На цветном снимке была Туманская в алом комбинезоне, пластиковых, тоже красных, ботинках для горных лыж, со сдвинутыми на лоб черными очками в полумаске. Она смеялась. Рядом с ней в снег были воткнуты классные горные лыжи и стояла коляска-кресло, в котором сидел Нострик в ярком разноцветном пуховике с откинутым капюшолом и тоже смеялся, победно вскинув руки в толстых перчатках. Кресло было прикреплено к лыжам, получалось что-то вроде санок. Ноги его были закутаны в теплый плед. Солнце пронизывало его взбитую, как пена, гриву, отчего от головы исходило нечто вроде сияния. Сиреневое небо, позади скалистая гора с невысокими елями… Им обоим было очень весело.
Из-за спинки кресла на снимке торчали притороченные костыли.
— Чего изволите, сударыня? — спросил он, раскуривая тонкую черную сигару с костяным мундштуком.
— Где это вы?
— Теберда. Тогда там еще не стреляли… Я горы люблю. Так что вам от нас надо?
— В каком смысле?
Он смотрел на меня неприязненно:
— Откуда я знаю? Туманский предупреждал — вы допущены к электронному архиву, прогнозам. Плюс, конечно, ко всему, что мы «хакерно» втихую наковыриваем… Ну что вас волнует? В чем проблемы? Спрашивайте — отвечаем! Мы все можем. Ну почти все. Базовая аппаратура приличная, выходы отработаны.
— А это как понимать — все можете? — спросила я, в общем занятая совсем другими мыслями.
Меня неприятно поразило, что, судя по всему, Туманская нежно опекала этого птенчика. И носилась с ним, как с родным. Вон даже в Приэльбрусье таскала. Ублажала. Развлекала. Или просто — жалела?
По-моему, этот типчик мою легкую остолбенелость расценил как полную дебильность и решил поразвлечься. Засветился скрытым смехом, не без злинки, уставился на пивную бутылку, которую я все еще держала в руках, и ткнул в нее пальцем:
— Начнем с примитива! Что это вы откушиваете, Елизавета Юрьевна? Пивко? Вот и вдарим информационно по пивку… Для примера!
Те, в своих закутах, все слышали и, по-моему, втихую ржали. Такие спектакли, думаю, они устраивали не только со мной.
— Где у нас тут пивной сайтик? — Пальцы его порхали по клавишам, на экран монитора наплывали строчки, цифирь, графики и даже какая-то карта-схема России в зеленых и синих точках. — Разжевываю! По моему прогнозу, в этом году в России наши обожаемые соотечественники впервые вылакают пива больше, чем водки… То есть больше трех миллиардов литров! Лидеры нашего пивоварения — видите? — «Балтик-холдинг» в составе «Балтики», «Дон-пиво», «Яр-пиво», включая «Сан-групп» из семи пивоварен и пивкомбинат «Очаково», давят всех региональщиков и за счет мизерной маржи, но сверхобъемов подминают под себя провинциалов… Пивная столица России нынче вовсе не Москва, а Питер! Датский концерн «Карлсерг-Тюборг» отхапал контрольный пакет акций пивоварни «Вена», титанам противостоит пивоварня «Степан Разин»… Ее пасут немцы, германский «Холстен»… Но есть, есть еще Минины и Пожарские, провинциалы, которые в фобу видели иноземщину… Вот, полюбуйтесь, клинская пивоварня «Князь Рюрик», не без помощи, правда, турок, оттяпывает около десяти процентов московского региона! Но если думать всерьез о том, куда выбрасывать монету Туманских, во что влезать и на чем варить маржу, — то только провинция и как можно более дальняя. Там еще остались романтики! Патриоты! И просто хваткие мужики! Лупят импортное пойло демпинговой ценой, а главное, натуральным свеженьким продуктом… Вчера на пивоварне — сегодня на столе! В пивнухе, в бане, на рыбалке и прочее… А названия? Не хочешь, а схватишь! Вот извольте прочувствовать — «Товарищ Бендер», «Смуглая леди» — это в Новосибирске… В Саранске — «Толстяк» и «Спартак» — очевидно, для болельщиков… Курское пивко — «Сергиевская рать»! Стерлитамак — «Президентское»! И еще — «Соляная пристань». В Моршанске — слыхали про такой город — мужики не только своим «Моршанским» балуются! Они новый сорт планируют — «Смерть Баварии!» Но это, так сказать, лирика… Танцевать надо от сырья, прежде всего ячменя, который надлежит выращивать на местных площадях, а не завозить из-за моря… В общем, я уже определил зоны рискованного земледелия, в ячменном смысле, куда лезть не стоит. Пошли дальше?
— Уже. Дошли, — сказала я, справившись с замешательством. — Веселый ты человек, Тропарев Борис. Слишком. Эта пивная конфигурация нужна мне как прошлогодний снег. Упражнение для первоклашек, да? Где имение, а где наводнение… Туманские сроду к пиву не приближались. Так что подвинься-ка!
