— Пропаганда! Оппортунизм искренний и неразборчивый! К тому же, несмотря на свою слабость, лоаризм богат. Массы могут быть покорены словами, но тех, кто занимает высокие посты, тех, кто по-настоящему важен, можно соблазнить и кусочками желтого металла.
Кейн устало махнул рукой:
— Ничего нового вы не предложили. Подобные методы применялись ещё на заре истории человечества. Подумать только, — горько добавил он, — нам приходится возвращаться к тактике варварских эпох!
Тимбалл равнодушно пожал плечами:
— Вы знаете лучший способ?
— В любом случае, даже со всей этой грязью, мы можем потерпеть неудачу.
— Нет, если план будет хорошо продуман. Лоара Пол Кейн вскочил, кулаки его сжались.
— Глупость это! И вы, и ваши планы! Все это ваши многомудрые, тайные, уклончивые, неискренние планы! Неужто вы считаете, что заговор приведет к восстанию, а восстание — к победе? На что вы способны? Вынюхивать информацию, неторопливо подкапываться под корни. Но руководить восстанием выше ваших сил. Я могу заниматься организацией, подготовкой, но руководство восстанием тоже не в моих силах.
Тимбалл вздрогнул.
— Подготовка… детальнейшая подготовка…
— Ничего она не даст, говорю я вам. Можно иметь все необходимые химические ингредиенты, можно создать самые благоприятные условия — и все же реакция не пойдет. В психологии, точнее, в психологии масс, как и в химии, необходимо наличие катализатора.
— Великий Космос, о чем вы?
— Можете вы быть предводителем восстания? — выкрикнул. Кейн. Крестовый поход — это война эмоций. Сможете ли вы контролировать и направлять эти эмоции? Куда вам! Вы — конспиратор, и не в ваших правилах участвовать в открытой битве. Могу я руководить восстанием? Я — старый и миролюбивый человек. Так кто же будет вождем, тем психологическим катализатором, который окажется способным вдохнуть жизнь в безжизненное тело ваших изумительных «приготовлений»?
Рассел Тимбалл стиснул зубы.
— Пораженчество! Так, значит?
— Нет! Реализм! — резко ответил Кейн. Тимбалл озлобленно смолк, потом быстро повернулся и вышел.
По корабельному времени наступила полночь, и бал был в самом разгаре: центральный салон суперлайнера «Пламя сверхновой» заполнили кружащиеся, смеющиеся, сверкающие фигуры.
— Все это напоминает мне те трижды проклятые приемы, что устраивала моя жена на Лакто, — пожаловался Саммел Маронни своему спутнику. — Я-то думал, что хоть немного отдохну от них здесь, в гиперпространстве, но, как видите, не удалось.
Он тяжело вздохнул и взглянул на развлекающихся с явной неприязнью.
Маронни был одет по последней моде — от пурпурной ленты, стягивавшей волосы, до небесно-голубых сандалий, — но выглядел невероятно неуклюже. Его полная фигура была так затянута в ослепительно красивую, но ужасно тесную тунику, что с ним того и гляди мог случиться сердечный приступ.
Его спутник, высокий, худощавый, облаченный в безукоризненно белый мундир, держался с непринужденностью, порожденной длительной практикой. Его подтянутая фигура резко контрастировала с нелепым внешним видом Саммела Маронни.
Лактонский экспортер прекрасно осознавал это.
— Будь оно все проклято, Дрейк, но работа у вас здесь просто изумительная. Одеты, словно крупная шишка, а всего и требуется — приятно выглядеть да отдавать честь. Кстати, сколько вам здесь платят?
— Маловато. — Капитан Дрейк приподнял седую бровь и вопросительно посмотрел на лактонца. — Хотел — бы я, чтобы вы попали в мою шкуру на недельку-другую. Тогда бы вы запели не так сладко. Если вам кажется, что угождать жирным вдовушкам и завитым снобам из высшего общества — значит возлежать на ложе из роз, то будьте добры, займитесь этим сами.
Какое-то время он беззвучно ругался, потом любезно поклонился глупо улыбнувшейся ему, усыпанной драгоценностями старой ведьме.
— Вот от этого-то у меня и появились морщины и поседели волосы, клянусь Ригелем.
Маронни достал из портсигара длинную «Карену» и с наслаждением раскурил её. Выпустив в лицо капитану яблочно-зеленое облако дыма, он проказливо усмехнулся:
— Ни разу ещё не встречал человека, который не проклинал бы свою работу, будь она даже такой пустяковой, как ваша, старый седой мошенник. Ах, если не ошибаюсь, к нам направляется великолепнейшая Илен Сурат.
— О, розовые Дьяволы Сириуса! Мне и поглядеть-то на неё страшно. Неужто эта старая карга в самом деле идет к нам?
— Определенно… Неужели вы не счастливы! Все-таки она — одна из богатейших женщин на Сантани и вдова к тому же. Полагаю, мундир их околдовывает. Какая жалость, что я женат!
Физиономия капитана Дрейка исказилась испуганной гримасой.
— Чтоб на неё люстра обрушилась!
