Креймер знал, что полковник с отличием окончил Кембриджский университет, некогда входил в десятку сильнейших шахматистов Великобритании и считался признанным знатоком ранне-викторианской живописи.
– Рад снова видеть вас, полковник, – сказал Креймер.
– А вы стали непригодны к службе, сержант Креймер, – с улыбкой ответил полковник. – Теперь вы не продержались бы в «Смертельном доме» и двух минут.
– Прошло много времени, полковник. У меня не было практики.
– Ты потерял форму. Тебе не повредили бы несколько марш-бросков через Брекон-Биконз.
Полковник встал и протянул руку Креймеру, чтобы помочь ему подняться.
– Ты шумел, как слон на костылях, Джокер. И запомни: никогда не входи в комнату, не проверив все закоулки. Запомни раз и навсегда!
Креймер почесал в затылке.
– Не могу поверить, что попался на простейшей уловке.
Полковник дружески похлопал его по спине.
– Есть здесь местечко, где мы могли бы поговорить?
Креймер спустился вместе с полковником по лестнице и объявил Престону, что займет офис на некоторое время. Приехали еще две команды игроков, и мальчик был занят тем, что готовил для них площадку. Креймер закрыл дверь, указал офицеру на стул, затем вынул из ящика стола бутылку «Старого ворчуна» и показал полковнику. Тот кивнул. Креймер налил большие порции виски в кофейные чашки и протянул одну своему гостю. Они чокнулись.
– За доброе старое время, – предложил Креймер.
– Пошло оно ко всем чертям, – добавил полковник.
– Точно! Пошло оно ко всем чертям, – согласился Креймер.
Они выпили. Креймер ждал, когда полковник объяснит причину своего визита.
– Послушай, ты давно здесь работаешь? – спросил гость.
Креймер пожал плечами.
– Несколько месяцев. Это временная работа, пока не подвернется что-нибудь получше.
– А работа в охране тебе не понравилась?
– Слишком много одиноких ночей и слишком много времени для раздумий.
Креймер был удивлен тем, что гостю известно о его прежней работе в качестве ночного сторожа. Он налил себе еще виски.
– У тебя проблемы с деньгами? Пенсию платят регулярно? – поинтересовался полковник.
Креймер пожал плечами. Он прекрасно понимал, что гость явился не за тем, чтобы обсуждать его финансовые дела.
– Ты знаешь парня по имени Пит Мэньон? – неожиданно спросил полковник.
Креймер покачал головой.
– А-а, наверное, он прибыл в полк уже после тебя. Он служил во взводе "Д".
Креймер скосил глаза на дно своей чашки, где еще плескалось немного виски. Уж если полковник сумел разузнать о его работе на гражданке, он наверняка ознакомился и с его послужным списком и прекрасно знает, вместе или нет служили Креймер и Мэньон.
– Он умер неделю назад. В Вашингтоне.
Гость протянул пустую чашку за второй порцией. Пока Креймер щедро наливал виски, полковник вглядывался в его лицо, пытаясь угадать, какой отклик вызывают его слова в душе собеседника.
– Его замучили. Отрезали четыре пальца, с живого содрали кожу. И кастрировали.
Рука Креймера дрогнула, и виски полилось мимо чашки.
– Черт, – выругался он. – Извините.
– Все в порядке, – успокоил его полковник, ставя чашку на стол и вытирая руку белоснежным носовым платком.
– Это наверняка была Хеннесси. Точно?
Полковник кивнул.
– Сука, – со злобой произнес Креймер.
– Капитан Мэньон вел секретную работу в Штатах. Он напал на след Мэтью Бейли, активиста Ирландской республиканской армии. Мы узнали о том, что Бейли внезапно объявился в Нью-Йорке, и Мэньон проник в одну из групп ИРА, орудующих там.
– Он сообщил, что видел Хеннесси? Полковник покачал головой.
– Нет. Но принимая во внимание то, что с ним случилось...
– Да-да, понятно. Боже мой, полковник, с этой сукой следовало бы давно покончить.
Гость пожал плечами.
– Она долгое время была в подполье. Джокер. И у нее масса друзей.
– Не могу поверить, что вы позволили выпускнику академии Рупертавести секретную работу против Ирландской республиканской армии, – сказал Креймер. – Видите ли, я служил под началом отличных офицеров, не отрицаю, но знание того, какой вилкой когда пользоваться и в каком месяце положено есть устриц, ничего не стоит, когда имеешь дело с ребятами из ИРА. Они учуют рупертовца за милю.
– Он был опытным офицером. Джокер. Он служил во взводе "Д" три года.
– Сколько ему было?
– Двадцать пять.
Креймер с сожалением покачал головой.
– Я считал, что воздушно-десантные войска извлекут уроки из того, что произошло с Миком Ньюмарчем.
– Мне известно, как сержанты относятся к офицерам, но Мэньон был другим. Его родители – ирландцы. У него было настоящее ирландское произношение, Белфаст он знал как свои пять пальцев. Он работал безупречно, Джокер.
