Впереди граната, ты за ней. – Он хмыкнул. – Уж не Рейс ли говорил, что такого больше не случится?
– Да. Но нам ведь нужно быть осторожными, не правда ли?
– Осторожными?
– У меня долговая расписка Уилленса. Разве он тебе не дал такую же, а? Хорошо бы сохранить возможность получить по ним, не так ли?
Он поколебался, но недолго.
– Сейчас либо мы, либо они.
– Я передал сигнал Уилленса.
– Это было не обязательно. Да какая теперь разница? Это была только подстраховка, ты сам так говорил. Теперь она нам больше не нужна.
– Не нужна? – Я не верил своим ушам.
– А зачем она? Мы выигрываем. Хватит болтать. Давай двигать.
Когда мы вышли из машины, он стал набивать свою сумку гранатами. В каждый карман брюк он засунул по запасному магазину для «Узи». Я автоматически делал все, как он. У меня как будто не было собственного ума. Что произошло в течение следующих нескольких минут, я хорошенько не помню. Я знаю, что мне ужасно захотелось в уборную, так что думать о чем-либо другом было невозможно. Я слышал, как Гутар отдавал приказания сержанту Мусе, и видел, как он посмотрел на часы. Потом я шагал за ним вдоль стены под забаррикадированными окнами префектуры. Мы были почти у самого входа, когда он остановился. Я чуть не налетел на него. Он перекинул свой «Узи» через плечо, в каждой руке у него было по гранате. Он зубами вытягивал кольца.
Я видел, как он швырнул обе гранаты в портик перед входом и плотно прижался к стене. Двойной взрыв ударил по голове, как молот. Сквозь жуткий звон в своих ушах я слышал очереди МАГа со стороны порта. Неожиданно этот звук перекрыла очередь из «Узи». Гутар бросился в портик, стреляя на ходу.
Я кинулся за ним. Казалось безопасней следовать за ним, чем оставаться на улице.
Сквозь облако пыли я увидел, что одна половина дверей открыта. Я слышал, что Гутар кричит, чтобы я следовал за ним. Никто в нас не стрелял. Я заорал на двоих макак позади себя, чтобы они следовали за мной, и бросился в дверь.
Это была приемная со столом и стулом посредине, из нее наверх вела лестница. Больше я ничего не видел. Гутар уже был на середине лестницы, прыгая через ступеньки и воя как демон. Макаки тоже взвыли. Они бежали у меня за спиной со штыками наперевес. Мне ничего не оставалось, как бежать вверх по лестнице впереди них.
Наверху был длинный коридор, тянувшийся вправо и влево вдоль фасада здания. Гутар повернул направо, к стороне, выходящей к порту. Когда я бросился за ним, к грохоту МАГа снаружи прибавился звук выстрелов изнутри, совсем близко. В тот же момент Гутар выхватил еще одну гранату и швырнул ее в дальний конец коридора, нырнув тут же в боковую дверь.
Граната упала у загороженного окна. Когда она взорвалась, ставни разлетелись в стороны.
Я еще стоял там, ошарашенный взрывом, когда из окна появился человек в белой рубашке с короткими рукавами, с винтовкой в руках.
Увидев меня, он бросил винтовку и поднял руки. Тут он закашлялся от пыли, поднятой взрывом.
– О'кей, о'кей, – проскрипел он сквозь кашель. – Камрад, приятель, камрад. Guerre finis. Мы не хотим беды.
Я узнал его голос. Это был радиооператор, принявший сигнал Уилленса.
Гутар ринулся мимо него в последнюю комнату. Минуту спустя оттуда вышло еще несколько человек в белых рубашках с короткими рукавами. Увидев меня, они заколебались. Я оцепенел от страха, а поэтому, наверное, держал свой «Узи» так, как будто собирался тут же пустить его в ход.
Из-за них вышел Гутар.
– Вот так, Артур, – сказал он. – Командуй здесь. Проверь все остальные комнаты. Если кто-нибудь вздумает дурачиться, сдери с него шкуру. Я собираюсь подсобить Барьеру и Рейсу.
Он ушел. Я остался.
Глава VI
Меня во многом обвиняли в разные времена, и некоторые из обвинений были справедливы. Я краснеть не собираюсь – никогда не притворялся святым. Но обвинение в том, что я занимался грабежом в префектуре в Амари, абсолютно лживо. Не может быть вины, когда нет преступного намерения. Худшее, в чем меня можно обвинить, так это в забывчивости.
Гутар приказал мне взять на себя команду и «проверить все остальные комнаты». Именно это я и сделал. Я выполнял приказание.
Прежде всего я приказал двоим макакам собрать винтовки и ружья в угловой комнате. Затем я отправил туда пленных и приказал макакам сторожить их.
После этого я получил свободу действий для проверки других комнат.
Первой из них, к счастью, оказалась уборная. Она была мне как нельзя кстати. Затем я отправился дальше. Остальные комнаты на этаже были служебными кабинетами и, за исключением одной, довольно маленькими и грязными.
