— Неужели думает, что я увязался бы за ней? И почему придумала именно про Людмилу? А-а, вот почему: у Людмилы нет домашнего телефона, нельзя позвонить и проверить. Как это все глупо и наивно».
Он невольно покосился вслед выходящей из комнаты жене, окинул взглядом ее миниатюрную фи-гУРку. Да, хороша, совсем как куколка: худенькое, стройное тело с удивительно хорошо сохранившимися девичьими формами — большинство молодых Девушек позавидовали бы.
«На вид — совсем девочка, а внутри обычная холодная хищница, — привычно произнес про себя Вербин давно уже заученную им формулировку, помогавшую ему в последнее время переживать свое одиночество в несложившейся семье. — Может быть, она потому и не хочет иметь детей, что боится за свою внешность…»
Жена вскоре нарядилась и ушла, предварительно чмокнув Вербина в щеку. Он кивнул, не отрывая глаз от телевизора. Матч продолжался, он оказался захватывающим, а на душе все равно было холодно и противно.
Вероятно, это было как раз то, что именуется «осенней депрессией», когда все не ладится, валится из рук и нарастает общее чувство неудовлетворенности.
Миром, окружающими, собой. Прошлым, настоящим и даже невинным еще, девственным будущим…
А если при этом ты заметишь новые седые волосы на висках или в челке, беспощадную вновь образовавшуюся сеточку морщинок вокруг глаз, а легкий летний загар покинет твое лицо, уступив место сероватой бледности, то тебя охватывает чувство, «что и в красоте-то своей ты не уверена», как пелось в одной давней песенке. Да вспомнится еще тягостный мотивчик этой песенки…
Именно в такой день Марина не выдержала, и ноги сами, несмотря на яростное внутреннее сопротивление, понесли ее в магазин «Рив Гош». Именно в «Рив Гош», а совсем не в «Ив Роше», что было бы слишком просто, а потому не могло бы способствовать восстановлению душевного здоровья молодой женщины.
«Я только зайду посмотреть, — упорно твердила себе Марина. — Любопытно же взглянуть. Вон что написано на витрине: „Коллекция осень — зима 2001-2002 года“. Бог знает, сколько месяцев, а может, и лет я не заглядывала в такие магазины».
Ей нужно было восстановить равновесие, и в качестве терапевтического средства она избрала визит в шикарный «Рив Гош». Правда, при виде парфюмерии сразу возникала мерзкая мысль о противной Ленке Полосиной — та могла позволить себе постоянно делать покупки в этом роскошном магазине. Ну я пусть! Все равно страшилище.
Не без волнения Марина открыла стеклянную дверь и увидела… Никто не устремился к ней, не сбился с ног, чтобы прийти на помощь. Людей в магазине не было.Средицветочно-ванильных,цветочно-древесныхипросто цветочно-чувственных ароматов две девушки-продавщицы лениво перекладывали мучительно-красивые коробки с одной полки на другую.
После уличной грязи и вечерней темноты, слабо разгоняемой редкими фонарями, здешняя кафельная чистота и ароматы навевали мысль о земном рае, некоем недоступном месте.
«Как давно я не бывала в таких магазинах», — снова с тоской и щемящим чувством неуверенности в себе подумала Марина.
Она переходила от стенда к стенду, всматриваясь в изящные узоры коробок, в очертания нарядных баночек и флаконов. «Шанель», «Черлэн», «Кристиан Диор», «Ланком», «Елена Рубинштейн»…
Это были слова из другого мира. Нет, не географически другого, а из запредельного, ирреального, несбыточного.
Наконец Марина не выдержала. Нет, не стоит обманывать себя. Конечно, она шла сюда для того, чтобы решиться и купить себе что-нибудь, а вовсе не только посмотреть. Что она, школьница, что ли? Пусть денег мало. Пусть их вечно не хватает, но ведь и жизнь одна, а уж молодость у всякой женщины не длинна, сколько ни хорохорься и ни убеждай себя в обратном.
Да, она купит. Что-нибудь маленькое, пусть не Роскошное, не самое дорогое.
Но это необходимо.
— Будьте добры, — обратилась Марина к одной из продавщиц, полненькой, если не сказать плотной, брюнетке:
— Вы не могли бы мне помочь…
Вероятно, я хочу купить пудру…
Как глупо и неестественно звучит ее голос в этом кафельном ароматном безмолвии.
Безо всякого энтузиазма брюнетка отвернулась от своих коробочек и, поджав губы, спросила:
— Какую? Рассыпчатую, компактную, двойного действия?
— Пожалуй, рассыпчатую, — неуверенно произнесла Марина, которая вдруг с растерянностью поняла, что попросту успела забыть, чем отличается рассыпчатая пудра от компактной…
— Пожалуйста. — Продавщица указала на большую блестящую, в форме золотой раковины коробочку с прилагающейся к ней пушистой кисточкой.
