— Я бы тщательно осмотрел дачу в Семеше. Попытался бы установить, действительно ли там проживала в годы войны эта самая Кюрти и была ли она связана с немецким офицером. Может быть, даже произвел бы обыск на даче с использованием соответствующей оперативной техники.
Шалго кивал головой, ему нравилось спокойствие лейтенанта.
— А потом бы занялся женихом Беаты Кюрти, — продолжал Фельмери. — Мне кажется, что от Салаи легче всего получить нужные нам сведения.
Зазвенел телефон. Кара снял трубку. На проводе был Домбаи.
— Что нового, Шандор? — спросил Кара, держа трубку так, чтобы ответы Домбаи были слышны и остальным.
— Получили кое-какие интересные сведения из Варшавы, — сообщил Домбаи. — Польские товарищи уже полгода наблюдают за деятельностью фирмы «Ганза». Но вот Отто Хубер им неизвестен, он не числится в их картотеке. Зато в Варшаве располагают более подробными данными о Брауне. С 1932 года проживал в Соединенных Штатах. Абверовский разведчик. В сорок шестом вернулся в Западную Германию… Алло!.. Ты хорошо слышишь?
— Да, хорошо. Продолжай.
— В сообщении из Варшавы есть кое-что заслуживающее особого внимания. Источник, правда, неизвестен. В последние годы у Брауна якобы возникли разногласия с американцами. Могу выслать о нем подробное донесение…
— Пока не нужно, — сказал Кара. — Сейчас вы немедленно соберите сведения о супруге Петера Кюрти и ее дочери.
— Ясно.
— Особенно меня интересует прошлое самой мадам. — Положив трубку, Кара посмотрел на товарищей и сказал: — Давайте договоримся теперь о наших действиях. Ты, Балинт, поедешь в Семеш и займешься виллой Кюрти, а ты, Фельмери, отправляйся в Балатонфюред и допроси Гезу Салаи. Я останусь в Эмеде и посмотрю, что даст дальнейшее наблюдение за Хубером.
— А мне что делать? — спросил Шалго.
— Отдыхай и помогай Лизе.
— Правильно! Значит, я вместе с Фельмери поеду в Фюред. Салаи и меня очень интересует.
7
Шалго стоял у окна в номере гостиницы на третьем этаже и в бинокль рассматривал пляж. Море людей, ни островка зеленой травы. Солнце нещадно палило, от разноцветных зонтиков рябило в глазах.
— Теперь рассмотрели? — спросил он Фельмери. Лейтенант стоял рядом с ним, прислонив ладонь козырьком к глазам, он тоже смотрел в окно. — Или вы видите лишь красивых девушек?
— Есть такой грех, не скрою, — улыбнулся Фельмери. — Но зато я разглядел и нашего парня. Смотрите чуть правее от мола. Лежит на одеяле в синюю и красную клетку и читает какой-то журнал.
— У вас отличное зрение, — похвалил его Шалго. — Наблюдайте за ним. Если он соберется уходить с пляжа, сообщите мне. — И кивком головы показал на радиотелефон.
— А не пойти ли мне с вами? Я и там смогу следить за парнем.
— Это верно но у вас, молодой человек, нет разрешения на производство обыска.
— А у вас есть?
— Откуда ему быть? Я человек штатский. — Тяжело переступая, Шалго направился к двери. — Но смотрите не проболтайтесь! А то ваш шеф, хоть он и старый мой друг, взыщет с меня за это по первое число…
— Мне ничего об этом не известно, — заговорщически подмигнув, ответил Фельмери и снова стал наблюдать за мужчиной, читавшим журнал.