– Ну а как же его все-таки схватили?
Креймер налил себе еще немного виски, предложил и полковнику, но тот отрицательно покачал головой. Вопрос был явно риторический, и гость не стал на него отвечать, осведомившись в свою очередь:
– А ты-то как живешь. Джокер?
Полковник оглядел собеседника с головы до ног, как хирург перед операцией. Интересно, подумал Креймер, похож ли я на человека, потерявшего терпение.
– Держусь, – ответил Креймер. – А почему вы спрашиваете? Неужели журнал «Марс и Минерва» задумал сделать обо мне очерк? Мне было бы приятно, если бы обо мне упомянули в полковом журнале.
– Не очень-то ты весел.
– Да нет, полковник. Просто никакого смысла постоянно оглядываться назад. Нужно продолжать жить.
Мужчины некоторое время сидели молча. Сверху слышались крики и топот бегущих ног.
– Попробуй как-нибудь дать этим ребятам настоящее оружие, – с улыбкой предложил полковник. – Посмотришь, как им это понравится.
– Ага, – согласился Креймер. – Да они наложат в штаны, как только возьмут его в руки.
Полковник немигающим взглядом уставился на Креймера.
– А ты? Смог бы ты снова участвовать в настоящем бою?
Вопрос застал собеседника врасплох. Креймер посмотрел на своего прежнего шефа, пытаясь понять, шутит тот или говорит серьезно.
– Полковник, я, как в песне Элвиса Пресли, – «человек из вчера».
– Ты был совершенно прав. Джокер, когда сказал, что ребята из ИРА сразу распознают офицера. Нам нужен более подходящий человек, который не выглядел бы так, словно только что вернулся с парада. Ты прекрасно знаешь, – так же как и я, – что, даже когда наши ребята отпускают волосы и облачаются в потертые джинсы, они все равно выглядят как солдаты. Секретная работа не наша специальность.
Креймер уже отрицательно качал головой.
– Видишь ли, Джокер, нам нужен кто-то из тех, кто потерял былую выправку, – продолжал полковник. – Не обижайся. Словом, нужен человек, который может расслабиться и не выглядеть все время как натянутая струна.
– Ну что же, спасибо, полковник. Огромное спасибо. Вы возвышаете меня в собственных глазах.
– Я просто честен с тобой, вот и все. Ты давно видел себя в зеркале? Из тебя сочится алкоголь. Для того чтобы образовались такие прожилки на щеках, как у тебя, нужны месяцы, а твое брюшко очень подошло бы борцу сумо. Никто в здравом уме не заподозрит в тебе десантника.
– Да и я сам тоже, полковник.
– Нам нужна Мэри Хеннесси, Джокер. Нужно покончить с ней любым способом: арест, перестрелка, все, что угодно.
– Это месть?
– Называй как хочешь. Джокер. И ты как раз такой человек, который может сделать это для нас.
Креймер допил свое виски и приподнял бутылку. Она была пуста, абсолютно пуста. Креймер швырнул ее в мусорную корзину у стола.
– Вы ведь обращаетесь именно ко мне из-за того, что случилось с Ньюмарчем? И из-за того, что она сделала со мной?
– Я обращаюсь к тебе, потому что ты лучше всех подходишь для данной операции.
Креймер пожал плечами.
– Я должен подумать.
– Понимаю.
Полковник встал и протянул Креймеру руку. Тот пожал ее.
– Вы знаете, где меня найти, сержант Креймер.
– Так точно, сэр.
Это «сэр» вырвалось так естественно, что полковник улыбнулся. Он вышел из офиса, а его собеседник уставился на пустую бутылку из-под виски, погруженный в глубокое раздумье.
* * *
Коул Говард успел на утренний самолет до Вашингтона, федеральный округ Колумбия. Сидя в первом ряду кресел салона бизнескласса, он перебирал карточки «Счастливого случая», с которыми никогда не расставался.
– Вы любите играть? – спросила его соседка, пожилая женщина с ожерельем на шее. – На прошлое Рождество племянники подарили мне такой же комплект, и теперь я все время играю.
– Я ненавижу эту игру всем сердцем, – ответил Говард.
Женщина была шокирована, словно он грубо выругался при ней, и уткнулась в журнал, а Говард продолжал читать карточки, стараясь запомнить ответы.
Когда он прибыл в международный аэропорт имени Даллеса в Вашингтоне, ему пришлось постоять в очереди, чтобы взять такси, но это не вывело его из доброго расположения духа. Лаборатории ФБР находились в получасе езды от аэропорта, и за это время Говард просмотрел еще два десятка карточек. Приехав на место, он прикрепил к нагрудному карману своего пиджака значок сотрудника ФБР, а проходя через пропускной пункт, показал удостоверение. Ему сказали, что нужная лаборатория находится на втором этаже и там работает доктор Ким. Когда навстречу ему вышла женщина, Говард не был удивлен, так как до этого несколько раз разговаривал с ней по телефону. Приятно удивила ее наружность – женщина была молода и очень привлекательна. Черты лица явно восточные, волосы заплетены в косу, ниспадающую до талии. Острые скулы, маленький аккуратный рот и овальные глаза, которые сужались в щелочки, когда женщина улыбалась.
