Буквально через минуту мне стало гораздо легче, но сознание как бы раздробилось. Я воспринимала действительность фрагментами. Они были очень яркими, очень четкими, но в целую картину никак не складывались. Я поняла, что мне ввели наркотик, но не возмутилась и не испугалась - так мне стало хорошо. И в это время привезли еще одного ребенка - девочку с гнойным перитонитом.
Господи, ну почему это не случилось на час позже? Я знала, что не смогу провести операцию, но выхода у меня не было. Даже если бы немедленно вызвали второго хирурга, он наверняка бы не успел. А у меня все-таки был шанс. Я отправилась в операционную.
Девочку готовили к операции прямо там - времени перевозить ее с места на место не было. Я изо всех сил старалась собраться, но затуманенный мозг работал медленно, пальцы стали словно чужими. Девочка умерла.
На следующий день подлец Абрамцев заявился ко мне домой и поставил ультиматум: либо я выхожу за него замуж, либо он рассказывает родителям девочки, что я делала операцию в состоянии наркотического опьянения. На мою угрозу, что я расскажу главврачу, кому обязана этим состоянием, он только спросил с усмешкой: "А свидетели у тебя есть?"
Клянусь, если бы речь шла только о суде и моей дисквалификации, я никогда бы не уступила этому наглому шантажу. Но смотреть в обвиняющие глаза раздавленных горем родителей... это было выше моих сил. Я согласилась стать женой подонка.
Последующие три года были для меня сущим адом. Мой муж оказался нравственным извращенцем - садистом. Он никак не мог простить мне, что когда-то я его отвергла, что вышла за него без любви, из страха перед разоблачением. Он куражился надо мной, как мог. Это я еще могла бы понять: оскорбленное самолюбие, желание взять реванш, унизить обидчика хотя и не похвальные, однако достаточно распространенные чувства. Но моему мужу просто доставляло удовольствие издеваться над людьми. Например, он завязал переписку с Николаем, человеком, который безнадежно меня любил, и в письмах рассказал ему историю своей женитьбы. Мало того, он подробно описывал, как заставляет меня расплачиваться за проявленную некогда строптивость. Николай позвонил мне на работу. Он был в ужасном состоянии. Кричал, грозил Абрамцеву, чуть не плакал. Не знаю, как мне удалось его успокоить. Я заклинала его ничего не предпринимать - ведь любые действия, направленные против моего мужа, рикошетом ударили бы по мне.
Через некоторое время выяснилось, что Абрамцев - морфинист. В клинике он еще как-то держался, обходился без дозы, но это давалось ему все с большим трудом. У врачей глаз наметанный, мои коллеги быстро сообразили, что происходит, но из жалости к Абрамцеву и уважения ко мне закрывали на все глаза. А Абрамцев постепенно опускался все ниже.
Два года назад в гостях у знакомых я повстречала Владика и вскоре полюбила его. Он знал, что я замужем, и, несмотря на явную увлеченность мной, старался держаться подальше. К тому же у нас в Мичуринске Владик бывал только наездами. Поэтому около года наши отношения никак не развивались, хотя и мне, и ему было ясно, что нас тянет друг к другу. Потом кто-то намекнул Владику, как на самом деле обстоят дела в моей семье, и он пришел ко мне за подтверждением. Я рассказала ему все, как есть, утаила только историю с погибшей девочкой. Владик решил, что Абрамцев, воспользовавшись отчаянием, в котором я пребывала после смерти того мальчика, посадил меня на иглу и таким образом добился моей зависимости и получил согласие на брак. Я не стала его разубеждать, сказала только, что наркотиков давно уже не употребляю.
Мы с Владиком объяснились и решили пожениться, как только я разведусь с Абрамцевым. К тому времени я уже перестала бояться, что он расскажет правду родителям девочки. Все-таки прошло три года, и их горе, наверное, притупилось. Да и кто поверит опустившемуся наркоману?
Я пришла домой и с порога объявила мужу, что немедленно от него ухожу. Абрамцев мерзенько рассмеялся и сказал: "Давай-давай, катись к своему любезному. Только захочет ли он с тобой знаться, когда я ему расскажу, что ты зарезала ребенка?" Я остолбенела. Мне и в голову не приходило, что мужу может быть известно о Владике. Ведь до того дня мы встречались очень редко и только в гостях. Я предполагала уйти к родителям, подать на развод, а потом перевестись куда-нибудь в другой город, чтобы Абрамцев потерял меня из виду. Так я могла немного оттянуть момент, когда Владик узнает правду о девочке. Понимаешь, Варвара, я очень боялась его потерять. Ты сама знаешь, насколько Владик чистый и порядочный человек. Вдруг он не смог бы простить мне ту ошибку? Рано или поздно, я все сама бы ему рассказала, но к тому времени мы были бы женаты...
"Тебе никто не поверит, подонок!" - крикнула я мужу вне себя от ярости.
