаза и сигара отвернулись. Когда он взглянул наверх, я впервые заметил, что его нижняя челюсть похожа на таран. Он изучал натянутую паутину, возможно, секунд тридцать. Затем сказал:
— Значит, что-нибудь сломается.
— Приходится считать, что это возможно.
— Что вы предлагаете?
— Начать гонку и гнать яхту, пока не лопнет, если она собирается это сделать.
Взгляд Брина был глубоким и далеким. Сам он был неподвижен, как фигура с острова Пасхи на фоне бледного солнца, которое начало окрашивать море в холодный синий цвет, заставляя блестеть белые волны, поднимаемые яхтами.
— Чарли, — произнес Дуг у моего локтя.
— Извините меня, — сказал я Брину.
Затем я вошел в гоночное состояние, и мир сузился, ограничившись индикаторами самого крутого бейдевинда, пульсацией данных приборов, подъемом палубы, сложными виражами лавирования других лодок и постоянным бормотанием Дуга у меня над ухом. Хронометр щелкал каждые десять секунд.
Прозвучал пятиминутный выстрел. Масса белых треугольников выстроилась в линию между двумя судейскими лодками.
Струя белого дыма вылетела из лодки на правом фланге, долей секунды позже раздался выстрел из второй пушки. Мы рванули, пересекая стартовую линию, к правому краю вместе с тремя другими лодками. «Кристалл» был где-то далеко слева. У меня не было времени думать о нем, потому что мы участвовали в дуэли рьяного лавирования с нашими соперниками по старту на всем протяжении пути к западной оконечности Зубьев. Мы были пятыми, огибая буй. Здоровой рукой я отпустил штурвал, пока компас не остановился на отметке сто восемьдесят градусов. Ветер дул свежий, и баковые матросы произвели замену, поставив геную номер три. Перед нами от холодного горизонта неслись волны. Вообще было холодно, но я взмок от напряжения.
— Криспин, — сказал я, — возьми штурвал.
Все это время у меня было ощущение, что Брин ведет себя не как владелец. Обычно хозяева бывают двух видов. Одни стараются изо всех сил помогать, путаясь под ногами и бросаясь на ослабевающие паруса. Другие ведут себя в стиле Большой Приветливости. Они сидят как можно дальше на корме, никому не мешая, и улыбаются как Чеширский Кот любому, кто на него взглянет. Брин сидел тихо, но не улыбался.
Он подозвал меня к себе и спросил:
— Вы переоснащали яхту после последней гонки?
— Нет.
— Я получил счет за бакштаг.
— Да. Один из них лопнул. Так что мы произвели изменения — поставили один новый вместо двойного.
— Если бы я хотел что-то сломать в лодке, я бы обратил внимание на новое оборудование. Как можно испортить бакштаг?
Нос нырнул в волну, брызги полетели за кормой. Они попали прямо в лицо Брину, но тот даже не моргнул.
— Я бы его ослабил, — сказал я, — затем я бы перекрутил в одном месте проволоку. Потом повернул бы рычаги, чтобы выпрямить ее. Тогда бакштаг у вас будет такой же крепкий, как нитка, которой пришивают пуговицы. А заняло бы это пять минут.
— Ну? — спросил Брин.
— Ну... — размышлял я, просматривая натянутый трос, который шел от транца к клотику мачты, возвышавшемуся на семьдесят футов над нашими головами. — А почему бы, черт побери, нет?
Я поманил Скотто.
— Нам требуется доброволец, — сказал я, — и некоторые твои запасные материалы.
Скотто пошел за ними. Я повернулся к Брину:
— Не обязательно это бакштаг. Вы уверены, что не желаете сойти с борта?
— Вздор, — произнес Брин с внезапной силой. — Я первый раз за пять лет оторвался от телефона. Укрепите этот бакштаг, и если мы потеряем мачту, мы потеряем проклятую мачту.
— Хорошо, — сказал я несколько испуганно. — Вы хозяин. Может быть, команда «Колдуна» работала вместе и не слишком долго, но на деле это никак не сказывалось. Через три минуты Дайк, баковый матрос, лез на мачту как орангутанг, в то время как Эл, мачтовик, давил мощными плечами на фаловую лебедку.
— Если вам нужны доказательства, что человек произошел от обезьяны, то они перед вами, — улыбнулся Дуг. Брин неожиданно тоже рассмеялся.
Впервые я услышал, как Брин смеется. Это меня к нему расположило, даже очень; в конце концов, он рисковал немалыми деньгами и находился в ситуации с элементом опасности, правда, последнее в основном касалось Дайка.
