Ворча, он бросил свою ношу на пол, разорвал толстую бечевку, которой был перевязан сверток, и достал оттуда три больших брезентовых вещевых мешка и три «зимних» костюма для аквалангистов.Он выволок из ванны тело, лежащее сверху, положил на кафельный пол и принялся надевать поверх костюма мертвеца черные резиновые штаны, а потом черную резиновую рубаху с рукавами. Наглухо застегнув и то, и другое, Римо натянул на труп резиновую шапочку и резиновые бахилы, после чего засунул его в мешок, прикрыл сверху полотенцем, чтобы не было видно, что там лежит, и запер мешок на висячий замочек.То же самое он проделал с двумя другими трупами. Когда он закончил работу, светло-голубой пол был залит месивом из воды и льда, но трупы были аккуратно запакованы в брезентовые вещевые мешки армейского образца.Римо прислонил их к раковине и вышел в гостиную.– Ну теперь-то ты мне поможешь? – спросил он Чиуна.Чиун притворился, что спит.Римо понял, что проиграл.– Когда в следующий раз убьешь кого-нибудь, сам избавляйся от трупа. Знать тебя больше не знаю.Глаза Чиуна были по-прежнему закрыты, и Римо произнес громко:– Спящий человек не может смотреть телевизор. Нечего электричество зря тратить, – подошел к телевизору и выключил его.Потом он вернулся в ванную комнату, взвалил один мешок себе на плечо так, чтобы на плечо приходилась талия трупа, взял в каждую руку по мешку – за ручки посредине – и вернулся со всем этим в гостиную. Телевизор опять был включен.Главное – правильно передвигаться. Римо слегка раскачивал мешки, которые нес в руках и на плече. Они все время должны находиться в движении, чтобы не повиснуть мертвым грузом – тогда он не ощутит тяжесть в шестьсот фунтов.Внизу привратник смерил его удивленным взглядом, но остановил такси. Таксист не вызвался помочь ему, так что пассажир сам затолкал свой странный груз на заднее сиденье.– Аэропорт Кеннеди, – сказал он.Таксист заворчал, потому что чаевых за одну дальнюю поездку всегда получаешь меньше, чем за несколько коротких. В пути он поделился с пассажиром своим видением хорошей жизни: земля была бы неплохим местечком, если бы не евреи, латиноамериканцы, итальянцы, негры и поляки. Мистер, вы случайно не еврей или итальянец? Неполноценные народы делают мир несовершенным. Лень – генетическое свойство этих типов.Он остановился у входа компании «Истерн эйрлайнз», как ему было велено, причем опять не стал помогать пассажиру, который вышел, прихватив один мешок, и велел подождать. Таксист наблюдал в окно. Пассажир купил билет, сдал свой мешок в багаж, потом вышел из здания аэропорта и сел в такси. Они поехали к билетной кассе «Нейшнл эйрлайнз» – она была неподалеку, поэтому таксисту не предоставилось возможности пофилософствовать насчет лентяев всех наций, кроме его собственной. Они подъехали, парень снова сам вытащил мешок и пошел в здание аэропорта, где купил билет, заплатив наличными, сдал мешок в багаж и снова сел в машину.Следующая остановка – у авиалиний «Ти-Дабл-ю-Эй». Пассажир взял последний мешок, купил билет и сдал мешок в багаж. Таксист на секунду отвлекся, а когда снова стал искать взглядом своего пассажира, того и след простыл. Он подождал, но пассажир не возвращался, и пришлось вылезти из машины. Не было его ни на тротуаре, ни внутри здания, ни в зале ожидания, и, проклиная всех евреев, итальяшек и латиносов, таксист пошел выяснять, что случилось с мужчиной, который сдавал в багаж вещевой мешок.– А, мистер Гонзалес? – спросил клерк, заглядывая в лежащий перед ним листок. – Он торопился на самолет, вылетающий в Пуэрто-Рико. Просил передать вам, если вы станете о нем справляться, что в следующий раз непременно с вами рассчитается.Но человек, выдававший себя за мистера Гонзалеса, не летел в Пуэрто-Рико. Он сидел на откидном сиденьи вертолета, направляющегося в Ньюарк.Вещевой мешок, принадлежавший мистеру Гонзалесу, загрузили в брюхо самолета, летевшего в Сан-Хуан. Другой мешок, точно такой же, но принадлежавший мистеру Ароновичу, погрузили в хвост самолета, летящего в Анкоридж. А третий, багаж мистера Ботичелли, был уже в самолете, вылетающем в Чикаго.Но ни в Чикаго, ни в Сан-Хуане, ни в Анкоридже ни Гонзалес, ни Аронович, ни Ботичелли не придут за своими мешками. Мешки простоят несколько дней, а может, недель, пока сквозь резиновые костюмы не начнет просачиваться запах, и тогда полицейские трех городов станут ломать голову над этой «воздушной» загадкой.