Исключение составлял кабинет префекта, находившийся посредине коридора напротив лестницы. Он был достаточно большим, с неровным начищенным полом и потрепанным ковром под столом посредине. В нем было две двери: одна вела в коридор, другая в кабинет адъютанта.
Вот в этом кабинете я и обнаружил сейф.
В нем не было ничего особенного или внушительного. Обыкновенный кабинетный сейф, довольно старый, из тех, что грабители якобы открывают загнутой скрепкой для бумаг.
Естественно, я попробовал, заперт ли он. К моему изумлению, он был открыт. Видать, адъютант так спешил, что забыл запереть его.
Естественно также, я заглянул, чтобы ознакомиться с содержимым.
Верхняя часть представляла собой полку для отчетов. Ниже находились небольшие полочки и выдвижной ящик.
Сначала я открыл выдвижной ящик и увидел как будто приличную пачку денег. Я говорю «как будто», конечно, потому, что не потрудился пересчитать их. Затем мое внимание привлекла одна из полочек. Там лежала пачка паспортов.
Их было шестнадцать, стянутых эластичной лентой. Под ленту над верхним паспортом, западногерманским, была подсунута бумажка с надписью красными буквами «УМАД». Рядом с паспортами лежала пачка карточек, тоже стянутых лентой. Они оказались удостоверениями личности, выдаваемыми префектом от имени Республики Угази иностранцам, проживающим здесь. Было ясно, что произошло. УМАД сделал заявку на все необходимые документы для шестнадцати своих служащих. Удостоверения и паспорта теперь ожидали получателей.
Никто, кроме меня, лучше не знает, что за ценный документ паспорт. Оставлять шестнадцать паспортов там, где их могут украсть или затерять, было бы настоящим преступлением.
Я поступил так, как считал правильным.
Прежде всего я тщательно обыскал кабинет, чтобы узнать, не оставил ли адъютант в такой спешке ключи от сейфа. Если бы он их оставил, я бы запер сейф и вручил ключи представителю законной власти, когда она начала бы вновь функционировать.
Но ключей не оказалось.
При таких обстоятельствах казалось очевидным, что наиболее безопасное место для паспортов и денег – моя походная сумка.
Туда они и попали.
А потом Я начисто забыл про них. И это, я полагаю, вполне понятно. Когда спасаешь свою жизнь – не до мелочей.
Глава VII
Кинк вошел с основной колонной в город в пятом часу.
Гарнизон официально капитулировал часом позже. У них забрали станковые пулеметы и приказали оставаться в казармах в ожидании перемирия с правительством Угази.
После этого дела пошли в основном так, как предсказывал Гутар.
Тем же вечером появился черномазый полковник, представитель эмира Кунди, вместе с бандой подонков из дворцовой стражи в Форт-Гребанье. Они заняли отель. Он также взял на себя командование войсками, и в его распоряжение поступил транспорт. Европейские офицеры быстренько убрались в префектуру, захватив свои минометы, МАГи и «Узи». Служащие УМАД, европейцы и эволю, сдавшиеся в плен, решили остаться с нами. Позже появились еще трое из них, выброшенные из отеля. Появились также раненый Барьер и доктор. Теперь, когда битва закончилась, в городе началось повальное пьянство, и находиться там стало еще опасней, чем раньше. Люди из УМАД поначалу были не ахти как дружелюбны: посыпались взаимные обвинения, упреки. Однако они не могли позволить себе роскошь долго оставаться недружелюбными, и, когда кто-то вспомнил, что в конторе УМАД напротив, через площадь, осталось несколько ящиков джина, для их освобождения была сформирована совместная вооруженная экспедиция. Джин послужил некоторой компенсацией за то, что нам пришлось есть свои консервы холодными, так как в префектуре не было кухни.
У меня, впрочем, не было аппетита. Наступила реакция. Нога подкашивались, внутри все дрожало. Мной овладело непреодолимое желание смеяться, но я знал, что, если его не побороть, дело кончится слезами. Ощущение было омерзительное, и джин пришелся как нельзя кстати.
Но даже и теперь я не мог по-настоящему расслабиться. Гутару, может быть, и не нужна была больше подстраховка, но ведь он и не рисковал так, как я. Я понимал, что мне нужно быть настороже. И, черт побери, я оказался прав.
Когда Уилленс, появившись в префектуре, холодновато посмотрел на меня, стало очевидно, что он и Веле сумели встретиться и обменяться информацией. Ясно, теперь Уилленс знал, когда именно я передал сигнал. Однако откуда ему было знать наверняка, что я задержал его нарочно. Хотя он мог быть и не очень довольным моими действиями – не такой уж я дурак, чтобы поверить в оплату его расписки, – во всяком случае, пока он будет верить, что я делал все от меня зависящее, у меня была опора, пусть крошечная, во вражеском лагере. На какое-то время такая мысль служила утешением, хотя не успокаивала полностью.
