: маленькая, хрупкая, с округлой грудью. Он вспомнил ее узкое тело, на котором проступали ребра, когда она поднимала руки, неширокие изящные бедра с аккуратным темным треугольником посередине. Заметив его взгляд, она подошла к нему, и он обвил рукой ее талию. Затем положил ей на бедра ладони. Она прильнула к нему и улыбнулась, когда он провел языком вокруг ее крошечного пупка. Сев на подушку и обхватив руками его голову, она подтянула ее к своему животу, опуская все ниже и ощущая его язык. Закрыв глаза от наслаждения, она пальцами помогала ему и слегка двигала бедрами. Наконец она позволила Герни овладеть собой.– Подольше, – сказала она, и он прильнул к ней в поцелуе, проводя языком по ее губам и деснам и оставляя на них солоноватый привкус. * * * Герни надел спортивный костюм и пробежал четыре мили на ледяном ветру, а когда вернулся, Рейчел все еще лежала в постели. Она дремала в полутьме, раскинув ноги. Он принял душ и возвратился в комнату, на ходу включив свет, чтобы получше ее разглядеть.– Хороша. Настоящая шлюха.Она сощурилась и уронила руку с вытянутым указательным пальцем между ног.– Я часто думаю, – сказала она мечтательно, – если бы мне гарантировали богатых, молодых, здоровых, атлетически сложенных клиентов, я стала бы потрясающей шлюхой. Увы! В жизни так не бывает. Все имеет свои темные и светлые стороны.Она повернулась на бок, демонстрируя свои гладкие ягодицы с белой полоской от бикини.– Я проголодалась.– Пятнадцать минут пятого, – сказал он, – слишком рано и слишком поздно для всего на свете.– Эта мысль давно устарела в стране потребителей, дружок. Она скатилась с постели и потянулась.– На этой свободной земле не существует разумных перерывов в потреблении пищи. Если хочешь есть и можешь за это заплатить, кто-нибудь обязательно приготовит тебе еду в любое время суток.Он поднял телефонную трубку и вопросительно посмотрел на Рейчел.– Не надо, – сказала она, махнув рукой, и пошла в ванную. – До обеда как-нибудь дотерплю. Что ни делается, все к лучшему.Через пять минут она вышла из ванной, но, глядя на нее, можно было подумать, что она провела там целую вечность: мокрые волосы были прилизаны и зачесаны за уши. Она завернулась в большой купальный халат и, оправив полы, села по-турецки на кровать.– Ну, а теперь о деле. Ты сказал, что это случилось здесь.– В Нью-Хэмпшире, если это важно.– Расскажи.– В прошлый четверг по пути в колледж был похищен юноша. Сын Чезаре Паскини. – Герни сделал паузу, реакция Рейчел была соответствующей. – А мать, – продолжал он, – из Вудстока. Парень жил неподалеку от студенческого городка в доме, где студенты снимают комнаты. За него просят десять миллионов долларов.– Ничего об этом не слышала.– Вот и прекрасно. Паскини пригласил меня в Рим, какое-то время довольно неудачно следил за мной и наконец выложил свое дело.– А мать? – Рейчел порылась в сумке, ища сигареты.– Сидит в трехсотдолларовом номере отеля «Плаза», ждет звонка и тихо сходит с ума. Они с мужем много лет в разводе, сын живет с ней. Отец для него чужой человек.– Но готов расколоться на десять миллионов.– Вот именно.– А что полиция? – Голос ее прозвучал резко.– Ты же знаешь: я обычно советую обращаться в полицию.– Если только...– Если только по каким-то причинам она не отказывается помочь.– А разве в этом случае она не могла бы помочь?– Скажешь тоже. Она задумалась...– Телефонный звонок... мать ждет указаний, где и когда передать деньги...– Да.– А парня похитили... – она запнулась, – восемь-девять дней назад?Он поднял брови и кивнул.– Вот так.– Он убит?– Нет. – Герни замотал головой. – Не думаю. Слишком все профессионально. Убей они его, не сидели бы спокойно. Начались бы звонки, попытки как можно скорее получить выкуп, ну, в общем, какие-то признаки паники. Во всяком случае, они не молчали бы... Ты, кажется, раньше не курила?– Нет. – Она грустно посмотрела на сигарету. – Но сейчас жизнь очень напряженная. Ведь чем выше поднимаешься по служебной лестнице, тем тяжелее. А ты сам что обо всем этом думаешь?– Не знаю.– Чего же ты от меня хочешь?– Паскини богат, а чем больше денег, тем больше сложностей. Все как-то очень уж подозрительно: он весь в делах. Наверняка какие-то тайные связи, всевозможные махинации... Мне нужно навести о нем справки. Ваши люди должны располагать информацией о таких влиятельных персонах. Может быть, кто-нибудь в американском посольстве в Риме...– Конечно, – кивнула она, – это можно узнать... Ты думаешь, здесь политика?– Да все, что угодно. Возможно, я ошибаюсь и это обыкновенное вымогательство. Но дело почему-то не клеится.– Ты сомневаешься?– Да.– Хорошо, – сказала она. – Я поинтересуюсь. Но для этого мне понадобится час-другой. Надо кое-кому позвонить. В общем-то ничего сложного нет. Но мы рискуем возбудить любопытство. Начнутся вопросы.