Шалго прошел в конец коридора, остановился перед одним из номеров и, достав из кармана ключ, отпер дверь. Войдя в номер, он тут же запер за собой дверь, постоял немного в маленькой передней и огляделся. Потом заглянул в ванную комнату. Над ванной висела выстиранная нейлоновая рубашка, за дверью на крючке — плавки и купальный халат. Под умывальником он заметил шесть бутылок пива и кофеварку. Шалго прошел в комнату. Кровати были застелены, из-под одной выглядывали домашние туфли. На столе лежали чертежная доска, готовальня, линейки, блок сигарет «Уинстон», а сверху две коробки сигарет «Мальборо», рядом — начатая бутылка коньяка. На краю стола высилась стопка тетрадей, журналов по архитектуре, учебник английского языка. На одном из стульев валялись двухтомный англо-венгерский и венгерско-английский словарь и толстая книга, заложенная ленточкой; Шалго прочел название: «Триумфальная арка». На чертежной доске был изображен план здания, всюду цифры, расчеты. Шалго ничего не понял в них, впрочем, они его и не интересовали. Он просмотрел все тетради — тоже подсчеты, выкладки о необходимых стройматериалах, дневниковые записи о ходе работ. Две тетради были исписаны английскими словами и упражнениями по переводу, третья тетрадь была чистой. Шалго приподнял крышку стола, в ящике он нашел еще один блок сигарет.
Шалго закрыл стол. «Итак, сейчас мы втайне от товарища Кары совершаем грубейшее правонарушение: вламываемся в квартиру Гезы Салаи и ищем улики… Но если мы их найдем, инженеру туго придется. И тогда Кара простит нам эти вольности…»
Шалго осмотрел чемоданы, одежду, но не обнаружил ничего примечательного. Он разочарованно вернулся к столу. Начал перелистывать одну из книг по архитектуре, как вдруг из нее на ковер выпала открытка. Шалго поднял ее. Цветная открытка с видом Будапешта, на обороте адрес: Балатонфюред, отель «Марина», Гезе Салаи, и текст:
«По случаю твоего дня рождения тебе желают здоровья, успеха твои Бела Эндре, Немеш Мештер, Ласло Дери и я.
Целую, Сильвия. 17 июля 1969 г.»
Красивый, по-школьному правильный почерк. Однако, присмотревшись, Шалго подметил, что буквы были написаны уверенной рукой, совсем не так, как пишут дети. Похоже, что отправитель поздравительной открытки — взрослый человек, нарочно желавший создать впечатление, будто ее написал ребенок. Шалго взглянул на почтовый штемпель. Открытка была отправлена из Будапешта пятнадцатого июля. «Эта Сильвия, должно быть, невнимательная девочка, — подумал он, — семнадцатого числа написала открытку, а еще пятнадцатого отправила ее. Озорница!..» Он снова перечитал короткое послание: «желают здоровья Бела… Немеш… Ласло… Кто это такие?» Шалго переписал текст открытки на бумажку и сунул ее в карман для часов. Потом стал изучать дневник работ. Салаи делал записи четкими, почти печатными буквами: «Сегодня закончили закладку фундамента. Израсходовано две тонны цемента…» На следующей странице Шалго прочел: «Отсутствуют три плотника, два бетонщика и четыре каменщика». Там же, внизу, было приписано по-французски: «Гнусные типы. Со вчерашнего дня они работают на вилле Сегвари. Придется уволить…» Интересно, оказывается, Салаи хорошо владеет французским: эти фразы не только не содержали никаких ошибок в правописании, но и сформулированы были чисто по-французски… Чем дальше Шалго перелистывал дневник, тем чаще наталкивался на «комментарии» на французском языке. Вероятно, дневник могли читать и другие, поэтому свои мысли и замечания Салаи записывал по-французски. Неожиданно Шалго заметил, что последующие дневниковые записи были сделаны другим почерком, другими чернилами и к ним нет французских «комментариев». Шалго взглянул на дату: пятница, восемнадцатое июля. Он еще перелистал дневник — тот же почерк вплоть до двадцать второго июля. Двадцать третьего июля — снова почерк Салаи. Шалго пожалел, что при нем нет фотоаппарата: неплохо было бы снять все эти записи. Он с сожалением положил дневник на место, осмотрелся, все ли оставляет после себя в прежнем виде, и вышел из комнаты.