— Пожалуй, нет. Эта слишком большая, не уместится в сумочке, и вообще… — забормотала растерянно Марина. — Вообще-то я никогда не пользуюсь пудрой, — окончательно запутавшись, добавила она ни к селу ни к городу.
Взгляд продавщицы сделался тяжелым и приобрел какой-то свинцовый оттенок.
— Ну, — строго сказала она, — тогда зачем она вам?
С каждым новым словом, раздававшимся в звонкой тишине магазина, Марине все больше и больше хотелось уйти отсюда.
— Понимаете, дело в том, — начала она, стараясь преодолеть себя, свой костенеющий язык и нарастающее чувство раздражения. — Мое лицо… Его тон как-то перестал устраивать меня. Я хочу что-то изменить…
— То есть припудрить, — почти издевательски закончила за Марину продавщица. — Для этой цели лучше использовать тональный крем.
— Я пользовалась, — нашлась неожиданно Марина и почувствовала некоторое облегчение, — я использовала «Иза Дора», «Эсте Лаудер». — Ее голос становился все увереннее. — Однако… Одним словом, хочу пудру, да… Компактную.
— Тогда посмотрите вот эти. — Взгляд брюнетки указал на уже виденные Мариной издалека коробки.
— А какие лучше? — наивно произнесла Марина, и напрасно.
Глаза продавщицы сузились от нескрываемого презрения.
— Они все высочайшего качества, — надменно ответила она и умолкла, явно давая понять, что не желает разменивать красноречие на столь непросвещенного и, что еще хуже, бедного человека.
— Но должны же они чем-то отличаться, — все еще не сдавалась Марина, хотя ощущала, что терпение ее подходит к концу.
— Вот это, — продавщица неохотно ткнула пальцем в «Шанель», — на основе шелка. А вот это, — палец отчетливо метил в сторону «Елена Рубинштейн», — на основе рисовой муки.
— И сколько?
— Что «сколько»?
— Стоит. Я не вижу тут ни одного ценника.
Теперь уже маски были сброшены, и взаимная неприязнь могла вырываться наружу.
— Женщины, которые действительно следят за своей внешностью, — отчеканила продавщица, — Думают не о цене, а о красоте.
Сказано это было дерзким тоном, продавщица глядела куда-то в сторону поверх плеча, и Марине вдруг пришла в голову дикая мысль ударить кулаком поверх стеклянного прилавка — прямо в накрашенную дорогой косметикой мордочку.
— «Шанель» — тридцать долларов, а «Рубин-Штейн» — тридцать семь.
Мозг Марины в течение томительной минуты множил и делил, переводя доллары в зарплату старшего лейтенанта милиции. Результат выглядел не просто тоскливо.
Он был ужасающим…
— Ну, — нетерпеливо произнесла продавщица.
Странные люди встречаются иногда: они хамят покупателю, ставят его на место, а потом еще обижаются, что тот уходит ни с чем.
— Зайду-ка я в другой раз, — сказала Марина, и улыбнулась:
— Что-то вы мне сильно не понравились. Цвет лица, и вообще… Плохая реклама у вашего магазина.
Сказала и вышла, повернувшись спиной. Пусть еще скажет спасибо, что не получила в глаз. А что, вполне бы могла огрести…
И, что самое обидное, ничего невозможно объяснить. Это нельзя объяснить словами. Ну нельзя же в самом деле сказать прямым текстом: я — офицер милиции, у меня высшее образование. А ты — жалкая дура с девятью классами за спиной. Ты не представляешь из себя ничего, ничего не можешь и не умеешь. Богатые люди взяли тебя сюда, чтобы ты коробочки перебирала. Так почему же ты так возгордилась, чем? На каком основании ты считаешь себя выше, чем я? Потому что у меня нет лишних тридцати — сорока долларов? Но ведь, милочка, и у тебя их тоже нет.
И не оттого ли ты, глупышка, так старательно демонстрируешь презрение ко мне, что в первую очередь подсознательно глубоко презираешь себя? Наверное, для последнего у тебя есть основания. Не правда ли, ха-ха-ха?.. И еще раз, еще мрачнее и раскатистее: ха-ха-ха!
Нет, положительно не получилось у Марины сегодня расслабиться в приятном магазине. Не удалось побаловать себя. Что ж, надо заняться чем-нибудь другим.
…На следующий вечер в отделе была запланирована спецоперация. Это рутинная процедура, во время которой редко случались какие-либо неожиданности.
Спецоперации по выявлению притонов разврата проводятся в отделе по плану каждую неделю.
Марину еще ни разу не привлекали к таким операциям, но на этот раз Вербин настоял.
— Я понимаю, что ты весь день ходила по школам, — сказал он. — Понимаю, что устала и голова занята другим делом…
— Гораздо более серьезным, не правда ли? — попыталась вставить слово Марина.
Но Вербин упрямо покачал головой и отвел глаза в сторону, как делал всегда, когда не собирался отступать от намеченного.
— Ребята могут обидеться, — закончил он тоном, не допускавшим возражений.
— Это — общая работа, в ней должны участвовать все сотрудники.
