Анечка в тот вечер долго не могла заснуть на своем раскладном диване и знала, что поблизости на таком же диване мучается ее Костик. До дня рождения, когда ей исполнялось тридцать четыре, а ему – шестнадцать, оставалось недели три.Эти три недели она гнала от себя мысли, которые считала греховными, но они возвращались вновь. Стоило ей взять в руки новый журнал, как он открывался именно на статье о египетских фараонах, которые только тем и занимались, что женились на собственных сестрах и матерях. Она заглядывала в метро через плечо в газету и вычитывала еще более экзотическую историю про какую-то средневековую римскую матрону, которая переспала не то что с сыном, а с внуками и правнуками. Включала телевизор и обнаруживала русскую негритянку Елену Хангу, которая немедленно начинала рассуждать о том же самом. Хорошо, в это время Костик был в ванне, а то не хватало бы им вместе, голова к голове, выслушивать советы умудренной сексуальным опытом Ханги.Те три недели тема запретной любви преследовала ее, будто наваждение. И как, вспоминая их, Анечка сама потом осознала, к собственному дню рождения она, так сказать, вполне «созрела».Но все же, если бы не Лизка Иванова, скорей всего, у Анечки с Костиком ничего бы не случилось. Греховные мысли приходят и уходят. Порой даже становится удивительно – надо же было такому влезть в голову!Костик влюбился бы в какую-нибудь одноклассницу, ее бы тоже настиг очередной роман…
Когда Анна Филипповна получила первое послание от шантажиста, она ему не поверила. Как и где он мог заснять то, о чем писал?Тогда он прислал копию. Она поставила кассету, включила видеомагнитофон и пришла в ужас. Там был в самом деле почти весь тот вечер. И начало ночи.Анна Филипповна смотрела фильм, в котором выступала в главной роли, время от времени всхлипывая и размазывая несмытую тушь. Но даже и тогда она подумала, что если бы все случилось заново, то поступила бы так же.
Девочки из библиотеки пришли, как всегда, все вместе. И по виноватому лицу Евдокии, которая вошла первой, было понятно, что что-то случилось. С уходом Анечки на телевидение было уже решено, Евдокия переходила на ее место, девочки об этом тоже знали.– Там Лизка на лестнице, с нами увязалась, – сказала Евдокия, встав в дверях прихожей.Лизу Иванову Анечка не приглашала, но что поделаешь – не гнать же ее было. Так она и вошла вместе со всеми. И поначалу вела себя пристойно.Ее понесло потом, после шампанского вперемешку с коньяком. Громко и беспричинно похохатывая, она пересела поближе к Костику. И принялась примитивно кокетничать, время от времени дотрагиваясь то до руки его, то до колена.– Такого парня от меня прятала! – повторяла она. – Дай-ка, Костик, я до тебя доберусь.Кто-кто, а Анечка прекрасно знала этот ее громкий беспричинный смех. Но чтобы гнилозубая Лизка, с постоянным запахом то ли немытого тела, то ли чего-то там еще, положила глаз на ее Костика! К тому же девочки поговаривали, что она время от времени заражается дурными болезнями.Остальные вели чинные разговоры, делая вид, что не замечают неприличия Лизки – портить вечер никому не хотелось.– Где музыка? Включите музыку! Костик, пошли!Костик даже слегка съежился от такого напора, но послушно пошел вслед за Лизкой. Места было немного, и они танцевали на виду у всех.– Лизетта! Брось дурить! – пробасила Евдокия, увидев, что Лизка как-то уж очень непристойно сразу прижалась к Костику.– А не надо было прятать! – отозвалась со смехом Лизка. И капризно спросила: – Костик, ты ко мне завтра придешь? Мне надо электрическую пробку поставить.– Тебе бы в другое место поставить пробку, – отозвалась Евдокия.– Смотря какую. – И Лизка снова принялась хохотать. – Костик, ты сумеешь мне пробку поставить?За столом все слегка приумолкли и стали прятать глаза.– Лиза! Сядь быстро рядом со мной! – скомандовала Евдокия. – Я сказала, сядь и остынь! – повторила она.Как ни странно, Лизка ее послушалась. А может быть, и не так уж сильно была пьяна, просто дурачилась.Чтобы не видеть этого ужаса, Анечка пошла на кухню за тортом и оттуда позвала:– Костик, помоги мне, пожалуйста.Костик вошел, и с ним вместе вошло целое облако из электрических зарядов, Анечка это сразу почувствовала. У него даже руки чуть-чуть подрагивали, когда он взялся за блюдца с чашками, чтобы нести их в комнату.«Ничего себе! – подумала она. – Эта немытая, с дурным запахом страшила, которой вроде бы уже сорок, собирается увести моего любимого и единственного мальчика!»И, словно уловив ее мысли, в кухню вошли девочки с грязными тарелками.– Мы ее сейчас отправим, ты извини, что так получилось, она еще больше набралась, – стали то ли оправдываться, то ли утешать они.