Через несколько минут он уже разговаривал с Фельмери. Тот сидел на балконе, подставив обнаженный торс солнечным лучам.
— Удалось что-нибудь найти?
— Для старта вполне достаточно, — ответил Шалго, снимая телефонную трубку. — Девушка, соедините меня с директором отеля. — Пока телефонистка вызывала абонента, Шалго спросил Фельмери, не помнит ли он случайно, когда и где родился Салаи.
— Минуточку. — Лейтенант достал из кармана записную книжку, перелистал несколько страниц и сказал: — Седьмого марта тысяча девятьсот сорок первого года, в Будапеште. Имя и фамилия матери: Жужанна Аготаи.
— А другой даты рождения нет?
Фельмери удивленно взглянул на «старика», потом заметил иронически:
— Вы хотите сказать, что он родился дважды?
— Нечто в этом роде. Ведь если он действительно родился седьмого марта, то чего ради его поздравляют с днем рождения семнадцатого июля?
— Может, в этот день были крестины или какое-нибудь другое семейное торжество?
— Возможно…
В телефонной трубке послышался голос директора.
— Ну, наконец-то! — обрадовался Шалго. — А я уж подумывал, не посылать ли за тобой в Шиофок. Ты не мог бы зайти ко мне, Мартов?
— Разумеется, могу, Шалго.
— Зайди, пожалуйста. И скажи попутно официанту, чтобы нам в номер принесли две рюмки коньяку и две чашечки крепкого кофе.
— Будет сделано, товарищ начальник!
Шалго положил трубку.
— Что вы опять задумали? — спросил Фельмери Шалго.
— Побеседуем с инженером Салаи. С помощью Мартона вызовем его в номер, представимся и попросим его уделить нам несколько минут его драгоценного времени…

Салаи встретил их сухо. Не стал он более радушным и после того, как Фельмери показал ему служебное удостоверение. Шалго, не предъявляя никаких документов, молча опустился в кресло.
— Вы ввели меня в заблуждение, Геза Салаи, — сказал он, бросив на него быстрый взгляд. Тот повернулся в его сторону, недружелюбно спросил:
— А вы кто такой? Тоже из милиции?
— Да. Моя фамилия Шалго. Оскар Шалго.
— Могу я вам предложить, господа, чего-нибудь выпить?
— Благодарим, не надо, — ответил Фельмери. — А вы как хотите. — Он подождал, пока Салаи принес бутылку пива, открыл, налил себе стакан и жадно выпил. Потом положил под кран еще три бутылки и пустил на них холодную воду. Вернувшись в комнату, Салаи сел на кровать, прислонившись спиной к стене, и закурил.
— Вы знакомы с Виктором Меннелем? — спросил Фельмери. Вопрос явно смутил Салаи. Сделав вид, что не разобрал имени, он переспросил:
— С кем, простите?
— С Виктором Меннелем, — медленно, чуть ли не по слогам повторил Фельмери.
— Меннелем? Виктором Меннелем? — Салаи словно в раздумье сдвинул брови и устремил глаза к потолку, будто собираясь там найти ответ.
— Уж не тем ли немцем вы интересуетесь, с которым я познакомился в прошлом году в Италии?
— Тем самым, — подтвердил Фельмери. — Так что же вам о нем известно?
— О Меннеле?
«А парень-то хитрец, — подумал Шалго. — Переспрашивает, тянет время. Никак не может прийти в себя от неожиданности. Сейчас он оценивает обстановку, прикидывает, что и в какой мере нам может быть известно о его связи с Меннелем».
— Да, о Меннеле, — подтвердил Фельмери.
— Гм… что ж вам сказать? По сути дела, ничего не известно. Знаете, как это бывает? Путешествуешь туристом, заводишь мимолетные знакомства с разными людьми — с одним поговоришь, с другим выпьешь. А вернешься домой — и всех забудешь…
— Значит, это было случайное знакомство?