Марина вздохнула и, бросив сумку, оттягивавшую весь день плечо, уселась за телефон — звонить домой, Артемке. Нужно было, как всегда в подобных случаях, успокоить его, объяснив, что мама придет поздно, и научить, каким образом следует разогреть себе ужин. С одной стороны, это неплохо, если мальчик с семи лет будет приучаться к самостоятельности, но с другой — ему ведь нужно и материнское общение. Причем полноценное, а не торопливые слова по телефону…
— Ты купила кэпсы? — спросил тоскливо Артем, и Марина, еще не успев ответить, уловила обиду в его голосе. Сын уже заранее знал, что мама снова забыла. Тьфу ты, вот незадача! Глупое дело эти кэпсы, и недорогое. Подумаешь — картонные кружочки с картинками…
«Просто я сама несерьезно отношусь к детскому увлечению, — подумала Марина, обругав себя в очередной раз. — Это свинство с моей стороны».
Она взглянула на часы. Нет, и сегодня она не успеет купить эти дурацкие кэпсы…
По случаю предстоящей операции в отделе, начиная с шести часов вечера, было оживленно. Сейчас самым главным лицом тут стал Виталик, на которого то и дело устремлялись взоры всех присутствующих.
Осознавая важность своей роли, Виталик гордо восседал за столом и буквально лучился значительностью предстоящего.
На столе перед ним лежала газета рекламных объявлений, развернутая на последней странице, где помещался раздел «Знакомства».
Как и во всех подобных изданиях, раздел этот состоял из двух частей. В первом помещаются вполне невинные объявления от частных лиц, желающих устроить если не свою судьбу, то хотя бы сексуальную жизнь.
«Одинокая мать с двумя детьми надеется встретить мужчину, который станет мужем ей и отцом ее детям».
«Высокая, стройная, привлекательная, сексуальная женщина 30 лет ждет встречи с состоятельным свободным мужчиной до 60 лет. Возможен брак».
Иногда к таким объявлениям бывают дополнения, порой весьма удивительные.
Например, очень часто женщины уточняют, что искомый мужчина обязательно должен иметь машину. Почему именно машину? Этакие любительницы автомобильных поездок…
Еще более уморительны настойчивые требования: «Ищу русского мужчину». А это что должно означать? Белорус не подойдет? А поволжский немец?
Мужчины публикуют в основном наивные объявления.
«Женатый мужчина ищет красивую женщину без материальных проблем для нечастых встреч на ее территории. Не спонсор». Таких объявлений в каждом номере десятки. Нет, все-таки мужчины наши — неисправимые романтики, верят в чудеса.
Точнее, верят в возможность всяческой халявы. Ведь что имеет в виду человек, подавший такое объявление? Что он будет раз в неделю приезжать в гости к красивой женщине, а она будет ждать его с шампанским. Они будут заниматься сексом, после чего мужчина наденет штаны и пойдет домой к жене и детям до следующего раза. При этом он четко оговаривает — не спонсор, то есть ни копейки не даст. Либо денег нету, либо денег жалко, хочется на дармовщинку.
Впрочем, все эти частные объявления от страдающих граждан не интересуют «полицию нравов». В разделе «Знакомства» есть и другая часть, отделенная обычно от первой жирной чертой или рядочком игривых амуров.
«Даша, Катенька и Мария с радостью скрасят ваш досуг. У нас и на выезде.
Круглосуточно. Телефон…»
«Шалунья. Телефон…»
«Две очаровательные подружки ждут состоятельных гостей. Телефон…»
Эти объявления заслуживают внимания государственных органов. Это — работа для «полиции нравов».
Это уже не «сексуальная блондинка, мать двоих Детей, разведена», нестерпимо желающая выйти замуж и потому готовая броситься в постель с первым встречным. Нет, там все забавы, а здесь, с этими вот Катеньками, Дашами и Шалуньями, работающими круглосуточно и на выезде, дело обстоит по-другому. Тут бизнес поставлен на поток, на рельсы. Здесь уже пахнет настоящими деньгами, промыслом.
Взгляд Виталика уперся в обведенное красным фломастером объявление: «Милые девушки скрасят ваш досуг».
— Ну, настроился? — нетерпеливо спросил у Виталика Лукоморов. — Давай, не тяни. Звони — и дело с концом. Быстрее поедем, быстрее разберемся — и по домам.
— А куда это ты так спешишь? — усмехнулся Вербин, сидевший неподалеку верхом на расшатанном стуле. — Журнальчик с негритянками торопишься посмотреть, да?
Все захохотали, но Лукоморов не обиделся. Он не имел чувства юмора, зато и не имел привычки обижаться на шутки — просто не обращал внимания.
— Овощи надо резать, — серьезно сообщил он, окинув присутствующих строгим взглядом из-под густых кустистых бровей. — Домашние заготовки — понимать надо.
Вчера мы с моей накупили капусты десять килограммов. У нас прямо с грузовика продают на углу, недалеко от дома. И дешево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39