"А у меня свидетель есть. Медсестричка. Она заметила, что ты тогда была под кайфом. Я, пожалуй, скажу твоему драгоценному, что с тех пор и сам на иглу сел, - мертвая девочка мне спать по ночам не давала, а любовь к тебе мешала потребовать справедливого наказания". И он захихикал еще омерзительнее.
Я не могла больше находиться с ним под одной крышей и вышла на улицу. Там я долго бродила, пыталась придумать какой-нибудь выход, но тщетно. Наконец, так ничего и не решив, я вернулась домой.
Абрамцев спал. С дивана свешивалась его оголенная рука, на полу валялся шприц. Я не стала его поднимать, а достала из ящика стола другой. Абрамцев давно уже не скрывал от меня, где держит запасы морфия. Я взяла три ампулы и в три приема ввела их содержимое мужу в вену. Потом оттерла их подолом, вложила в руку Абрамцева и сжала ладонь. Когда я выпустила его руку, она опять свесилась плетью, и ампулы упали на ковер. После этого я собрала свои вещи и ушла к родителям.
Полгода весь Мичуринск только и говорил, что о несчастном наркомане, который покончил с собой, когда его бросила жена. Причина смерти ни у кого не вызвала сомнений. Я рассказала следователю, что в тот день решила уйти от мужа и осуществила свое намерение. Владик подтвердил мой рассказ. О пагубном пристрастии Абрамцева к морфию знал каждый второй житель города. Мотива для убийства мужа у меня как будто не было. Плохо со мной обращался? Так потому я и ушла. Материальной выгоды от его смерти я не получала. Сбережений у нас не имелось, прописана я была у родителей и на квартиру не претендовала.
На Владика вся эта история произвела очень тяжелое впечатление. Он чувствовал себя виноватым и боялся, что то же чувство мучит меня. С неподражаемой деликатностью он намекнул мне, что поймет, если я передумаю выходить за него замуж, как бы ни было это для него горько. Ты, конечно, понимаешь, каков был мой ответ. Через полгода мы поженились.
Я была очень счастлива.
А потом мы приехали сюда. Встреча с Николаем стала для меня полной неожиданностью. Он перебрался сюда совсем недавно - поменял свою квартиру в Тамбове на дом в Крыму. После того звонка мы с ним не поддерживали никаких отношений. Не могу сказать, что я очень обрадовалась встрече - слишком много грустных и страшных воспоминаний нас связывало, - но и дурного предчувствия у меня не возникло.
В тот день, когда вы затеяли шашлыки, Николай пришел ко мне в номер. Он сказал, что долго мучился сомнениями и хотел все забыть, но, увидев меня, понял - это знак свыше. Я испугалась, что сейчас он начнет объясняться в любви, но все оказалось куда страшнее... За три дня до смерти Абрамцев отправил Николаю письмо, в котором сообщал, что у меня появился "хахаль". "Но ничего, - писал он. - Я преподнесу этим голубкам чудесный свадебный подарок". Дальше, как ты понимаешь, шло подробное описание всего, что он собирался нам с Владиком устроить. Николай написал ответ, в котором заклинал Абрамцева оставить меня в покое, а спустя неделю кто-то из сокурсников сообщил ему о самоубийстве его адресата. Это известие поразило Николая. Он лучше других знал Абрамцева и понимал, что такие типы с собой не кончают. К тому же это злосчастное письмо...
Николай долго не мог ничего решить, несколько раз порывался мне написать, но так и не решился. В конце концов, ему удалось убедить себя, что ничего странного в истории с самоубийством нет - Абрамцев был наркоманом с явными отклонениями в психике, словом, личность непредсказуемая.
Если бы не наша случайная встреча, эта история не имела бы продолжения. Но Николай увидел меня, и его сомнения ожили. Он решил раз и навсегда покончить с ними, спросив меня прямо. В тот день я привела к нему Машу и Генриха с детьми, и из наших разговоров Николай понял, что мы собираемся на пикник, причем Владик с друзьями должен уйти на час-другой раньше. Николай решил, что это удобная возможность поговорить со мной без свидетелей.
Он пришел ко мне, рассказал обо всем и спросил прямо, была ли смерть Абрамцева самоубийством. "Прости, что задаю тебе такой вопрос, но я должен избавиться от этого груза, - сказал он. - Мне достаточно одного твоего слова, и мы навсегда закроем эту тему". И я не смогла заставить себя ему солгать. Николай любит меня, а я так устала от своей тайны... Я рассказала ему правду. Наверное, он был внутренне готов к такому повороту, потому что без колебаний принял мою сторону. "Я сам хотел убить этого мерзавца и очень рад твоему избавлению. Ты никогда не пожалеешь, что доверилась мне", - пообещал он.
Как выяснилось в ближайшие полчаса, Николай глубоко заблуждался. Ни об одном поступке я не жалела так, как о своей с ним откровенности. Но тогда я испытала колоссальное облегчение. Я выплакалась у Николая на плече, он успокаивал меня, говорил что-то ласковое, гладил по голове. Наконец я отплакалась, на душе стало тепло и спокойно, я поблагодарила Николая, и мы расстались.
