Виноградов плюнул на все и опять полез в койку — до завтрака.… На этот раз очень долго не удавалось заснуть. Или из-за перепутанного и сбившегося с ног на голову времени суток, или из-за диковатых впечатлений проваленной операции.Во всяком случае, Виноградов час за часом то шумно ворочался под одеялом, то лежал с открытыми глазами, глядя в пятна на потолке и прислушиваясь к доносящимся со двора звукам.Асхабов что-то опять готовил.Постоянно скрипела дверь штаба начальника республиканской гвардии — это приходили и уходили люди. Одни уезжали, другие возвращались… Владимиру Александровичу показалось даже, что один раз он услышал конский топот.— Господи, прости меня грешного!Наверное, с самого начала это была авантюра.Брат Шамиля погиб мучительно и страшно.У каждого есть свой порог, свой предел. А потому только сопливые теоретики могут осудить парня за то, что тот не выдержал пыток.Остальное — дело техники: банда снялась и увела заложников, оставив вместо себя «камуфляж» и целое минное поле.Но кто предал? И когда? С самого начала?Или разведчик сам на чем-нибудь прокололся?Ладно, если вытащим журналистов — очень многое прояснится… Виноградов вспомнил про оставшуюся в чужих руках записку, и ему стало не по себе.Скорее бы все это закончилось. Одна надежда на то, что победителей, как правило, не судят.… Асхабов уже ждал Владимира Александровича.И выглядел он, надо сказать, значительно лучше майора: выбритый, чистый, пахнущий одеколоном. Хотя спал, пожалуй, раза в два меньше, чем гость.С другой стороны для Виноградова все утренние гигиенические процедуры свелись к омовению теплой водой из кувшина — не было даже безопасного лезвия, чтобы убрать щетину. Зубная паста тоже осталась дома, отчего во рту стоял привкус вчерашней еды.— Готовы?— Ну, голому собраться — только подпоясаться!— Прошу к столу! Мы все уладили.— В каком смысле? — Владимир Александрович взял нож и стал привычно намазывать бутерброд.— Чай, кофе? Растворимый…— Спасибо, я налью. Разрешите сахар?— Пожалуйста… Мы опять связались с похитителями. Они согласны вернуться к прежним договоренностям.— «Нулевой вариант»?— Да. Как будто, ничего не было.— Что от меня потребуется?Хозяин отогнул манжету и посмотрел на циферблат:— Схема простая… Около одиннадцати выезжаем. Оставляем в условленном месте деньги, забираем инструкцию. По ней находим тайник, где уже находятся приготовленные для обмена заложники.Не поднимая на собеседника глаз, Виноградов отхлебнул кофе.— Вас что-то смущает?— Место назначали они?— Да, — хозяин встал, обошел стол и застыл за плечом у Владимирома Александровича. — Вот, смотрите!На скатерть легла сложенная в несколько раз карта-километровка:— Здесь мы, вот это — трасса. Поворот, спуск… Видите значек? Это специальная площадка для грузовиков, раньше на ней водители-дальнобойщики останавливались.— Понимаю.— Так вот, деньги надо оставить под эстакадой. Там и будет записка — у правой опоры, которая ближе к дороге.Виноградов потер переносицу:— Интересно! — Судя по карте, подходы к площадке, да и сама она отлично просматривались со всех сторон. — А что нам мешает вместо долларов напихать бумаги? Или придумать какой-нибудь сюрприз… со взрывателем?Собеседник вздохнул:— Очевидно, так рассчитано, что забрав чемоданчик и убедившись в обмане, они успевают ликвидировать журналистов.— Хорошо. А если наоборот? Выкуп бандиты получат, но вместо заложников мы найдем что-нибудь… — Владимир Александрович замялся, — что-нибудь совсем не то?— Приходится рисковать. Выбора нет.Помолчали.Асхабов забрал карту и вернулся на место:— Еще кофе? Не стесняйтесь.— Спасибо, достаточно.— Смотрите, — пожал плечами хозяин. — Скоро ехать, а дорога неблизкая. Неизвестно, когда вернемся… Дело в том, что похитители выдвинули условие. Догадываетесь?Майор пожал плечами:— Возможно. И какое?— На «закладку» должны выйти вы. Лично. И никто другой!— Они что там, в лицо меня знают? — удивился Виноградов.Но теперь уже настал черед Асхабова пожимать плечами…Со стороны это, наверное, смотрелось диковато.Притихшие горы вокруг, дорога с осыпавшимися обочинами, безветрие и пустота… А посередине — одинокая фигура с портфелем.Стараясь ступать по проложенной гусеницами колее, Владимир Александрович двигался в сторону автомобильной площадки.Пистолет, так и не взятый назад Шамилем, стыдливо пригрелся за пазухой: толку от него сейчас не было бы никакого. Зато вызывающе оттягивал руку выставленный напоказ чемоданчик с валютой.Страха не было. Не было привычной тревоги, куда-то исчезла даже накопившаяся за командировку усталость…Виноградов хотел обдумать все это подробнее, но времени на самоанализ уже не оставалось — он с точностью до минуты вышел в условленное место.