А российские деньги, между прочим, заплачены за обоих заложников, припоминаете?Хозяин опять сделал удивленное лицо:— Какие деньги?Несколько секунд в комнате висела тишина — Владимир Александрович обдумывал слова собеседника.Асхабов продолжил:— Ведь кто вообще знает про то, что передавался какой-то выкуп? Про его размер? Никто! Просто будет заявлено: совместными усилиями дипломатов, а также правоохранительных органов обеих стран освобожден остававшийся в живых заложник. И второго бы спасли, но… Так сказать, несчастный случай, в котором меньше всего виноваты наши и ваши спецслужбы.Виноградов вздохнул:— Понятно. Красивая картинка… Вопросов нет.— Да ни у кого их не будет, поверьте! Мировая общественность обрадуется до жопы, что хоть так эта история закончилась… А двести тысяч долларов для Москвы — не деньги, верно? Спишут, не впервой!Возразить оказалось нечего:— Спишут. Не впервой.Ставки в игре значительно больше, чем портфель с валютой или даже судьба несчастного пьяницы-оператора. Кто-то там, наверху, привычно сдает карту, кто-то вистует, кто-то уходит без двух или остается при своих…А вот сам майор в таком раскладе оказывается никому не нужен. Как раз, наоборот. Он теперь лишнее, а потому опасное звено в этой темной истории, потенциальный источник утечки.Видимо, Асхабов почувствовал настроение гостя:— Все в руке Аллаха!— Посмотрим.Глупо умирать заранее. Это мы всегда успеем… Поэтому Владимир Александрович сменил тему:— Шамиля что-то давно не видно.— Соскучились?Виноградов с деланным безразличием пожал плечами:— Вы сами сказали, что он доставит меня на границу.— Шамиля пока нет. Он занят. Утром вернется…Собственно, майора сейчас интересовало только, знает ли кто-нибудь кроме одноглазого про пистолет, лежащий сейчас у него за пазухой.— Тогда я, пожалуй, пойду? Попробую заснуть?Вполне возможно, Шамиль в суматохе просто забыл, что отдал ТТ Виноградову. Или не посчитал пока нужным доложить… Тогда у Владимира Александровича появлялся дополнительный шанс.— Конечно. Спокойной ночи!— И вам того же.Поднявшись «к себе», Виноградов согнал с койки прикорнувшего на краю одеяла автоматчика:— Все. Давай, брат, посиди снаружи…Прежде, чем расшнуровать обувь, он прислушался к жалобному похрапыванию Самошина:— Во, бедолага!Журналист лежал на спине и при свете звезд лицо его казалось очень бледным, обиженным и усталым.Владимир Александрович подумал, что, в общем, приятно так обманываться. Уже бывало пару раз, когда в тяжелой ситуации люди, которых он недооценивал и не замечал, оказывались на высоте.Вот и Самошин.Там, дома, вид его не вызывал у майора ничего, кроме пренебрежения и снисходительной ухмылки. А ведь гляди-ка! Глупо поступил, но по-мужски: сорвался черт-те куда, пусть в погоне за славой и журналистским долгом, полез под пули…— Алексей… Эй, слышишь? Леха!Но сосед продолжал храпеть, и Виноградову пришлось вылезти из-под одеяла, чтобы перевернуть его на бок.Стало тихо.И Владимир Александрович заснул, придерживая рукой пистолет.… Утро Самошин начал с извинений:— Здорово я вчера перебрал? Да?— Ерунда. По такому случаю можно.— Но я точно ничего такого не сделал? Такого… старик, ну ты понимаешь?— Все в порядке, Алексей.— Не ругался? Во сне не кричал? Нет?— Нет. Храпеть ты, правда, здоров! Как жена терпит?— А я разведенный, — хохотнул Самошин. — Прости, старик! Нужно было в меня кинуть чем-нибудь.— Да ты что! — Изобразил испуг Владимир Александрович. — А если бы зашиб ненароком? Такую ценную персону…— Да, кстати. А сколько за меня заплатили? — Журналист придержал за локоть готового уже выйти из комнаты Виноградова.Майор поскреб затылок:— Башку бы вымыть… Леха, послушай! Не надо меня об этом спрашивать, ладно? Договорились?— Хорошо, старик. А кого спрашивать? Кто платил?— Не знаю. Скажем так: не знаю! Мое дело маленькое.— Врешь?— В Москве тебе все обьяснят. Что там?В дверь, не постучавшись, сунул бороду охранник.— Да, уже идем… Давай, Леха! Здесь опаздывать не принято.Впрочем, никто никаких претензий не предьявил.Асхабов только посокрушался, что гости пропустили утреннний выпуск телевизионных новостей:— Про вас показали, да! Хронику опять, фотографии…— Серьезно? — Приосанился журналист.— А что конкретно? — Виноградова интересовали подробности.— Сначала дикторша, беленькая такая, словами сообщила: так, мол, и так… рады сообщить зрителям долгожданную новость. Из плена, мол, освобожден наш коллега, специальный корреспондент ЦРТВ Алексей Самошин, захваченный бандитами в горах более месяца назад. Потом несколько кадров прокрутили, из архива, и дикторша снова: это бесспорный успех официальной дипломатии, первый шаг к взаимопониманию между Москвой и её недавним врагом.