– Доктор Ким... – обратился было к ней Говард после того, как они обменялись рукопожатием.
Ее рука утонула в его руке – крошечная, как ручонка шестилетнего ребенка, с ногтями, покрытыми темно-красным лаком.
– Зовите меня Бонни, – откликнулась она. – Моя лаборатория находится здесь.
Ее высокие каблуки постукивали по кафельному полу при ходьбе. Даже на каблуках Бонни была ростом едва по плечо Говарду, а ведь его рост лишь немного превышал шесть футов. Пройдя мимо нескольких дверей, они очутились в длинной и узкой лаборатории, вдоль стен которой располагались белые столы, а в торце небольшая дверь вела в крошечный кабинет. На столах стояло несколько компьютеров фирмы IBM, на некоторых полках – видеомагнитофоны и мониторы. Один из видеомагнитофонов был открыт – очевидно, перед тем, как Говард вызвал Бонни, она пыталась что-то припаять в плате. Паяльник все еще был включен. Она выдернула шнур из розетки.
Налив Говарду кофе из кофеварки, Бонни села на вращающийся стул перед одним из мониторов, затем открыла ящик и достала светло-голубую папку.
– Здесь то, что мне удалось за это время сделать, – сказала она, передавая ему бумаги. – Однако я хотела бы, чтобы вы посмотрели видеозапись еще раз вместе со мной. У меня возникли кое-какие соображения. Возможно, они окажутся полезными.
Бонни начала показ пленки. Говард потягивал кофе. Он прекрасно помнил каждый кадр записи и теперь уже мог просматривать ее без эмоций. Говард больше не скорбел по нелепо погибшей семье, а последние слова утешения, которые женщина говорила сыну, не заставляли его каждый раз съеживаться. Оба молча смотрели на монитор.
– Это оригинальная запись, – пояснила Бонни, – копию которой вы видели в Фениксе. Я взяла изображение, имевшееся на пленке, и ввела в компьютер. Это позволило в несколько раз увеличить четкость. Для просмотра нам понадобится телемонитор с очень большой четкостью. Он вот здесь.
Она включила кнопку на панели, и изображение появилось на широком телевизионном экране. Говард сразу заметил, насколько лучше стало видно. Бонни положила палец на клавишу «пауза» и нажала на нее, когда камера поймала вид земли внизу. Застывшая картинка была гораздо четче, чем на обычном видеомагнитофоне: отсутствовали мерцание и расплывчатость контуров. На экране появилась одна из башен, и Говард ясно увидел фигуру с винтовкой. Лицо рассмотреть не удавалось.
– Качество значительно улучшилось, но возможности подобных методов, к сожалению, также ограничены, – сказала Бонни.
Она нажала на клавишу «воспроизведение».
– Можно добиться и лучших результатов, если преобразовать видеосигналы в цифровые и записать их на компакт-диск.
Она провела рукой по невзрачному белому ящику.
– Это наш процессор изображений. Он преобразует видеосигналы в цифровую форму. Мы называем его «рамочником». Он может оцифровать изображение в реальном времени – одна тридцатая секунды на один кадр – и занести в память. Затем с помощью компьютера мы извлечем и обработаем эти данные. После обработки и очистки изображений можно выбрать нужные нам кадры, вывести их на монитор и напечатать снимки. Это дает гораздо большую четкость. В папке как раз и находятся картинки, полученные при помощи компьютера.
Говард открыл папку. В ней лежало более двух десятков глянцевых снимков размером восемь на десять дюймов. Он бегло проглядел их. Там были фотографии башен и снайперов на них с близкого расстояния. Однако ни на одной нельзя было рассмотреть лица стрелков.
– Эти снимки – предел возможностей моего оборудования, – сказала Бонни, глядя на помрачневшую физиономию Говарда. – Вряд ли они очень помогут. Но все-таки они отчетливее того, что мы видели на экране.
– А как вы этого добились? – спросил Говард.
– Вначале я попыталась усреднить сопутствующее изображение, но это мало что дало, – пояснила девушка. – Полученные снимки – результат применения метода, называемого срединным фильтрованием. Вероятно, я могла бы увеличить их еще больше с помощью концентрации пикселей, но на такую работу ушло бы значительно больше времени.
Увидев глубокие складки на лбу Говарда, она улыбнулась, достала листок бумаги и карандаш и начала быстро рисовать квадратный ящик.
– Представьте себе, что это небольшой участок экрана, – пояснила она. – Тогда наименьшая его часть будет вот такой. Она невидима. Мы называем ее «пиксель». В самолете использовали видеокамеру «Тошиба TSC-100» с объективом «Кэнон».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67