В комнате снова заиграла музыка. И снова раздался похотливый Лизкин смех.– Ань, ты что, его даже целоваться не научила?! Анечка внесла торт и увидела, что Лизка снова висит на Костике.– Живешь вдвоем со взрослым парнем и не можешь его обучить?! – И Лизка, продолжая хохотать, потянулась к ее Костику. – Костик, смотри, как надо целоваться. Придешь завтра, я тебя всему научу! – И, уже не обращая внимания на остальных, она, словно пылесос, присосалась к его губам.Тут едва не завязалась свалка. Девочки стали Лизку оттаскивать, выпихивать в прихожую. Анечка же с удивлением смотрела на Костика, который словно поплыл. Такая у него была странная блуждающая улыбка и взгляд – тоже непривычный. Ей вдруг вспомнилась фраза из какой-то книги девятнадцатого столетия: «Она пробудила в нем мужчину». Костик тоже пошел в прихожую.– Что хочешь делай, а парня к ней не пускай, – строго сказала Евдокия. – Потеряешь.Девочки вытолкнули Лизку на лестницу, бросили ей вслед короткую дубленку, сапоги и захлопнули дверь.– Костичек, телефон не забудь, я тебя завтра жду! – выкрикнула она, на мгновение уцепившись за дверь.После этого сразу стало тихо– Пожалуй, и нам пора собираться, – рассудительно сказала Евдокия, – пошутили и хватит.И девочки, не садясь уже больше за стол, быстро перенесли на кухню чашки с блюдцами, недоеденный торт, принялись натягивать свои пальто.– Боюсь я за твоего парня, не справиться тебе с ним, – тихо проговорила Евдокия.И тут в одно мгновение Анечку озарило решение.Ей только завтра будет тридцать четыре, и даже в школе у Костика ее недавно приняли за старшеклассницу. И ей не победить притяжение этой пьяной шлюхи! Да если их поставить рядом перед зеркалом – это же день и ночь!Дальше она действовала так, словно план был заранее намечен и расписан по секундам. Каждое ее движение было точным и собранным.Едва закрылась за девочками дверь, она метнулась к шкафу и взяла полупрозрачный пеньюар, который ей подарил ровно за год до этого дня герой ее вялотекущего, а теперь уже вовсе закончившегося романа. Однажды Анечка даже приносила этот пеньюар с собой на тайное место их встреч – в квартиру его приятеля, и ей было сказано, что он воздействует на мужской организм всепобеждающе. Крутилась она несколько раз перед зеркалом в нем и дома – но только когда не было Костика. При нем надевать его было невозможно – хуже, чем расхаживать голой. А теперь настал миг, когда она должна была надеть эту одежку именно для него.Странно, что она даже не помнила, где он лежит, но, когда понадобился, рука словно сама протянулась за ним. В следующую минуту она разделась в ванне и быстро, не намочив головы, приняла легкий душ. Вытираясь, она взглянула в зеркало, осталась довольна своим отражением, – ей никто и тридцати не давал. Вместе с отражением она покачала головой и улыбнулась той улыбкой, которую в следующую минуту собиралась послать Костику.– Нежность, застенчивость и уверенность в правильности поступка, – сказала она сама себе, возможно даже вслух.Решение было принято и отмене не подлежало.В прозрачном пеньюаре и в тех же туфельках на каблуках, в которых была весь вечер, она решительно шагнула в комнату, встретила взгляд Костика и почувствовала его удивление, а потом сразу и смущение от непривычного ее наряда. Хотя если творить прямо – то, что было на ней, лишь с натяжкой можно было назвать нарядом.– Господи, какой ты у меня большой, – сказала она, подходя к нему как ни в чем не бывало и улыбаясь той самой отрепетированной улыбкой, которая прежде предназначалась только мужчинам. – Включи что-нибудь медленное, давай хоть с тобой потанцуем.Ей смешно было наблюдать за ним, как он сражался со своими глазами. Старательно отводил их от ее манящего тела, но они снова возвращались назад. Спотыкаясь, он подошел к магнитофону, включил какую-то музыку. Она приблизилась к нему, положила руки ему на плечи, потом, продолжая улыбаться, сняла с него пиджак, и они начали танцевать, едва касаясь друг друга.Бедный Костик от смущения одеревенел и неловко переставлял ноги. Но Анечка, так же как в тот раз, когда они боролись на полу и она оказалась внизу под ним, уже ощущала своим телом его мужское тело.– Какой же ты у меня большой, красивый и сильный, – шептала она, легко притрагиваясь губами к его щеке. – И правда, самый настоящий мужчина! Мой любимый мужчина…И, продолжая танцевать, она, улыбаясь, стала медленно, пуговицу за пуговицей, расстегивать на нем рубашку.А потом, чтобы окончательно перейти рубикон, взяла его руку, положила на свою грудь и, запрокинув счастливо улыбающееся лицо, прикрыв глаза, слегка прижала его ладонь.
