— Партию, «Лучшие американцы», лоббистов, которые очень тесно связаны с оппозицией американскому президенту, возглавляет Хорас Элдертон. Я думаю, он входит во «Фронт Освобождения Северной Америки».
Том Эшбрук уселся на один из складных стульчиков, держа в руках свою спортивную куртку. Было тяжело дышать, кондиционер ему почти не помогал.
— Почему вы так думаете?
— Его помощница, сеньорита Нэнси О'Донелл, была любовницей Дмитрия Борзого перед тем как…
— Дмитрий Борзой, — шепотом повторил Эшбрук.
— Эта сеньорита О'Донелл была подружкой Борзого, а потом стала помощницей Элдертона. Может, она спит с ними обоими, а?
Дмитрий Борзой через Нэнси О'Донелл, кто бы она ни была, имел прямую связь с Романом Маковски. Томас Эшбрук почувствовал себя нехорошо.
Глава двадцать первая
Дом выглядел как старое викторианское английское поместье с фотографий, которые она видела в журналах. Плющ, уже увядавший, вился вокруг двери. Рози Шеперд шла между Дэвидом и Лютером Стилом. Машина Стила (за рулем остался Билл Раннингдир) была припаркована на посыпанной гравием площадке возле дома.
Передвигаться стало очень тяжело. Обычные самолеты, конечно, уже не годились, а езда на машине занимала невероятно много времени, потому что приходилось объезжать дорожные посты, которых стало намного больше, и к тому же они постоянно меняли место.
Они пользовались грузовым самолетиком Честера Литла, этого маленького молчаливого человека, который привозил ее и Дэвида в Альбукерке и обратно, когда они ездили туда вместе со Стилом и ввязались в перестрелку с ФОСА во время нападения на конференцию по безопасности. Рози улыбнулась, вспомнив его. Рот у него почти не открывался, но в остальном это был неплохой парень. Дэвид заметил, когда они стали подниматься по ступенькам к двери:
— Жаль, я забыл ту строчку из старинного стихотворения.
— Какую строчку, Дэвид?
— Про розу между двух кустов терновника.
Деревянная дверь с решеткой из маленьких стеклышек открылась перед ними, когда они дошли до верхней ступеньки.
— Меня зовут Честер Уэллс. Я видел ваши фотографии, профессор Холден. А вас я узнал по описанию, которое мне дал Руди Серилья. Вы агент Стил. А эта прекрасная дама в зеленом, наверное, знаменитый детектив Рози Шеперд.
Он был высокий, с густыми, коротко подстриженными и уже седыми волосами. Складки вокруг рта, которые у женщин называются морщинами, подчеркивали характер. Глаза были ясные и голубые.
Рози была одета в зеленое. Это было закрытое платье, с воротником, который напоминал воротник мужской рубашки, и тоненьким матерчатым пояском. Он назвал ее прекрасной, но если бы они знали друг друга ближе, он бы наверняка сказал, что от одного взгляда на нее можно упасть в обморок. Поднявшись на последнюю ступеньку, Дэвид протянул руку.
— Рад познакомиться с вами, мистер Уэллс.
— Я тоже, — кивнул Лютер Стил, в свою очередь протягивая руку.
Рози тоже протянула руку, и он пожал ее, как мужчине, хотя сначала, наверное, собирался поцеловать или что-то, в этом роде. Рози это понравилось.
— Проходите, ребята. Стоя на пороге, можно что-нибудь подхватить, включая простуду.
На солнце еще было тепло, но поздняя осень уже чувствовалась. Он пропустил их в дверь, первой вошла Рози, и запер дверь за ними. Она стянула с себя свой белый свитер, Дэвид помог ей. Под платьем было невозможно носить плечевую кобуру, но ее «Детоникс» лежал в сумочке, которую она не захотела оставлять в прихожей, несмотря на то, что этот Честер Уэллс казался очень приятным человеком.
— В библиотеке кофе и более крепкие напитки на любой вкус. Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я кое-что нарисовал и ответил на кое-какие вопросы.
— Нам нужно, чтобы вы рассказали нам все, что знаете о «Лесном пансионате», — сказал Лютер Стил, переходя прямо к делу.
— Вы, конечно, понимаете, что это очень важно, чтобы мы знали каждую подробность, которую вы вспомните, — добавил Дэвид.
Уэллс пригласил их в комнату и засмеялся.
— Ну, тогда, в 1944, кормили нас плохо, но, я думаю, с тех пор что-нибудь изменилось. Это случилось тогда, когда я попал в Секретную службу. Хотя тогда я еще не знал, что стал агентом, я думал, что служу в каком-то особом отделе морской разведки. Я попадал туда еще в 1968 и в 1984. Понятия не имею, что там произошло за это время, но расскажу вам то, что помню.
«Кабинет или библиотека, — типично мужская комната», — подумала Рози.