— А дальше?— Ну, дальше насчет того, что терроризм можно искоренить только совместными усилиями…— Я не об этом, — покачал головой Виноградов.Хозяин сделал печальное лицо и продолжил, явно копируя интонации телевизионной блондинки:— Но, мол, радость омрачена известием о скоропостижной и трагической смерти второго заложника, оператора ЦРТВ Виктора Гвоздюка… Тут его портрет дали, в черной рамке. Представляете?Самошина передернуло:— Представляю. Эх, Витька, Витька… Всего-то ничего не дожил!— Сказано, что он умер в плену от сердечного приступа… Ну, а в конце, конечно, пообещали сообщать подробности. И вечером репортаж покажут — прямо с места событий!— Каких событий? — Не понял Виноградов.— Ну, не знаю, — засмущался журналист. — Наверное, из аэропорта откуда-нибудь… Меня ведь встречать должны, да?— Обязательно. С оркестром и с цветами!Лицо у Асхабова было доброе, но Владимир Александрович предпочел отвести взгляд.— Кто-то приехал?— Сейчас посмотрим.Хозяин выглянул в окно, на шум двигателей:— Это Шамиль!— Прекрасно. Как раз вовремя.Рокот во дворе затих, и тут же одна за другой захлопали двери автомобилей. Со скрежетом открылся бронированный люк БМП, кто-то спрыгнул на землю, послышались гортанные реплики встречающих… Потом по крыльцу прогрохотали кованые подошвы, и в комнату вошел Шамиль.Не то, чтобы он выглядел грязнее или хуже обычного. Но почему-то с первого взгляда стало ясно: минувшую ночь этот человек провел если и не в дороге, то во всяком случае под открытым небом.Шамиль невесело обнялся со своим командиром, кивнул Виноградову, после чего сверкнул зеркальными стеклами на журналиста:— Готов?Владимир Александрович заметил, что очки у вошедшего старые, все с тем же потрескавшимся от удара покрытием.— Да, можно ехать, — ответил Асхабов за всех по-русски. — У вас ведь вещей никаких?— Никаких, — улыбнулся Самошин. — Саныч, ты тоже с нами?Пока майор обяснял, что в аэропорту ему светиться никак нельзя, что о его существовании лучше нигде не упоминать и вообще — забыть напрочь, Шамиль о чем-то докладывал хозяину.Разумеется, слушавший вполуха Виноградов не понял из их разговора ни слова. Но и без перевода можно было догадаться: вести оказались не слишком радостные.— Старик, а как же ты сам обратно? Когда? — Потеребил майора за рукав Самошин.— Скоро, — спохватился Владимир Александрович. — Вчера решили, что сначала отвезут вас к самолету. А потом уже и я: «Прощайте, скалистые горы…» Помнишь песенку?— Помню. Горы эти, мать их душу! Но ты позвони сразу же, как вернешься. Договорились?— Обязательно.— Ох, Саныч, тогда мы с тобой… Мы с тобой, старик… Такое! — Самошин даже прикрыл глаза в предвкушении грядущей череды застолий. Теперь, после освобождения из бандитских лап, жизнь виделась ему одним сплошным праздником в лучах славы и профессионального успеха.— Ну, счастливого пути! — Начальник республиканской гвардии оставил Шамиля и подошел к журналисту:— Как говорится: не поминайте лихом!— Ой, ну что вы… — пожал протянутую руку Самошин. — Спасибо. Спасибо огромное!Уже на крыльце он попрощался с Владимиром Александровичем:— Значит, как договорились?— Конечно. Чтобы без неожиданностей…Журналист не слишком ловко обнял Виноградова и пошел через двор, к прогревающей двигатели колонне.— Доставит? — Майор показывал глазами на Шамиля, открывшего перед недавним заложником дверцу «нивы».— Почему нет? — Усмехнулся Асхабов. — Вас же привез…— Да, кстати! Удалось выяснить насчет той истории с минометным обстрелом? Кто на нас напал?Собеседник поморщился и странновато взглянул на Владимира Александровича:— Нет, майор. Но мы разберемся, так и передайте…Водитель «нивы» подал звуковой сигнал.Колонна из двух бронемашин, грузовика с гвардейцами и нескольких легковых автомобилей тронулась в путь — и вскоре исчезла за поворотом дороги.— Значит, Шамиль пока никого не нашел?Оба понимали, что имеется в виду.Поэтому Асхабов покачал головой и вздохнул:— Там тоже не мальчишки.— Жаль. Большие деньги… Двести тысяч «зеленью»!Собеседник открыл дверь дома и уже в коридоре обернулся к Виноградову:— Майор, а вы уверены, что он того стоит?Ответа не требовалось, но шагая вслед за хозяином Владимир Александрович искал — и не мог найти слова для того, чтобы уравновесить человеческую жизнь с чемоданом резаной и раскрашеной бумаги…Остаток этого и почти весь следующий день Виноградов провел в ожидании.Сначала пришлось немного понервничать по поводу Самошина. Сообщение о том, что спасенного журналиста и труп его напарника передали официальным российским представителям поступило только под вечер. Связь из-за грозового фронта была неустойчивая, но хозяин передал Владимиру Александровичу разговор с Шамилем: добралась колонна до Центрального аэропорта с опозданием, но без происшествий.