Но, казалось, Дайк не имел ничего против. Он громко пел, когда прикреплял запасной бакштаг к верхушке мачты. Он осыпал оскорблениями Скотто, когда тот на минуту запутал бакштаг у вант-путенса и натянул его, и снова пел, совершенно неприлично, когда опускал старый бакштаг на палубу. В это время «Колдун» столкнулся с седьмой волной и остановился. Дайк перевернулся в воздухе, как паук на своей паутине, и рухнул на парус. Эл, мачтовик, быстро опустил его, Дайк свалился на корму, а затем, словно кошка, вскочил на свои цепкие конечности.
— Отличная работа, — похвалил Дайка Брин. Дайк ухмыльнулся в ответ, показывая не столько зубы, сколько прогалы между ними.
— Посмотрим на штаг, — сказал он. И стал пропускать черный трос между квадратными загрубелыми руками. На полпути он остановился. — Ой, ой, вот оно. — Это была маленькая выпуклость на троссе. Дайк задумчиво посмотрел на нее. — Как дует? — спросил он.
— Шесть баллов, порывами до семи.
Дайк покачал головой на несуществующей шее:
— Дерьмо. — Затем, поразмыслив, вернулся на свое место на носу.
— Ему повезло, — заметил Скотто. — Мог свалиться в любой момент.
— Благодарю вас, — сказал я Брину.
— Не за что, — ответил Брин. Его глаза блестели от возбуждения, и я понял, что в течение десяти минут у него не было сигары во рту.
Сейчас он отрезал кончик у новой и зажег ее в кокпите, чтобы ветер не задувал пламя. Когда он возвратился на палубу, его глаза опять потухли.
— Ну теперь, — обратился он ко мне, — вы, может, расскажете мне, что происходит.
Мы сели на верхней палубе, свесив ноги сквозь леерные стойки, глядя на другие яхты, идущие по довольно бурным волнам в направлении далекой Франции. И я поведал ему обо всем, ничего не опуская. Кроме того, признался, что я сам погнул руль «Колдуна».
Когда я кончил, он сказал:
— Итак, он угрожал вам разорением, когда вы не хотели продать ему дом. По этому поводу он запугивал вашего старого, слабого отца. И для достижения своих целей он использует какого-то типа, который, как вы говорите, ответственен за убийство, поджог и серьезные телесные повреждения. И вы полагаете, что Миллстоун знает об этом, но, пока эта личность полезна ему, он ее не выдает. Тогда почему, черт возьми, вы сами молчите, Чарли?
Я подождал, пока волна не прокатилась от носа «Колдуна» и палуба не очистилась.
— Я это сделаю после того, как мы выиграем гонку, — сказал я. — Обязательно. Я должен так поступить из-за брата и некоторых других людей! — Ради таких, как мой отец, и Салли, и мой старый друг Эд Бейс, и все другие в Пултни, чтобы они проснулись после вековой спячки и увидели, как Миллстоун попирает их.
— Довольно справедливо, — заметил Брин. — Мне не слишком нравится, когда вендетта осуществляется за счет моего времени и кошелька, но сделаем исключение на этот раз.
— Да, — согласился я.
— Кого бьем? — спросил Дуг, который подошел посидеть с нами.
— "Кристалл".
— Быстроходная лодка, — сказал Дуг. — И ветер для нее подходящий.
Но это не остановило наших попыток побить ее.
* * *
Вскоре после наступления сумерек ветер переменился на западный, и мы выбросили змея. «Колдун» полетел. Это было опасное плавание со слишком большой поверхностью парусов в бурном море, я и Криспин часто сменяли друг друга — не только для сохранения бдительности, но просто из-за физической усталости от вращения штурвала. «Колдун» пробивал себе путь сквозь волны с основанием подветренных мерных стоек под водой и веером брызг, свистящих от них. Яхта скрипела и стонала, а ветер исполнял какой-то дикий танец на ее натянутых снастях. Сначала это возбуждало. Затем влага, холод и свистящий ветер как-то притушили ощущение, что мы делаем опасное, дело, притом на страшной скорости, осталась только упорная решимость продержаться следующие двадцать часов.
На этот раз у этой решимости была еще одна причина — «Кристалл».
Мы обогнули знак в четыре утра при ветре в восемь баллов, взрывавшем море, и Кап де ла Гааг мелькнул чем-то белым к юго-востоку от нас. Крупные яхты уже обогнули его. Среди претендентов на Кубок Капитана мы были третьими. Впереди шли «Ариэль», лодка Джо Гримальди, и «Кристалл». «Кристалл» прошел знак за двадцать минут до нас.
Я отдал штурвал Криспину, поднявшемуся из каюты.
— Я пошел вздремнуть, — сказал я. — Сэр Алек, почему вы не приляжете?
Он сидел на корме, виден был только огонек сигары. Огонек двинулся вправо и влево — значит, он покачал головой.
— Я останусь здесь, — ответил он. — Не хочу пропустить удовольствия.
Начался дождик. Удовольствие! — подумал я, направляясь в мокрую каюту растянуть ноющие кости на мокрой койке. Ну что ж, можно и так определить ситуацию.