Глупо, что Анечка не догадалась погасить тогда свет. Но разве могла она подумать, что кто-то заснимет все, что у них случилось, на пленку. Кто мог принести с собой камеру и где ее спрятал – она не могла представить. Неужели Лизка решила так отомстить? Но вряд ли Лизавета стала бы ее теперь шантажировать. У Лизаветы, как ни странно, за эти два года жизнь пошла круто по восходящей. Она теперь жена скотопромышленника из Аргентины, который увидел именно ее фотку среди сотен других в каталоге российских невест, изданном специально для Латинской Америки.Анна Филипповна даже остановила видеомагнитофон посередине просмотра и обошла всю квартиру. Оглядела потолок, стены. Говорили, что есть какие-то шпионские камеры, которые простому глазу не заметны. И по углу обзора можно ее обнаружить. Наверно, как раз такой снимали Скуратова и какого-то там еще министра юстиции. Неужели и ее тоже сняли таким образом? Она ведь тогда даже не провела первой передачи.Но так как любое соприкосновение с техникой приводило ее в состояние растерянности, тайной камеры она так и не увидела. А может быть, ее уже и не было.Она правильно поступила во время первого просмотра, что сделала перерыв. По крайней мере, в результате успокоилась и смогла дальше следить, анализируя кадры.Получалось так, что шантажист снимал их не только в тот вечер, когда все началось. Он продолжал снимать и потом, даже через год. А теперь собрал все в одну пленку. А может быть, у него их вообще скопились десятки, а то и сотни. Если он снимал вечер за вечером. Хотя чаще они все-таки гасили свет. Но несколько раз они были в постели и днем. Эти летние кадры, когда Костик сразу, в первой половине июля, сдал в институт, как раз запечатлелись на кассете.Цель Анны Филипповны была достигнута: Костик забыл про Лизку Иванову и больше не вспоминал о ней никогда.Но все получилось не совсем так, как она планировала, а лучше.Как ей казалось, она взялась за исполнение плана с ясным умом и холодным сердцем. Если Костику стала так необходима женщина, то лучше пусть будет она, Анечка, чем эта немытая заразная Лизка. По крайней мере, необходимый запас нежности он от нее получит. В ее же задачу входило сделать так, чтобы он израсходовался весь, до конца. Чтобы и капли желания в нем не осталось пойти днем к этой самой Лизке.Кое-какой сексуальный опыт у нее был. К тому же и современные книги на эту тему она тоже иногда просматривала. Однако для себя Анечка ничего в тот вечер не хотела, она делала все это только ради Костика. И когда они оказались совсем вместе, ласково и нежно помогла ему.Но потом случилось неожиданное. Разжигая в нем желание раз за разом, она и сама не оставалась колодой бесчувственной. Ей даже не потребовалось, как она предполагала, изображать страсть. Это было нужно, чтобы ее Костик ощутил себя настоящим мужчиной. Мужчиной-то он себя ощутил. Но и она почувствовала себя настоящей любовницей.Следующий день был воскресеньем, и накануне они думали, что поедут на лыжах в Токсово. Они уже лет восемь ездили туда в марте. Или в Комарове, за Щучье озеро.Анна Филипповна проснулась под утро и с ужасом подумала о том, что случилось. Испугалась она не того, что произошло, – она по-прежнему считала, что все сделала правильно, испугалась она той первой минуты, когда Костик откроет глаза. Но тут же взяла себя в руки и, немного отстранившись от любимого его лица, стала раздумывать, как сделать, чтобы и он почувствовал, что все, что она наделала, – очень хороший и правильный поворот в их жизни.Бедный, он даже похудел за эту ночь. И был поразительно похож на Диму Голубева. Тогда, шестнадцать лет и девять месяцев назад, она так же разглядывала его, проснувщись рано утром.В середине дня они все-таки поехали на лыжах. Было яркое голубое небо, слепящее солнце и очень теплый, застоявшийся между соснами воздух. И ей хотелось не переставая улыбаться от счастья – так им было с Костиком легко и свободно. А когда, шутливо оглянувшись по сторонам, он прислонил ее к шершавому стволу сосны и поцеловал – как настоящий мужчина, у нее, как сказала бы Ленка Каравай, просто поехала крыша.Однако когда-то она внимательно прочитала «Крейцерову сонату» Толстого и кое-что из нее усвоила. Да и современные книги предупреждали о мужском пресыщении как о самом страшном. Поэтому вечером она постелила Костику на его диване и, нежно поцеловав, ушла на кухню читать некий труд под названием «Как стать телезвездой».Начиналась ее новая жизнь.
Мужчин можно делить еще и так: на тех, от которых сразу при виде молодой женщины исходят флюиды, и на тех, которые равнодушны, словно их кастрировали уже при зачатии.Бравый светловолосый кудрявый майор несомненно относился к первому типу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45