Природа сама подарила его когда-то путникам для ночлега и отдыха. Почти на всем протяжении дорога петляла в узкой щели между почти отвесными склонами, но тут горы чуть-чуть расступились — и образовали ровную, вытянутую в форме эллипса площадку.Говорят, когда-то здесь свободно, без помехи движению, можно было разместить полдюжины «камазов» и «татр» с прицепами. И для водителей имелось все необходимое: родничок, навес для мелкого ремонта у скалы, кострище… А главное — та самая металлическая эстакада, к которой сейчас направлялся Владимир Александрович.— Если смерти, то мгнове-е-енной… если раны — небольшой!Он тянул сейчас эту свою любимую революционную песенку, почти как молитву: не задумываясь, но с искренним чувством.Качество исполнения оставляло желать лучшего: и музыкальный слух, и голос у Виноградова, конечно, были, но совместить их ему ещё ни разу не удавалось. Пел Владимир Александрович плохо. Отвратительно пел! Впрочем, кому не нравилось — могли и не слушать…Особенно здесь.Майор демонстративно уселся на полусгнившую скамью, всего в паре шагов от эстакады: пусть понервничают. Наблюдатели, мать их душу!А может, и нету вокруг никого… Виноградов прикрыл глаза, помолился, теперь уже по-настоящему, и встал.Прямо к вдавленной в грунт опоре «скотчем» был на совесть примотан полиэтиленовый пакет.Владимир Александрович оглянулся. Поставил чемоданчик так, чтобы получилось устойчиво и незаметно со стороны дороги. Затем принялся отрывать виток за витком клейкую ленту…— Ну, что? Прочитал?К стыду своему Виноградов и не заметил, как очутился в окружении республиканских гвардейцев. Путь налегке, обратно, от эстакады к тому повороту, за которым майора высадили из машины, занял всего минут десять — значительно меньше, чем он шел с чемоданчиком.— Да, вот. Смотрите.Владимир Александрович протянул сверток.Асхабов сунул руку под полиэтилен и достал из-под надорванной уже пленки бумажный конверт. Повертел его туда-сюда, но не обнаружив ни надписей, ни марок сунулся внутрь:— Ага… Понятно.— Где это? Далеко? — Полюбопытствовал Виноградов.— Нет, не очень. Рядом.Владимир Александрович опять взял у него из руки листок: стрелка, изображение микроавтобуса, несколько цифр и два слова печатными буквами. По-русски…Запищал сотовый телефон. Асхабова вытащил трубку:— Алле?Выслушав сообщение, коротко ответил и дал отбой. Потом пояснил специально для майора:— Они подьехали. Чемодан забрали. Проверили…— Все в порядке?Вопрос был задан невпопад, но Асхабов только махнул рукой:— По машинам!Колонна развернулась и пошла в сторону крепости. Но примерно через семьсот метров головной БТР нырнул вправо и почти не считаясь с отсутствием дороги запрыгал по руслу высохшей речки.Стало не до расспросов.Виноградова и его спутников без пощады швыряло от борта к борту и главное теперь было — не прикусить язык и уберечь голову от самых болезненных ударов.Наконец, бронетранспортер застыл на месте — и Владимир Александрович уткнулся носом в спину здоровяку с переднего сиденья.— Вылезаем?— Да, пошли… Быстрее!Белую «мазду» с тонированными стеклами заметили почти одновременно:— Вон они! Все точно. Пошли?— Спокойно.Микроавтобус заполз передком на огромный валун, и стоял, почти уперевшись своими японскими фарами в небо.Вокруг, конечно, ни души.Однако, вместо того, чтобы сразу броситься к «мазде», Асхабов послал две группы на осмотр окресности — попадать в засаду ему больше не хотелось.Потом вперед пошли бородач с миноискателем и ещё один сапер, и только после них командир гвардейцев приступил к самому главному.Кабина была пуста.— Ну, во имя Аллаха!Задняя дверь микроавтобуса открылась легко, без скрипа.— Господи…На дне салона лежали два тела, накрытых большим и тяжелым куском брезента.— Отойди-ка, майор! — Асхабов перегнулся внутрь, насколько это было возможно, и потянул на себя дальний край материи:— Живой! Живой, да?Тут и Владимир Александрович не разглядел даже, а угадал какое-то шевеление:— Самошин? Ну, бляха… Живой!Журналист был крепко-накрепко, по рукам и ногам спеленут парашютными стропами. Шея его профессионально фиксировалась петлей-удавкой, которая при этом удерживала ещё и забитый в рот кляп.— Нож есть? А то задохнется от радости!Опережая Асхабова, майор до конца сдернул с лежащих брезент:— Гвоздюк?— Вах-х…Второго журналиста никто не связывал.Нужды в этом, собственно, не было. Длинное, нескладное тело телевизионного оператора оказалось мертвым: одна ладонь у сердца, другая сжата в кулак.На запрокинутом лице, вокруг синих губ темнели кровоподтеки.— С ним что — все? Точно, да? — Не хотел верить себе Асхабов.Владимир Александрович убрал руку с шеи покойника:— Да. Уже давно…— Ах, билять! Порву, падлы!И в этот момент тихо, по-кошачьи всхлипнул Самошин…