Две стены были отделаны темным, в третьей в основном доминировали большие стеклянные двери, которые, как она думала, открывались во дворик или в сад. В четвертой стене был устроен массивный камин, в котором горел огонь. Возле камина, рядом с темно-коричневым кожаным креслом лежала собака. Пес должен был быть ирландским сеттером, но оказался вполне дружелюбным угольно-черным доберманом. Над камином висело какое-то старинное ружье, было похоже, что оно настоящее, и пороховой рожок. На другой стене коллекция холодного оружия, тоже настоящего на первый взгляд, разнообразные мечи и всевозможные ножи. В комнате стояла кожаная, удобная на вид, мебель. Везде висели книжные полки, некоторые книги лежали на камине. В углу, возле дверей во дворик, стоял бар. Возле кожаного кресла был столик с разнообразными трубками. Когда Честер подошел к креслу, доберман лениво встал, почесался — он был крупнее стандарта для своей породы — и как бы нехотя подошел и лег рядом с хозяином.
— Пожалуйста. Я не настолько назойливый хозяин, чтобы наливать вам. Просто предлагаю. Бар там. Кофе стоит там же.
— Я налью. Что вы хотите? — спросила Рози.
Она вызвалась, потому что подумала, что все ждут этого от нее, раз уж ей не повезло, и она родилась с грудями, а не с яичками.
— Я первый воспользуюсь вашей любезностью, — сказал Уэллс, как она и ожидала.
Рози направилась к бару.
— Что вы будете, мистер Уэллс?
«А что, если он захочет что-нибудь сложное или экзотическое?»
— Пожалуйста, на два пальца виски и три кубика льда.
Это было просто.
— Дэвид?
— Кофе.
— Лютер?
— Кофе.
Ей показалось, что они еще дадут ей чаевые. Рози начала искать стаканы и чашки. Она была не за рулем и к тому же никакой стрельбы до вечера не предвиделось. У хозяина был неплохой вкус. Она решила сделать себе коктейль из кубинского рома с лимоном, как ее учил Том Эшбрук, но лимонов, похоже, не было.
— К черту лимоны.
— Что? — спросил Дэвид.
— Ничего, — очаровательно улыбнулась Рози.
Она слушала, о чем говорили мужчины.
— Профессор, агент Стил, давайте раскроем карты. Я знаю, что президент, вероятно, в «Лесном пансионате». Вам не нужно лгать и говорить, что он не там, или сказать, что он там, и выдать секрет. Я думаю, Роман Маковски планирует что-нибудь против него.
— Лютер, сахар или сливки?
— Мне черный.
Рози уже заранее знала, что он скажет. Она знала, что и Дэвид будет пить черный кофе.
В баре стоял темный ром «Майер» и кока-кола. Она начала смешивать себе коктейль.
— Допустим, вы правы, мистер Уэллс, — сказал Дэвид. — Тогда вы можете себе представить, насколько для нас важна каждая деталь.
В баре, в маленьком холодильнике, Рози нашла лед.
— Время от времени я ездил туда. В сорок четвертом я влюбился в тамошнюю медсестру. Она была похожа на детектива Шеперд, но не такая высокая.
«Неужели я слишком высокая?» — подумала Рози.
— Но не в этом дело. Там была масса охранных систем. Я полагаю, если Маковски планирует убийство президента, он попытается обезвредить их все, насколько возможно. Вам тоже придется иметь с ними дело. Так просто туда не попасть. Поэтому я и бросил свою медсестру. Я уже не помню, как ее зовут.
Приготовив напитки, она стала искать поднос или что-нибудь еще, на чем их принести.
— Однако мы нашли подземный ход. Потом я узнал, что подземный ход был сделан из страха, что нацистские коммандос могут напасть на пансионат, чтобы убить агентов, которые там находились. Поэтому они построили подземный ход, который шел под клумбой перед воротами и выходил к боковой тропинке. Не так много людей, которые помнят его, осталось в живых. А на чертежах здания его нет, сами понимаете, почему. Маковски, наверное, не знает о нем. Сейчас они, конечно, могли его закрыть, но я так не думаю.
Она прекратила искать поднос и, поставив чашки на блюдца, поднесла одну Дэвиду, который сидел на кожаном диване, а другую — Стилу, который сидел на том же диване, но на другом конце. Оба кивнули, но ничего не сказали. Дэвид, по крайней мере, улыбнулся.
Она вернулась к бару.
— Этот подземный ход, — опять начал Лютер Стил, — он большой?
Она взяла виски Уэллса и свой коктейль. Отдала стакан Уэллсу, и он тоже кивнул. Мужчины любят кивать. Рози взяла коктейль и села на диван прямо посередине между Дэвидом и Лютером.
— Этот ход в рост среднего человека, если вы это имеете в виду, но вам бы пришлось немного пригнуться. Сорок лет назад мужчины были ниже. Вход в подвал, наверное, заложен кирпичом, поэтому вам понадобятся инструменты, а может быть и взрывчатка.
Дэвид спросил:
— Там может пройти десяток человек в полном вооружении?
— Только очень тихо. Когда я услышал, что вы подходите, я начал рыться в своем старом фотоальбоме. Я часто снимал пансионат из-за этой девушки. Понимаете, у меня не было ее фотографии, а я любил ее больше, чем любую другую женщину потом. Когда я смотрю на фотографии «Лесного пансионата», я вспоминаю ее.