И вдруг, внезапно, все утешительные мысли исчезли, остался один кошмар.
Все, что случилось, произошло целиком по вине Гутара, хотя проклятущий радиооператор подлил масла в огонь.
В ту ночь в Амари не было электричества, и большая часть префектуры была погружена в темноту. У нас было несколько керосиновых ламп, большинство которых находилось в зале заседаний на первом этаже. Джин был доставлен туда, и посему проявлялась всеобщая тенденция оставаться там.
Удар был нанесен около половины одиннадцатого.
На площади поблизости раздались выстрелы, и все немного приумолкли, чтобы послушать, что происходит. У входа на карауле стояли двое из офицеров, а Тропмен и Веле отправились изучать обстановку.
Одним из тех, кто не притих, был Гутар. Он затеял спор с радиооператором и орал во весь голос.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – вопил он. – Если тебе нужна удача в такой игре, лучше за нее не берись. Главное здесь – огневая мощь и скорость. Если тебе еще нужна удача, ты просишь господа бога поцеловать тебя в зад. В наше время об этом нечего и думать. Мы…
Он неожиданно смолк и развел руками. Он говорил по-французски на своем марсельском жаргоне, и пустое выражение на лице у оператора неожиданно просигналило ему, что его аргументы не доходят до слушателя.
– Скажи ему ты, Артур, – обратился он ко мне. – Скажи этому идиоту по-английски.
Я настолько привык повиноваться Гутару, что не мог остановиться, даже когда увидел, что совершаю ужасную ошибку. До этого мгновения я не представлял ничего особенного для оператора. Просто один из людей с автоматами, которому он сдался. А теперь он услышал мой голос по-английски. Когда он его узнал, сначала его глаза широко раскрылись, потом мстительно прищурились.
– Ага, – сказал он громко, – так это ты тот ублюдок, с которым я разговаривал сегодня утром по радио.
Кинк, Рейс и Уилленс сидели в пределах слышимости. Рейс даже прислушивался к спору. Я был почти уверен, что Кинк понимает английский. Я знал, что Рейс его знает.
Гутар дергал меня за рукав:
– Что он сказал? Что он сказал? Рейс странно смотрел на меня.
– Вопрос заключается в том, что он имел в виду? – сказал он по-английски.
Оператор был маленьким, узколобым человеком с ввалившимися щеками. Он был совершенно пьян. Если бы он не был настолько пьян, он, может быть, сообразил, что надо бы заткнуться, но его понесло.
Он воинственным жестом показал на меня:
– Он знает, что я имею в виду. Велел мне наложить в штаны. Грубый ублюдок. Спросите его, он скажет…
Я знал, что Уилленс прислушивается. Краем глаза я увидел, как он поднялся. Я надеялся, что он вмешается. Вместо этого он небрежно отошел, якобы затем, чтобы налить себе еще выпить.
Гутар, не понявший, конечно, ни слова, продолжал дергать меня за рукав, но я не обращал на него внимания. Теперь я больше всего боялся оператора.
– Не знаю, о чем вы говорите, – сказал я и попытался улыбнуться.
– Ты что, называешь меня лгуном? – взъярился он. – Я всегда узнаю голос, когда его слышал. – Неожиданно он сказал моим голосом: – «Вы получили свое чертово послание. Остальное за вами». Ублюдок!
Я знал, что не могу ничего ни сказать, ни сделать, чтобы остановить его. Он был из того сорта пьяных болванов, которые, уж если заведутся, несут свое, пока не расколются до конца. Его босс, капитан Веле, мог бы его остановить, но он вышел из комнаты. Мне оставалось убраться оттуда, покуда дела не пошли еще хуже и Кинк не начал его расспрашивать. Я поднялся и улыбнулся ему.
– Каждый может ошибиться, – сказал я. – В данный момент мне бы хотелось несколько разгрузиться от этого джина. Поговорим, когда я вернусь.
Когда я выходил, он опять обозвал меня ублюдком, но я пропустил это мимо ушей. Я чувствовал на себе пристальный взгляд Кинка. Единственным моим желанием было добраться до погруженного в темноту вестибюля.
За мной никто не пошел. Погоня началась бы тогда, когда мое отсутствие затянулось бы, были заданы вопросы, получены ответы, а подозрение превратилось в уверенность. В моем распоряжении было всего несколько минут, чтобы сообразить, как выпутаться.
Моя походная постель и остальные вещи находились в одном из кабинетов на первом этаже. Чтобы туда добраться, мне пришлось прибегнуть к помощи своего фонарика. Я понятия не имел, что предпринять. Командный грузовичок находился во дворе за префектурой, ключ от зажигания лежал у меня в кармане. Если бы я смог добраться до машины, то, возможно, получил бы шанс удрать. Но куда? Пулемет сняли, а при том бардаке, который творился на улицах, нужно быть счастливчиком, чтобы выбраться из Амари. Предположим, мне повезет, но что дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25