* * * Владимир Александрович обернулся на скрип дверных петель:— Спит?— Заснул. — Асхабов прошел к столу. — Убирать?— Да, пожалуй. Мне достаточно.Хозяин взял почти пустую литровую бутыль «Московской», закрыл её и упрятал в шкаф:— Ладно. Аллах простит. Верно, майор?— Не знаю. Я православный, нам разрешается…Вообще-то, они с Асхабовым выпили всего по стаканчику, остальное водка досталось вызволенному из плена журналисту.Вот ему-то как раз водочка пришлась как нельзя кстати…— Успокоился хоть немного?— Ну, в общем — да. Развезло парня, но это и к лучшему.На крепость опустилась ночь, и Владимир Александрович опять остался один на один с начальником республиканской гвардии. Тусклая лампочка под потолком, стол, скатерть… Со стороны могло показаться, что Виноградов заглянул сюда просто по-соседски, на чашку чаю.О главном говорить не хотелось.— Оператора жалко.— Этого, второго? Да, конечно.Всем известно, что для заложников последние сутки перед решением их судьбы являются самыми тяжелыми. Страх и надежда, неуверенность и возбуждение сменяют друг друга, доводя людей до нервного срыва, непоправимо уродуя психику и даже порой — убивая.Алексей Самошин ещё не скоро окончательно оправится от пережитого. А Виктор…— Он что, действительно здорово пил?— Да, постояннно. Зашибал… — Виноградов припомнил отечное, вечно похмельное лицо Гвоздюка.— Он с какого года?— Не помню. Лет на десять-двенадцать старше Алексея.Конечно: возраст уже, подорванное алкоголем сердце. Вот и приступ. Самошин сказал, что Виктор даже не мучался — умер во сне, прошлой ночью. Когда стали будить, спохватились — ан, уже поздно!Бедняга-журналист… Владимир Александрович представил себе, каково это ему было — пролежать несколько часов в полной неизвестности, спеленутым, посреди чужих гор.Да ещё бок о бок с мертвецом.Майора передернуло:— Значит, что у нас получается?— Да, собственно, хорошего мало.Они оба старались «работать» с Самошиным мягко, без давления, но кое-что из его сумбурных, путаных обьяснений вытянуть удалось.Во-первых, обстоятельства похищения. В целом они не отличались от официальной версии: выехали в горы, снимать репортаж про нефтепровод, сразу за перевалом «жигули» остановили вооруженные люди, пришлось пересесть в другую машину. Потом журналистам завязали глаза и повязки снять разрешили только в каком-то бункере…Вообще, за время плена Самошин и Гвоздюк сменили несколько пещер и подвалов. Была, кажется, даже одна городская квартира. Но в подробностях, касающихся численности, вооружения, экипировки и мест базирования похитившей их банды Алексей пока путался — вполне естественно, эту информацию из него вынут позже московские профессионалы.Кормили журналистов небогато, но вдоволь. Не били. Бытовые условия, конечно, убогие — каменный век, но жить можно.Что же касается последних событий, то с точки зрения заложника они развивались так. Позавчера им с Виктором сообщили, что из России наконец прибыли деньги — все двести тысяч долларов. По такому поводу был организован даже праздничный ужин…Но уже следующим вечером произошло что-то страшное: шум, стрельба, нечеловеческие крики. Когда все стихло, заложникам показали окровавленное тело. Якобы, человек под пытками признал, что послан для организации побега журналистов. И что ночью готовится нападение спецназа на лагерь… В подтверждение этого была продемонстрирована записка Виноградова.— Саныч, я ведь сразу понял, что это ты писал! — Хитро улыбнулся уже окончательно осоловевший от выпитого Алексей. — Когда там насчет метро был намек… Насчет той истории, верно?— Верно, — кивнул без особой охоты майор. — А потом что?— Потом нам наручники надели. И сразу увели, суки… Куда-то ещё дальше в горы… А ночью Витька умер!Самошин успел ещё поведать, как нынешним утром его связали, бросили рядом с покойником на пол «мазды» и отвезли в неизвестность.После этого началась очередная пьяная истерика, и хозяин увел журналиста спать — под присмотр автоматчиков.… Владимир Александрович зевнул:— Ладно. Поздно уже… Я готов!— К чему? — Поднял брови Асхабов.— Ну, хотя бы выслушать ваши предложения. Предложения по версии, которая станет официальной.— А в чем, собственно, дело? Что вас смущает, майор?Виноградов отставил чашку:— Ничего себе, шуточки… Самошин — это, конечно, хорошо. Но ведь бандиты нас все-таки надули, второй-то журналист вернулся мертвым!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14