Они, конечно, все вверх дном перевернут, но к тому времени дело будет закончено, – думал Римо Уильямс, известный ныне под именем Римо Барри, а иногда под именами Гонзалес, Аронович и Ботичелли. Он сидел у окна вертолета и глядел вниз на зеленые луга. Снижаясь, вертолет зашел на посадку в аэропорту Ньюарка. Глава пятнадцатая «Погребальный зал» Конвелла находился на неприметной маленькой улочке Гудзона, позади супермаркета, в старом доме времен революции, где на заднем дворе рос гигантский дуб, под которым Джордж Вашингтон однажды проводил военный совет.«Погребальный зал» Конвелла обслуживал только настоящих американцев, не в традициях фирмы было хоронить итальянцев. Но Доминик Верильо – другое дело. Если на то пошло, господин Верильо почти и не был итальянцем и католиком.Он был другом мэра города, интересовался культурой, занимался благотворительной деятельностью, а также трудился на социальной ниве. Он же не виноват, что родился в итальянской семье. Бедняге, должно быть, трудно было решиться на самоубийство, но слишком тяжел был стресс, он слишком много трудился – исключительно на благо рода человеческого, можете быть в этом уверены, – а потому им займутся у Конвелла. Из мэрии по телефону предупредили, что ритуал прощания следует провести сегодня же, а сами похороны назначены на завтра.Доступ к телу был открыт во второй половине дня – официальной панихиды не было. К зданию подъезжали господа в машинах, в больших черных лимузинах, господа с жесткими лицами. Они преклоняли колени перед закрытым гробом, в котором покоилось тело Доминика Верильо. Осенив себя крестом, они покидали зал. Почти каждый много бы отдал, лишь бы узнать, что сталось с его авансом, заплаченным за героин.Те же господа присылали цветы: цветами была завалена не только маленькая часовня, где лежало тело Доминика Верильо, но и весь первый этаж здания погребального бюро. Уже даже крыльцо было уставлено венками и корзинами, а они продолжали приходить со всех концов страны.Направляясь сказать последнее прости дону Доминику, Пьетро Скубичи оставил свой пакет с перцем в машине. Да, все не так, как было раньше. Раньше они бы непременно собрались все вместе в ритуальном зале и взяли бы все хлопоты на себя. Сняли бы целиком отели для тех, кто решил проводить отлетающую душу дона Доминика.А сегодня?! Пьетро вздохнул. Это невозможно. Полицейские с камерами, подслушивающие устройства, шпики на каждом шагу, так что друзья дона Доминика могут лишь на минутку задержаться у гроба. Мир изменился. Наверное, правильно решили поторопиться, чтобы полиция не надоедала прощающимся.Но все же лучше было бы препроводить дона Доминика в объятия Всевышнего должным образом. Никто не сомневается, что он попадет к Всевышнему. Разве не сказала дочь Пьетро Скубичи, что дон Доминик идет против Бога? Она, видно, имела в виду, что он идет к Богу.Пьетро Скубичи преклонил колени перед гробом и стер со щеки слезу. Дон Доминик Верильо был вдовцом, и, что бы ни говорила Анджела, детей у Верильо не было, а потому Пьетро не с кем было попрощаться. Однако с красивой женщиной, стоящей в глубине часовни, он попрощался – она была воплощением горя, не мог же он пройти мимо. Лицо ее было похоже на те, которые рисовали этруски. Ее черты напомнили Скубичи кого-то знакомого.Она плакала, а когда Пьетро Скубичи похлопал ее по плечу, прошептала: «Спасибо, дон Пьетро». Он пристально поглядел на нее, но так и не вспомнил, где видел это лицо. Сев в машину, он велел шоферу отвезти его в Атлантик-Сити, на конференцию по выборам новой главы мафии. Да, у него есть шанс быть избранным. Но у кого героин?Скубичи и другие мафиози приезжали попрощаться днем, а вечером состоялось нечто вроде гражданской панихиды. Были там мэр Хансен, величавый и недалекий, со своей дочерью Синтией, выглядевшей по настоящему опечаленной, и мать Синтии, смуглая женщина, у которой (это знали многие из присутствующих) были сложности с алкоголем. Она, не переставая, рыдала. Был также шеф полиции Брайан Дуган, потому что, как ни крути, Верильо был известной фигурой в городе, а также редактор Хорган и преподобный Джозеф Энтони. В дальнем углу сидел Римо Уильямс и наблюдал за собравшимися.Сеньор Энтони повторял свою речь, произнесенную им в День Колумба, переделав ее сообразно случаю. Говорил о Микеланджело и Леонардо да Винчи, Христофоре Колумбе и Энрико Ферми. Говорил о Верди, Карузо, папе Иоанне XXIII и Фрэнке Синатре. Он говорил, что среди этого величия служения человечеству, прогрессу и красоте есть место и Доминику Верильо. Его имя стоит в одном ряду с именами этих титанов, а на другом полюсе – горстка гангстеров, которым некоторые придают слишком большое значение, тогда как сама вера в их существование позорит итальянский народ. Сказав это, он грозно взглянул на Хоргана, который лично написал некролог Верильо, где намекнул на некую тайну в жизни покойного и, не высказав своего мнения явно, тем не менее, донес его до сведения читателей, ничего конкретного не говоря.