Я отодвинула его коляску от стенда, подставила к нему стул, выложила из сумки сигареты, зажигалку, приготовила блокнотик и ручку для пометок, повесила на спинку стула пиджачок (у них тут было довольно жарко), напялила очки:
— Значит, говоришь, мне полный допуск? Тогда гони пароли… Меня интересуют начала. Почти что голая археология. Как зачалась "Система "Т", отцы-основатели и все такое… Это есть?
Он посмотрел на меня удивленно, пожал плечами, сменил дискету, буркнул:
— Набейте «Китеж».
— Почему — Китеж? Град, что ли?
— Потому что невидимый. Раз в год из озера всплывает. Согласно легенде.
— Вот мы его и выволочем на свет божий!
Эта интеллектуальная шпана зашепталась в своей выгородке, а Нострик откатился от меня еще дальше и стал внимательно изучать струйки и колечки дыма, которые пускал к низкому потолку.
Не думаю, что все, что пошло выползать на монитор туг, было в компьютерной памяти и в главном офисе. Программа предназначалась только для близких и родных. Я поняла, что разобраться в этом ворохе информации будет нелегко. Во всех этих протоколах, уставах, каких-то «ТОО» и «ООО», в их слияниях и разделах. Вдруг всплывал какой-то "Торговый дом «Касабланка» почему-то в Ростове, тут же шла документация о его переименовании и передаче гражданину Грузии Левону Челидзе. То некий госавтокомбинат передавал в аренду на десять лет гаражи, ремонтную мастерскую и емкости под горючее Б. Зоркие (господи, это же Белла Львовна!), выступавшей от имени похоронного бюро «Креп», которое тут же перепихивало аренду трансагентству «Магеллан»…
Любой архив сплошная нудятина. Этот исключением не был. Он был не перемолот и системно не выстроен и явно предназначался для персон, которые прекрасно знали, что стоит за всеми этими юридическими и частными лицами. Прежде всего для самих Туманских. Возможно, даже для нее одной, персонально. Информация в него загнана чуть ли не с девяностого года. Радовало единственное: что он был разбит по годам. Поминались какие-то кооперативы и даже стройотряды эпохи комсомола. К чему Туманские тоже были каким-то боком причастны…
Что-то тут было не так и не то. Похоже на громадный стог сена, в котором надо было отыскать иголку, а значит, перебирать его мне по соломинке. Я курила и думала, хватит ли у этих шустриков ума предложить мне чашечку кофе, когда с компьютером стало происходить что-то странное. Монитор моргнул, строчки и цифирь зазыбились и пропали, посыпался мелкий «снежок» помех, потом изображение вновь стало четким, и передо мной на картиночке с безукоризненной цветопередачей предстал баскетбольного роста абсолютно голый негр, анфас, в профиль, с тыла, с отдельными укрупненными деталями его телес и с предложением (на инглише) любви как женщинам, так и мужчинам, имеющим доступ в Интернет.
Негр представился как юрист из Буркина-Фасо, сообщал всей планете, что росту в нем около двух метров, вес сто десять кэгэ, остальные параметры были почему-то в дюймах. Сложен он был, как бог, правда, личико подкачало — носяра лепешкой, уши лопухами, губищи с вывертом, к тому же золотое колечко в ноздре. Он был коричнево-золотистого цвета, как сухарик, кожа туго обтягивала его объемы И только, пожалуй, выбеленные пергидролем волосы в виде петушиного гребешка смотрелись на нем, как абсолютно инородная деталь.
Упругая, накачанная, как мяч, задница была на экране представлена отдельно В рамочке, которую можно было укрупнять. Отдельно демонстрировались и его гениталии, татуированные африканским орнаментом яйца были похожи на пару боксерских перчаток, основное оружие представлялось в двух позициях: вне боя, в мгновения отдыха и в рабочем состоянии с указанием удлинения и утолщения в дюймах. Это было нечто потрясающее, типа кабачка цукини, тоже татуированное и даже любовно украшенное какими-то алыми бусинами. В сноске уточнялось, что продолжительность секс-акта практически не имеет пределов и зависит только от желания партнера.
Я постаралась не дрогнуть лицом, невозмутимо отхлебнула пивка и только тогда покосилась на Нострика. Он все так же пускал колечки в потолок, остальные теснились в одном из закутов вокруг компьютера и следили за мной оттуда в нетерпении, готовые взорваться ржачкой. Все ясно — эти дрочилы наверняка скачивают из сети Интернет секс-файлы на любой вкус — для трансвеститов, чистых педрил и «двустволок», лесбиянок, поклонников маркиза де Сада и прочая, прочая, прочая…
Мне стало смешно. Чего они от меня дожидаются? Чтобы я взвизгнула, как девчонка, которой показали дохлую мышь? Впрочем, по тому, как они небрежно смели мою программу и воткнули свою, было ясно, что подкованы они будь здоров! Сим-Сим как-то обмолвился, что их хакеры — взломщики высшего класса, ломают почти любую компьютерную защиту, иногда просто так, чтобы проверить свои интеллектуальные отмычки.