Минуты через две после его ухода ко мне в комнату ворвалась Нина. С первого взгляда на нее я поняла: она все знает.
Видишь ли, ванные комнаты в наших номерах отделены тоненькой перегородкой. К тому же у них общая вентиляция, так что соседи по номеру могут переговариваться друг с другом, не повышая голоса. Правда, мы с Николаем сидели в комнате и дверь в ванную была закрыта, но, наверное, прислушавшись, из ванной соседнего номера можно было кое-что разобрать.
Не знаю, с какого момента Нина начала подслушивать, не знаю, сколько ей удалось расслышать, но картина, которая сложилась у нее в голове, походила больше на грубую карикатуру, чем на действительность.
"Я все слышала, - прошипела она. - Не надейся, что тебе и твоему любовнику удастся спрятать концы в воду. Я не допущу, чтобы вы избавились от Славки, как избавились от твоего первого мужа!" Я пыталась убедить ее, что она все неверно поняла, но Нина не хотела даже слушать. Скажи, Варвара, у нее когда-то были виды на Владика?
- Были, - вздохнула я. - Правда, очень давно. Славка не ответил на ее чувства, и Нинка вскоре вышла замуж за Мирона.
- У меня с самого начала зародилось такое подозрение. Внешне Нина относилась ко мне дружелюбно, но я чувствовала, что вызываю в ней глухую неприязнь. Она ассоциировалась у меня с придирчивой свекровью, которая души не чает в сыне и только потому терпеть не может невестку.
- Как же ты уговорила ее молчать?
- Боюсь, не совсем честным приемом. Я сказала, что если уж она имеет привычку подслушивать, ей не мешало бы обзавестись слуховым аппаратом. "Хочешь сделать из себя всеобщее посмешище - давай! Я не возражаю. Владика наверняка позабавит твоя история". Знаешь, когда человек находится в шоке, он не испытывает ни боли, ни тревоги. Он воспринимает происходящее с ним отстраненно, словно картинки с экрана. Мое полное спокойствие поставило Нину в тупик. Она видела, что я не играю и не притворяюсь. На попятный она не пошла, но явно стушевалась.
В это время вошла Ирина и напомнила, что пора собираться в путь. Нина ушла к себе переодеться, а Ира осталась у меня и принялась трещать как сорока. Боюсь, я ее обидела...
- Да, она мне жаловалась. Не везет ей с подругами, бедняжке! Сначала ей нагрубила ты, потом Нинка, потом уехала Машенька, которая терпеливо ее выслушивала, и Ирочке ничего не оставалось, как броситься на шею мне. Боюсь, я тоже не оправдала ее ожиданий.
Татьяна печально улыбнулась.
- Да, Ирише от тебя крепко досталось. Даже жаль ее. У меня есть основания испытывать к ней благодарность. Ее жизнерадостная болтовня по дороге к вашему лагерю избавила меня от необходимости принимать участие в разговоре. Всю дорогу я пыталась найти выход из ловушки, в которую угодила. Я понимала, что рано или поздно Нина обязательно поделится с кем-нибудь своим сенсационным открытием. Я могла либо признаться ей во всем, надеясь вызвать сострадание, либо отрицать все от начала до конца, рассчитывая, что поверят мне, а не ей. Оба пути казались мне тупиками. Нина относилась ко мне с предубеждением, и надежда на ее сочувствие была слабой. Во втором случае шансы на удачу вообще были призрачными. Нина не склонна к безудержным полетам фантазии. Вряд ли кто-нибудь из ее близких знакомых поверил бы, что она могла сочинить такую историю на пустом месте. А Владик знал Нину хорошо... - Татьяна умолкла и опустила голову.
- Ладно, дальше понятно, - продолжила я за нее. - Вы пришли к нам, Нинка отправилась на поиски Мирона, потом вы с Ирочкой решили искупаться, и ты услышала, как Мирон меня поносит...
- Да. Ты уж извини меня, Варвара, но я никак не могла предположить, что Мирон имеет в виду тебя. Уж на кого-кого, а на шлюху ты не похожа нисколько. Я подумала было, что это определение относится к Ирине, но, увидев, с кем беседует Мирон, поняла всю тщетность своей надежды. Даже Мирон не стал бы обсуждать с Ярославом моральные качества его супруги, да еще в таких выражениях.
- И ты не видела, как вернулась Нина, потому что купалась в море с Ирочкой и Генрихом. Иначе ты бы поняла, что Полторацкие между собой еще не разговаривали. А когда вы присоединились к обществу, мы сидели с постными рожами и едва выдавливали из себя слова. Понятное дело, настроения это тебе не прибавило.
- Верно. Потом атмосфера немного потеплела, и я уже решила, что у вас произошел какой-то локальный конфликт, но Нина не дала мне расслабиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34