Тут он повернулся, и выражение его лица претерпело мгновенную метаморфозу, сменившись глубочайшим восхищением.
— О, мадам Сурат, я уже потерял надежду увидеть вас сегодня ночью!
Плен Сурат, шестидесятилетие которой осталось в далеком прошлом, хихикнула, как девица:
— Ох, оставьте, старый соблазнитель, не заставляйте меня забыть, что я пришла сюда вас выбранить.
— Ничего особо скверного, надеюсь?
Дрейк почувствовал, как волосы на голове медленно встают дыбом. Он уже имел дело с жалобами мадам Сурат. Обычно дела обстояли очень скверно.
— Скверного очень и очень много. Я только что узнала, что через пятьдесят часов мы совершим посадку на Землю… если только я правильно произнесла название.
— Совершенно верно, — ответил капитан Дрейк с некоторым облегчением.
— Но она не была указана в нашем маршруте?
— Нет, не была. Но это, видите ли, вполне обычное дело. Через десять часов мы уже покинем планету.
— Но это же невыносимо. Ведь я потеряю целый день! А мне необходимо, оказаться на Сантани на этой неделе, и каждый день для меня дорог. К тому же я никогда о Земле не слышала. Мой путеводитель… — она извлекла из сумочки переплетенный в кожу томик и раздраженно зашелестела страницами, даже не упоминает о таком месте. И я совершенно уверена, что никто не испытывает ни малейшего желания там побывать. Если вы будете упорствовать в намерении тратить время пассажиров на абсолютно бессмысленные остановки, то мне придется объясниться по этому поводу с президентом компании. Должна вам напомнить, что у себя дома я пользуюсь некоторым влиянием.
Капитан Дрейк неслышно вздохнул. Это был уже не первый случай, когда Илен Сурат напоминала ему о своем «некотором влиянии».
— Дорогая мадам Сурат, вы правы, вы совершенно правы, вы абсолютно правы, но я ничего не могу поделать. Все корабли с линий Сириуса, альфы Центавра и шестьдесят первой Лебедя обязаны останавливаться на Земле. Это предусмотрено межзвездным соглашением, и даже сам президент компании, какие бы убедительные аргументы вы ему ни привели, в данном случае окажется бессилен.
— К тому же, — заметил Маронни, решив, что пришло время выручать взятого в осаду капитана, — я полагаю, что двое из пассажиров направляются именно на Землю.
— Вот именно. Я и забыл. — Лицо капитана Дрейка несколько просветлело. — Да-да! Мы имеем вполне конкретную причину для остановки.
— Два пассажира из более чем пяти сотен! Вот так логика!
— Вы несправедливы, — беззаботно произнес Маронни. — В конце концов, именно на Земле зародилась человеческая раса. Надеюсь, вы об этом знаете?
Патентованные накладные брови Илен Сурат взлетели вверх.
— Да неужели? — Растерянная улыбка на её лице тут же сменилась презрением. — Ах да-а, но ведь это было много тысяч лет назад. Теперь это не имеет никакого значения.
— Для лоаристов имеет, а те двое, что собираются высадиться, лоаристы.
— Вы хотите сказать, — ухмыльнулась вдова, — что даже в наш просвещенный век сохранились люди, занятые изучением «нашей древней культуры»? Ведь именно так они о себе говорят?
— По крайней мере, Филип Санат говорит именно так, — улыбнулся Маронни, — Несколько дней назад он прочитал мне длиннейшую проповедь и как раз на эту тему. Кстати, было довольно интересно. Что-то в этом есть. — Он добродушно покивал и продолжил: — А голова у него хорошая, у этого Филипа Саната. Из него вышел бы неплохой бизнесмен.
— Помянешь метеорит — услышишь его свист, — неожиданно заметил капитан и показал головой направо.
— Хм! — изумленно выдохнул Маронни. — Это он. Но… клянусь пространством, что он здесь делает?
Филип Санат производил странное впечатление, когда стоял вот так, прислонившись к косяку двери. Его длинная темно-пурпурная туника — знак лоариста — мрачным пятном выделялась на фоне собравшихся. Его тяжелый взгляд остановился на Маронни, и тот помахал рукой в знак приветствия.
Танцующие машинально расступились перед Санатом, когда он пошел вперед, а потом бросали ему вслед долгие удивленные и растерянные взгляды. Любой услышал бы возбужденный шепоток, вызванный собственным появлением. Любой, но не Филип Санат. Глаза его каменно смотрели перед собой, выражение неподвижного лица было бесстрастным.
Филип Санат приветливо поздоровался с обоими мужчинами и после официального представления сухо поклонился вдове, которая взирала на него с открытым пренебрежением.
— Прошу прощения, капитал Дрейк, за то, что потревожил вас, — произнес он низким голосом. — Я лишь хотел узнать, когда мы покинем гиперпространство.
Капитан извлек массивный карманный хронометр.
— Через час. Не более.
— И тогда мы окажемся?..
— За орбитой девятой планеты. — Плутона. Очутившись в пространстве, мы увидим Солнце?
— Если знаете точное направление, то увидите.