У него изменился голос.
— Понимаете, она погибла в автокатастрофе через шесть месяцев. Я так никогда и не женился.
Рози Шеперд захотелось плакать. Она не обиделась, что ей пришлось им прислуживать. Дэвид тоже любил ее так. И от этого ей хотелось плакать еще больше.
Глава двадцать вторая
Полиция искала его и Линду Эффингем, и замена номеров на «Форде» могла, в лучшем случае, отсрочить встречу с полицией. Из таксофона возле магазина, где продавали подержанные вещи, возле Харрингтона Джеффри Керни позвонил Филипу Карлайлу, агенту, с которым он недавно работал, на его квартиру в Чикаго.
Звонок должен был оплачивать абонент, поэтому Карлайл ответил с явным недовольством, но когда оператор передала кодовое имя, которое сказал ей Керни, «Томас Рул», он согласился оплатить разговор.
Примерно минуту они разговаривали о всякой ерунде, пока Керни не почувствовал, что оператор не отключилась от линии.
— У тебя есть выход на полицейскую и федеральную связь? — спросил Керни.
— Всегда пожалуйста, старина. Я говорю…
— Мне нужно знать, насколько я засветился. В отеле, где я останавливался, была перестрелка. Отель называется «Сиамская Отмель», он возле Харрингтона, Северная Каролина. Я предпринял кое-какие обычные меры предосторожности, но этого может быть недостаточно. Со мной девушка, она ни в чем не замешана, но у нее тоже могут быть очень серьезные неприятности. Поэтому мне нужно знать.
— Я сделаю, что могу, старина. Как мне с тобой связаться?
— Я сам с тобой свяжусь. Часа тебе хватит?
— Да. Должно хватить.
Керни повесил трубку.
Линда Эффингем сидела в машине. Он понимал, что она до сих пор в ужасе, и, скорее всего, очень устала. Этой ночью они спали в машине, и, конечно, ни о каком душе не было и речи. А чтобы переодеться, ей пришлось занять кое-какие вещи у Керни, у нее ничего не было. Обычно Керни держал сумку с самым необходимым — черные джинсы «Левайс», несколько рубашек, смена белья, пара свитеров, кожаная куртка и еще всякие мелочи — в машине, пока сам жил в отеле, как это было и в «Сиамской Отмели». У него были кредитные карточки, поэтому он мог докупить все, что нужно. Конечно, Керни мог купить вещи и для Линды, но надо было ухитриться попасть в магазин и выйти из него так, чтобы их не арестовали.
Керни сел за руль:
— Я дозвонился до моего друга. Скоро мне опять нужно будет ему позвонить, он мне расскажет, насколько мы серьезно вляпались. Ты потерпишь немножко? Ты вела себя очень смело.
— Я проголодалась, — улыбнулась она.
Керни мог спокойно прожить в этой части страны, потому что, имея немного опыта, здесь можно было питаться всем, от кроликов до птиц. Но она была не тем человеком, который может есть то, что только что умерло у нее на глазах, а на высоких каблуках она бы вряд ли смогла бегать по лесам.
— Да, было бы неплохо перекусить. Попытаемся найти «Макдональдс» или что-то в этом роде, и скажем, чтобы еду подали прямо в машину. Причешись как-нибудь по-другому. Ты сядешь за руль, а я буду пассажиром. Если нас засекут, но не поймают, я опять поменяю номера.
— Ты думаешь, у нас получится?
— Чем больше я об этом думаю, — улыбнулся Керни, беря ее руку, — тем больше хочется есть. Давай попробуем.
Это была дурацкая затея, но она проголодалась и, скорее всего, на этот раз их пронесет.
Он включил передачу и выехал со стоянки возле магазинчика…

Керни доедал уже второй четвертьфунтовый чизбургер и почти расправился с большим пакетом того, что американцы почему-то упорно называли «Френч-Фрайз», хотя жареную картошку изобрели англичане. Но как бы это не называлось, было вкусно. Линда Эффингем пока еще едва притронулась к первому чизбургеру, и Керни надеялся, что она даже не прикоснется ко второму, но будет просить, чтобы он съел его. Сначала он, конечно, откажется, но потом все равно съест.
На них никто даже не посмотрел, когда они заехали на стоянку. Ни молодая негритянка, которая взяла деньги и в бумажном пакете принесла еду, ни — он мысленно поблагодарил Бога — полицейский патруль, который зашел в ресторан, когда они с Линдой уже отъезжали.
Хотя он и поменял номера, но цвет машины оставался тот же, и полицейские в этом районе должны были искать машину «Форд» коричневого цвета, с мужчиной и женщиной.
Он не хотел звонить из того же телефона, и пока нашел следующий, на первый взгляд в рабочем состоянии, прошло часа полтора.
Керни опять позвонил Карлайлу, потягивая свой шоколадный коктейль, пока оператор набирал номер.
Они опять, как обычно, поболтали ни о чем, на этот раз немножко дольше, потому что то, что мог сообщить Карлайл, было намного важнее. Наконец, когда Керни посчитал, что прошло уже достаточно времени, он спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15