— Обратно в темноте не поедут. Там останутся.— Почему? — Спросил майор.— Людям отдохнуть надо… К тому же, ночью и в сильный дождь перевал опасен.— Значит, — прикинул Виноградов, — ждать до завтрашнего вечера?— Ну, может, чуть раньше.— А кроме Шамиля меня никто до границы довезти не может?— Вы же видите… — Хозяин подошел к окну и показал на почти пустой двор — Все ушли с колонной, здесь только резерв остался.— Понятно. Позвонить-то хоть можно теперь? «Дяде Васе»?— Разумеется! Почему только теперь? Разве я раньше запрещал? — Пока Виноградов по памяти диктовал номер, во взгляде начальника республиканской гвардии читалась неприкрытая издевка:— Прошу, говорите…— Алле, дядя Вася? — Прижал трубку к уху майор.— Его сейчас нет дома, — ответил молодой женский голос. — Что передать, кто звонил?— Это Володя. Племянник, блин! А когда он будет?— Дядя Вася на выходные уехал. Так что-нибудь передать? — Заученно поинтересовалась далекая собеседница.Владимир Александрович представил её себе — этакая телка в форме старшего прапорщика, посаженная дежурить на сутки среди коммутаторов, магнитофонов и секретных линий связи.Да, действительно — сегодня суббота, у начальства либо банные посиделки, либо преферанс… Словом, заслуженный отдых в конце недели.— Деточка, передай дяде, что я пока здоров. Но очень соскучился!— Это все?— И поцелуй его от меня… куда-нибудь. — Виноградов нажал на кнопку отбоя:— Бар-рдак!Конечно, следовало стереть из из телефронной памяти номер, но он все равно был одноразовым, предусмотренным только на эту операцию, поэтому — пусть…К искреннему удивлению Владимира Александровича, на ужин его не позвали. Пришлось самому спуститься вниз и напомнить о собственном существовании:— Простите… Есть кто живой?Хозяина ни в кабинете, ни в столовой не было.На прежнем месте темнел экраном выключенный телевизор, и Виноградов решил посмотреть хоть какую-нибудь ерунду. Но шарить по полкам в поисках пульта было бы невежливо и опасно, поэтому он пошел дальше, пока не столкнулся в дверях с одной из обслуживавших Асхабова женщин:— Извините!Не без труда обьяснив, чего хочет, майор вернулся в свою комнату. И через несколько минут получил поднос, прикрытый полотенцем.— А что, полковника Асхабова нет?Женщина исчезла, не ответив.Владимир Александрович изучил положенное на вечер меню: пара кусков холодного мяса, какая-то приправа, белый домашний хлеб и все, необходимое для чая. Он принюхался: да, с таким соусом никакую отраву не распробуешь.Впрочем, Виноградов сразу же отогнал дурные мысли — во-первых, помирать веселее на сытый желудок. К тому же, убивать его прямо в крепости, на базе республиканской гвардии никто не станет, для этого есть масса более подходящих мест.Поужинав, майор спустился на кухню:— Спасибо.Все та же женщина приняла из его рук пустой поднос и молча поставила рядом с плитой.— Спокойной ночи!Виноградов опять не дождался ответа, пожал плечами и ушел наверх, готовиться ко сну.Промучившись часа полтора, он все же рухнул в тяжелое забытье и до утра боролся с чередой наплывавших на мозг видений недавнего прошлого: горящие «жигули», бритый затылок солдата-военнопленного, Шамиль в неизменных очках и пули, веером стелющиеся над деревней.… Для таких людей, как Виноградов, нет ничего томительнее безделья и неизвестности.К тому же, под утро гроза перевалила через горы, и на старую крепость обрушились потоки воды. Вспышки молний, многократно усиленный отражением гром… Не успевало ещё утихнуть эхо одного раската, а как на смену ему раз за разом рождался другой.Майор не слышал, когда вернулся Асхабов. Во всяком случае, позавтракали они вместе.Разговор как-то сразу не заладился: хозяин демонстративно пропускал вопросы Виноградова мимо ушей, да и сам гость тоже не особо считался с необходимостью быть дружелюбным.За окном колотил по лужам дождь — к утру он немного растратил первоначальную ярость, но все ещё не хотел успокаиваться.— Никаких вестей?— Уже выехали.Асхабов пошел в кабинет, а майор направился наверх…Ожидание физически выматывало Владимира Александровича. До полудня он бродил из угла в угол по опостылевшей комнате, потом нашел где-то и прочитал прошлогоднюю газету, потом снова попробовал подремать… Когда на улице ещё немного стихло, Виноградов не выдержал и спустился.Автоматчик из штабной охраны равнодушно посмотрел на майора.— Погуляю, — пояснил Владимир Александрович.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14