Римо наблюдал за сборищем со своего места в душной крохотной комнате. Мэр Хансен сидел прямо, поочередно изменяя выражение лица, пользуясь своим сверхскромным репертуаром для различных его частей: для глаз – из колонки. "а", для рта – из колонки "б". Соответственно он выглядел то преисполненным уважения, то задумчивым, то убитым горем, то снова задумчивым.Римо внимательно наблюдал за ним. Он видел его в первый раз, поскольку Синтия старательно препятствовала их встрече, и испытывал раздражение, как часто бывает при общении со «слугами народа». Бывает нелегко докопаться до того, что скрывается за общественным лицом человека, и часто там ничего не оказывается; в частной жизни он столь же незначителен, как в общественной.Тем не менее героин может быть и у него. Нужно выяснить.Миссис Хансен, настоящая итальянская красавица, по всем признакам прямым ходом идет к алкоголизму. Она выглядит великолепно, но кое-что ее выдает. Легкая дрожь в руках, переминание с ноги на ногу, загнанное выражение глаз. Было заметно, что у нее большое личное горе, но ее муженек то ли этого не понимал, то ли не видел. Она все время тихонько плакала. Со смертью Верильо она потеряла что-то!Синтия тоже была здесь, провела тут весь день и тоже очень горевала, горе сблизило ее с матерью. Она не смотрела на Римо. Возможно, она его и не видела, но он-то смотрел на нее, чувствуя, как в нем подымается возбуждение. Интересно, что она будет делать потом?Хорган смахивал на сфинкса. Сидя в первом ряду, рядом с шефом полиции, он болтал, то и дело улыбался; лишь он и Дуган были достаточно умны, чтобы забавляться происходящим.Были тут и другие типы, которых Римо не знал. Он смотрел на их лица и гадал, что связывало их с Верильо. Наклонившись вперед, он громко спросил у джентльмена, сидевшего перед ним:– Он покончил с собой, так ведь? Как же можно хоронить его в освященной земле? Что здесь делает святой отец? Разве самоубийство не грех? Ведь он прямым путем в ад попадет? Что здесь происходит?Внимательно наблюдая за присутствующими, он увидел растерянность на лице миссис Хансен, глупость на лице ее мужа, ненависть и гнев на лице Синтии, возмущение на лицах шефа полиции и редактора.В помещении появился еще один тип, кашляющий без остановки. Вилли-Сантехник Палумбо. Он встал в углу и огляделся. Его глаза встретились со взглядом Римо. Римо улыбнулся, а Вилли отвернулся и выскочил из комнаты так быстро, что никто не заметил темного пятна, проступившего спереди на его брюках.Кто-то из присутствующих знает о героине. Римо должен выяснить, кто же это.Вилли Палумбо уже выяснил. И открытию не удивился. По правде сказать, он пока не знал, где именно спрятан героин, но это потом. Он уже знал, кто хозяин, и понял, что это дело само плывет ему в руки.Он уже выполнил свое первое задание – сообщил мафиози в Атлантик-Сити, что наркотики скоро привезут, и завтра мафиози всей страны свяжутся с ним. Он, конечно, не будет главарем, он не обольщался на этот счет. Но он станет человеком, у которого будет ключ к героину, а это уже хорошо. Миллионы долларов поплывут к нему. Миллионы. Женщины. Новые машины. Что угодно для души. – Но прежде всего он должен быть уверен, что у него есть шансы наслаждаться всем этим. А значит, надо что-то сделать с Римо Барри.Вилли остановился у телефона-автомата около «Погребального зала» Конвелла и набрал номер. Ожидая ответа, он проклинал чертовы мокрые брюки. После девяти гудков трубку подняли.– Полиция Гудзона, – произнес женский голос.– Соедините меня с 235-ым участком, – сказал Вилли, благодаря судьбу, что он звонит не по поводу пожара. Весь мир может сгореть дотла, прежде чем поднимут трубку в полицейском управлении.А Римо ждал у машины, взятой на прокат в аэропорту Ньюарка, на стоянке позади «Погребального зала» Синтию Хансен, чей черный помятый «Шевроле» все еще стоял тут.По узкой дорожке на стоянку заехал зеленый «Шевроле» с тремя мужчинами и остановился около Римо.Водитель опустил стекло и уставился на Римо. Даже если бы на нем был неоновый знак со словом «полиция», род его занятий не стал бы более очевидным.– Вас зовут Римо? – спросил он.Римо кивнул.– Я должен вам кое-что передать, – сказал водитель – рослый седеющий мужчина с постоянной ухмылкой на лице.– Что же? – спросил Римо. Он подошел ближе к машине, делая вид, что не замечает, как сидящий на заднем сиденьи человек потянулся к ручке дверцы.Тут шофер ткнул в лицо Римо дуло пистолета, а человек с заднего сиденья оказался за его спиной, приставив свой пистолет к затылку Римо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18