— Да, нечто в этом роде. Кажется, мы познакомились в Ливорно. — Салаи натянуто улыбнулся. — Видите, я точно и не помню.
«Ну и дурак ты, парень, — мысленно обругал его Шалго. — Неужели ты до сих пор не заметил, что у тебя пропала открытка Меннеля?»
— Я, знаете ли, инженер-архитектор. И здания я запоминаю лучше, чем людей. Меннель?.. Виктор Меннель. Постойте-ка, попробую напрячь память… Да-да, что-то припоминаю. Этакое готическое строение с лицом в стиле барокко. Так что с ним случилось? Почему вас заинтересовал этот Меннель?
Фельмери украдкой посмотрел на Шалго, точно спрашивая его совета, как быть дальше. Шалго ответил ему быстрым взглядом: «Продолжай в том же духе. Все идет хорошо. Молодец!»
Лейтенант сделал вид, что пропустил мимо ушей вопрос Салаи, и вместо ответа сам спросил:
— Когда вы виделись с ним в последний раз?
Инженер почувствовал, что вопросы здесь будет задавать не он. И это ему не нравилось, равно как и мрачное молчание «старика», его пронизывающий взгляд и недоверчивая, скептическая усмешка… «Итак, что им ответить?»
— Когда же это было? — широкой ладонью Салаи мял тяжелый подбородок. — Минутку терпения. Я хотел бы возможно точнее ответить на ваш вопрос… Когда, стало быть, мы прибыли в Ливорно?.. Если мне память не изменяет, пятого или шестого июня прошлого года.
— А с кем вы приехали в Ливорно?
— С невестой и будущей тещей.
— Как зовут вашу невесту?
— Беата Кюрти.
«Парень стал заметно спокойнее, — отметил про себя Шалго. — Наверняка из вопросов Фельмери он сделал вывод, что нам о них известно немногое».
— Как вы познакомились с Меннелем? — продолжал задавать вопросы Фельмери.
— Дело было так: моя невеста со своей матерью отправились за покупками. Мы жили в кемпинге и сами должны были заботиться о питании. Пока женщины ходили на рынок, я возился с машиной. Зажигание барахлило…
— Какой марки у вас машина?
— «Опель-рекорд шестьдесят семь».
— Итак, что было дальше? — возвратил его к теме разговора Фельмери.
— А вот что. На обратном пути Беата споткнулась и слегка повредила ногу. Мимо как раз проезжал Меннель. Он пригласил женщин в машину и подвез до кемпинга. А вечером он позвал нас всех на ужин.
«Парень врет уже совсем гладко, — подумал Шалго, слушая, как Салаи принялся расписывать, что они ели за ужином… — Интересно, сначала инженер с трудом мог вспомнить Меннеля, это „готическое строение с лицом в стиле барокко“, а сейчас вспомнил даже, что и в каком порядке подавали на стол».
— Меннель говорил по-венгерски? — неожиданно спросил Фельмери.
— Нет, не говорил.
— А на каком языке шла ваша беседа?
— Беа и ее мать говорили с ним по-немецки, а я по-французски. Меннель, правда, слабовато знал французский.
— А почему вы говорите о нем в прошедшем времени: «знал»? Разве теперь он лучше знает этот язык? Или… — Фельмери не закончил фразу, заметив, что своей репликой смутил инженера.
— Что вам, собственно говоря, от меня угодно?
— Отвечайте на вопросы, — спокойно сказал Фельмери. — Итак, почему вы говорите о Меннеле в прошедшем времени?
— Потому что встречался я с ним в прошлом году.
— С тех пор вы слышали о нем что-нибудь? Может, письма от него получали, открытки? — Фельмери уже собирался перейти в наступление. «Присутствие Шалго, — подумал он, — меня совершенно не смущает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33