Проснулся я, когда передавали утреннюю сводку погоды. Семь баллов, порывами до восьми, сообщило радио.
Когда я вышел на палубу, занималось серое утро, косой дождь хлестал с юго-запада. Я взял штурвал у Криспина, а он с радостью отправился отдохнуть.
«Колдун» выдавал лучшее, на что был способен с гротом и спинакером. Он летел по морю на прозрачных крыльях брызг, и, насколько я мог судить по своему прибору, стрелка указателя почти все время плясала между отметками 12 и 14 узлов.
— Догоняем мы «Кристалл»? — спросил я Дуга.
— Трудно сказать, — ответил он. — Надо подождать, пока не увидим.
Он, конечно, шутил, поскольку из-за дождя видимость снизилась до пяти сотен ярдов. В этом смысле «Колдун» мог чувствовать себя как в одиночном круизе.
Брин все еще сидел скорчившись на корме.
— Не довольно ли с вас? — спросил я.
Он в ответ ухмыльнулся. Сигара вся промокла.
— Догоните их, — сказал он.
Я делал все, что мог. Дождь прекратился, и Дайк принес сосиски, бобы, яйца и кашу, все перемешанное в больших металлических мисках. Ветер не стихал. Пелена облаков немного приподнялась. По радиопередатчику мы узнали, что «Ариэль» потерял мачту и вышел из игры. Без шести минут двенадцать Дайк крикнул с передней палубы:
— Вот она!
В миле от нас с правого борта находился белый грот и зеленовато-оранжевый спинакер. Брин поднялся на ноги и поморщился, расправляя застывшие мышцы.
— Догоните их! — прорычал он.
— Это может оказаться не так просто, — пробормотал я. В бинокль было видно, что «Кристалл» шел хорошо, тяжелый штормовой спинакер помогал ему преодолевать волны. В кокпите можно было видеть восемь фигур рядом с Арчером, маленьким, но уверенным у штурвала.
— Она идет вперед, — сказал Брин.
— Да, — ответил я. Облака раздвинулись, и длинный солнечный луч прорезал волны, прорисовав полоску бирюзового цвета с белыми пятнами. «Кристалл» внезапно засверкал, и мокрая одежда команды стала ярко-желтой. Но я смотрел не на команду. Я смотрел на борт лодки: позади кожухов вант-путенсов пульсировал в солнечном блеске маленький серебристый фонтанчик воды.
— Они качают воду, — сказал я. Дуг и Скотто настроили бинокли.
— Двое занимаются этим, — подтвердил Скотто. — Должно быть, их заливает.
— Вот и мы, вот и мы, вот и мы! — пропел Дуг.
Трудно описать силу подъема духа, какую вы испытываете, когда видите соперника после его долгого отсутствия в поле вашей видимости.
«Колдун», казалось, тоже это почувствовал. Яхта поднялась из воды и стала преодолевать волны, как на скачках с препятствиями: быстро вздымаясь вверх и затем свободно падая в промежуток между волнами с тем великолепным подъемом, который больше напоминал полет, чем плавание. Должно быть, из кокпита «Кристалла» это выглядело великолепно. Или устрашающе.
Потому что ярд за ярдом мы нагоняли их.
Через десять минут даже Брин это заметил. Его густая волнистая грива облепила голову, вода текла по лицу, а он стучал кулаком по палубе и бормотал:
— Давай, давай.
— Земля, — сказал Дуг.
Облака разошлись еще больше, хотя ветер не стихал, а может, даже усиливался на узел или два. За серо-белым полосатым морем лежала низкая зеленая полоска земли. Между нами и ею было четыре паруса — «Кристалл» и три запоздавшие со старта крупные яхты. И белая пена, рвущаяся вверх фонтаном брызг, растворялась в небе.
— Зубья, — показал Скотто Брину.
В течение следующего получаса мы сократили разрыв до полумили. В бинокль я видел «Кристалл» очень ясно. Они все еще качали воду. Я мог разглядеть и лица: Арчер у штурвала, рядом Миллстоун и Джонни Форсайт. Они энергично размахивали руками, видимо споря о чем-то. Я видел, как Арчер пожал плечами и убрал руки со штурвала. Джонни Форсайт занял его место. Затем Арчер исчез из поля зрения.
— Давай, давай, давай, — долдонил Брин за моей спиной, как будто бил в барабан.
На передней палубе «Кристалла» засуетились фигуры. Вверх пошла полоса паруса и раздулась в оранжево-зеленый пузырь.
— Убей меня Бог, это их большой змей! При силе восемь? — недоумевал Скотто.
На какое-то время это ускорило ход «Кристалла». Вода перед носом яхты отливала теперь на солнце радугой.
— Он его потеряет, как пить дать, — сказал Скотто. — Он, должно быть, помешался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28