— Это что, мечта Нины Викентьевны Туманской? Неужели она предпочитала такой тип трахальщика? Кого еще вы ей виртуально в койку подкладывали, мальчики? Вы ее что, визуально ублажали? — Я говорила нарочито громко. — Может, вы себя так удовлетворяете? С живыми бабами возни много? Так, что ли?
Кажется, я попала точно: они ждали как минимум возмущения. Шкоды мелкие.
Нострик встрепенулся, подкатил ко мне, уставился на картинку. Он побледнел, оскалил рот с мелкими редковатыми зубами и повернулся к ним:
— На выход! На сегодня — все!
Он ткнул пальцем в клавиатуру — картиночка пропала.
И только теперь он начал краснеть. Он просто заливался багровой волной, его лоб и уши стали свекольными.
Шутники поволоклись к дверям. Он смотрел в пол, обхватив руками острые плечи.
И только когда мы остались вдвоем, сказал серьезно:
— Примите мои извинения, мадам… Это — от скуки. И полной неопределенности. Боюсь, что я теряю мою команду. Нас, конечно, еще содержат, в смысле нам платят и не решаются лишить тех радостей, к которым приучила Нина Викентьевна. Но если всерьез, мы просто не знаем, кому мы нужны. Все катится неизвестно куда. Мы жуем, как коровы, жвачку, мелочевку, которую нам подкидывают. Тоже, в общем, по инерции.
— Что именно из мелочевки?
— Да вот… — Он полистал блокнотик. — Будут ли пользоваться будущей зимой спросом в регионах масляные радиаторы типа «Де Лонги» и в каких объемах? Тут, помимо прочего, нужен долговременный метеопрогноз, точная информация о запасах топлива и прочее. Вот еще: стоит ли, исходя из грузо — и пассажиропотоков, влезать нашим фирмачам в реконструкцию аэропорта в Анапе…
— Стоит?
— Я считаю — нет. Там в основном детский курорт. Мамаши с детьми, семейные авиацию не очень жалуют, летать боятся. Наземный транспорт вернее и привычнее. К тому же бум там только летом, зимами — спячка. Плюс все эти мелкие, как тараканы, авиакомпашки. Гоняют старые сундуки недосписанные… С городскими и краевыми властями морока… Словом, все это — ерунда.
— А что не ерунда? То дерьмо, которое вы мне подсунули? Для изучения?
Он смотрел на меня с каким-то изумленным интересом. Потом-то я узнала, что его изумило: он в грош не ставил умственные способности любой девицы или леди, в общем, любой юбки. У него была даже своя теория, по которой самке, нацеленной по своей сути на продолжение рода, детородная программа мешает мыслить математически точно, ограничивает способности к системному анализу и проникновению в глубинную суть фактов, процессов и явлений. Особенно протяженных во времени. Он как бы теоретически обосновывал известное выражение «волос долог — ум короток». Исключением была первая Туманская. Ее он обожал. Но, как я позже догадалась, к ее интеллекту это имело частичное отношение. Все было гораздо сложнее и в то же время примитивно просто. В смысле той самой юбки…
Втюренный он был в свою обожаемую Нину Викентьевну, молчаливо и безропотно, с тем самым отчаянием и безнадежностью, с которой влюбляется школяр в учительницу гораздо старше и опытнее его.
Впрочем, и ее, как оказалось, он ставил всего лишь на один интеллектуальный уровень с собой. Но не выше и не во всем.
Все это мне еще предстояло открыть, а в тот вечер Нострика удивило лишь то, что я просекла, и довольно быстро, что он пытается мне лапшу на уши вешать.
— С чего это вы меня туфтой кормить задумали, милый? — продолжала я почти ласково. — Полагаете, я из лохов? Все слопаю? Мне кажется, вы чего-то недопонимаете… Впрочем, не думаю, что вы мне по собственному разумению очки втираете. Кто-то вами рулит. На кого пашете?
— Ну… пашете… это слишком, — усмехнулся он. — Мы, знаете ли, коты, которые ходят сами по себе… Но вы проницательны — была рекомендация держать вас от базовой информации подальше.
— Кен?
Он пососал сигарку, долго разглядывал столбик пепла на ее кончике и нехотя кивнул:
— Было дело…
— Телитесь, чего уж там!
— Ну, он вас представил как нечто полууголовное, а главное, шизоидное… У вас правда вывихи? Ладно, про это не буду… Но, в общем, вы нечто опасное для дела, малопредсказуемое и примитивное… Советовал — поосторожнее.
Что-то подобное я подозревала. Иначе эти типчики не выставили бы рога так бесцеремонно.
— Погнали по новой. А?
Он отъехал к сейфу, погремел ключами, пощелкал набором, вынул дискету, вернулся, сменил прежнюю.
Это было то, что нужно. Он притиснул кресло к моему табурету, кое-что растолковывал, когда я спрашивала. Я поняла, что главное — не на дискетке, а в этой черепушке. Он складировал и носил в ней все, этот самый Нострик.
Кое от чего я просто обалдела. Взлет Туманских, вернее, самой Нины Викентьевны начался в девяносто втором, по сути, с ерунды, которая обернулась солидным стартовым капиталом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39