— Благодарю вас.
Филип Санат сделал движение, словно намеревался уйти, но Маронни остановил его.
— Побудьте с нами, Филип. Я уверен, что мадам Сурат умирает от желания задать вам несколько вопросов. Она проявила величайший интерес к лоаризму.
Глаза лактонца забегали более чем подозрительно. Филип Санат с готовностью повернулся к вдове: на мгновение захваченная врасплох, она, казалось, потеряла дар речи.
— Скажите, молодой человек, — ринулась она вперед, вновь обретя его, неужели до сих пор живут люди вроде вас? Я имею в виду лоаристов.
Филип Санат так долго смотрел на мадам Сурат, сохраняя при этом полное молчание, что это могло показаться невежливым. Наконец он произнес с мягкой настойчивостью:.
— До сих пор существуют люди, которые стремятся сохранить культуру и образ жизни древней Земли. Капитан Дрейк не смог удержаться от иронии:
— Даже под грузом культуры хозяев с Ласинука?
— Вы хотите сказать, что Земля — ласинукский мир? — воскликнула Илен Сурат. — Так? — Ее голос поднялся до испуганного визга.
— Ну да, разумеется, — недоуменно ответил капитан, сожалея, что заговорил об этом. — Разве вы не знали?
— Капитан, — уже истерически кричала женщина, — вы не имеете права садиться! Если вы это сделаете, я вам такие неприятности устрою, такую массу неприятностей! Я не желаю выставлять себя напоказ перед мордами этих ужасных ласинуков — этих омерзительных рептилий с Веги.
— Вам нечего бояться, мадам Сурат, — холодно заметил Филип Санат. Подавляющее большинство земного населения — люди. И только один процент правители-ласинуки.
— Ох. — Помедлив, вдова оскорбление заявила: — Нет уж, я и думать не хочу, что Земля — такое важное место, если ею управляют не люди. И лоаризм не лучше! Только напрасная трата времени, вот что я вам скажу!
К лицу Саната внезапно прилила кровь: казалось, какой-то момент он был не в состоянии вымолвить слово. Но справился с собой и сказал тоном проповедника:
— Ваша точка зрения весьма поверхностна. Тот факт, что Ласинук контролирует Землю, ничего не значит для фундаментальных проблем самого лоаризма… — Затем он резко повернулся и ушел.
Саммел Маронни тяжело вздохнул, глядя вслед удаляющейся фигуре.
— Вы сразили его наповал, мадам Сурат. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы он увиливал от спора подобным образом.
— Он производит впечатление неплохого парня, — заметил капитан Дрейк. Маронни хмыкнул:
— Мы с ним с одной планеты. Он — типичный лактонец, ничуть не лучше меня.
Вдова сердито откашлялась:
— Ах, давайте же сменим тему разговора, умоляю. Этот тип словно тень навел на всех нас. И зачем они рядятся в эти омерзительные пурпурные одеяния? Никакого стиля!
Лоара Броос Порин поднял глаза навстречу юному священнослужителю.
— Итак?
— Меньше чем через сорок пять минут, Лоара Броос.
Бросившись в кресло, Сенат наклонился вперед и оперся подбородком о стиснутый кулак. Его нахмуренное лицо раскраснелось.
Порин поглядел на своего спутника с любящей улыбкой.
— Опять поспорил с Саммелом Маронни, Филип?
— Нет, не совсем. — Резким движением юноша выпрямился. — Но какая в этом польза, лоара Броос? Там, на верхнем этаже, сотни человеческих существ, бездумных, ярко разодетых, веселящихся — и полное равнодушие к Земле. Из всех пассажиров корабля только мы двое останавливаемся, чтобы посетить мир наших предков. — Его глаза избегали взгляда пожилого спутника, голос приобрел оттенок горечи. — А раньше тысячи людей из всех уголков Галактики ежедневно прибывали на Землю; Великие дни лоаризма прошли.
Лоара Броос рассмеялся. Никто бы не подумал, что в его длинном и тощем теле может таиться такой душевный смех.
— Я уже, наверное, в сотый раз все это от тебя выслушиваю. Глупости! Придет день, когда о Земле вспомнят все. Начнется массовое паломничество сюда.
— Нет! Все это в прошлом!
— Ха! Пророки гибели каркают, но им ещё предстоит доказать свою правоту.
— Им это удастся. — Глаза Саната неожиданно вспыхнули. — И знаете почему? Потому что Земля осквернена захватчиками-рептилиями. Женщина мерзкая, пустая женщина — только что мне заявила: «Не думаю, что Земля может быть такой уж значительной, если на ней правят ласинуки». Она произнесла то, что миллиарды говорят про себя бессознательно, и я не нашел слов, чтобы опровергнуть её.
— И какое же ты сам предлагаешь решение, Филип?
— Изгнать захватчиков с Земли! Снова сделать её планетой людей! Нам уже приходилось сражаться с ними во время Первого галактического нашествия, две тысячи лет тому назад, и мы смогли их остановить, когда уже казалось, что они приберут к рукам всю Галактику.
1 2 3 4 5 6 7