– Я знаю.– Когда ты собираешься обратно в Нью-Йорк?– Завтра днем.– Хорошо, в понедельник вечером позвоню тебе. – Она докурила сигарету и осторожно держала окурок, стараясь сдержать на кончике пепел. – Здесь есть гимнастический зал, за ним – парная и подводный массаж. Я туда собираюсь. – Она выбросила окурок в мусорную корзинку. – Потом хочу выпить и пообедать.Вдруг она сказала с улыбкой:– Возможно, тебя это мало волнует, но я рада нашей встрече, хотя приехал ты не ради меня.Они рано пообедали в одном из скромных ресторанов отеля. Оба были в спортивной одежде, как и большинство посетителей. Так здесь принято – на этом, с позволения сказать, курорте минеральных вод, где предлагают недельную программу похудения женщин с избыточным весом. Эти женщины, с грушевидными фигурами, мелькали повсюду: одетые в гимнастические трико, валялись по полу в спортивных залах, переносили свои животы от одного спортивного снаряда к другому, задыхаясь и краснея от усилий, но светясь доблестью. А за ужином те же самые люди яростно, словно кочегар в топку, забрасывали в рот свои макароны, видимо полагая, что игры в похудение днем разрешают им по вечерам предаваться гастрономическим излишествам.Герни и Рейчел вернулись к себе в номер и пошарили в холодильнике в поисках бренди, потом, несмотря на холод, вышли на крошечное крыльцо, отделявшее их от соседей и глядевшее прямо на океан. До этого они сидели в баре за столиком у окна и смотрели, как заходит солнце. На горизонте горела кроваво-красная полоска, казавшаяся краем моря. Облака, похожие на страусиные перья, были окрашены в тот же цвет, розовато-лиловый тон неба переходил в чистый аквамарин, хрупкий и распадающийся на самые необыкновенные оттенки.– Здесь до банальности красиво, правда? – заметила Рейчел. Она стояла, облокотившись на перила, и смотрела на мерцающую лунную дорожку на воде.– Хочется чего-то необычного, – задумчиво произнесла она, – какого-нибудь маленького открытия, которое приплывет к нам на гребне волн, внезапного озарения или познания мистической связи между человеком, музыкой офер и счетом из универмага «Блуминдейл».Герни не отвечал. Он подошел к ней сзади, опустил ее бикини и легонько провел пальцами между ее ног. Она захихикала и, зашаркав ногами, раздвинула их. Он взял ее за бедра и скользнул в ее плоть, глядя поверх ее спины на пустоту океана и лунный след на его поверхности. Движения его были медленными, ленивыми, почти рассеянными, словно он раскачивал на качелях ребенка. Она то бормотала что-то бессвязное, то мяукала от удовольствия. Постепенно дыхание ее участилось, и она, делая ягодицами легкие круговые движения, стала подталкивать его в бедра. Потом еще ниже опустила бикини и прильнула к перилам, почти распластавшись на них.Она стонала, лепетала что-то, но шум океана заглушал ее голос. Он видел, как в главном здании отеля зажегся свет и за шторами замелькали тени. Все время шумевший генератор вдруг затих. * * * Мальчик ощутил темноту, потом свет, затем снова темноту. Свет был белым и ярким, почти слепящим. Все предметы мальчик воспринимал так, словно смотрел через фотообъектив «рыбий глаз» на залитое солнцем озеро.Он знал, что лежит. И хотя не чувствовал холода, его укрыли одеялом. Возможно, он что-то говорил, но смысла слов уловить не мог.Путешествие было коротким. Осталось ощущение, что его все время тормошили и подбрасывали. Был какой-то дом, он то возникал в памяти, то исчезал, как маленькие мифы детства. Тела своего он не чувствовал – руки и ноги были такими чужими, что о них даже не стоило думать, а голова – как воздушный шар, наполненный гелием и раскачивавшийся на веревочке от малейшего дуновения.По лбу, казалось, ни на минуту не стихая барабанил какой-то вибрирующий звук. В нескольких футах от него смеялся, выглядывая в окно, человек. Потом, на секунду задумавшись, он взял сигарету. В комнате был еще один человек. Он чиркнул спичкой и с шумом выпустил дым. Они что-то говорили о нем, задавали ему какие-то вопросы. Но в ответ мальчик лишь отрицательно качал головой. У него отключилось сознание. Единственное, что он способен был воспринимать, – это звуки. Ему вдруг послышалась музыка, и один аккорд, заглушавший все остальные, застрял в голове. Но вскоре он перестал различать и звуки. Они словно опутали его: возможно, он уснул. Глава 5 Снег исчез почти бесследно. На улицы высыпали торговки наркотиками, смешавшись с толпой последних покупателей, нагруженных всякими дорогими пустяками, необходимыми лишь в рождественскую ночь. Герни давно понял, что Нью-Йорк воссоздает себя только днем. Каждое утро его жители вспоминали свои роли и авторские ремарки. Некоторые из них, отчаянные импровизаторы, предвкушали успех своего представления.Когда он брал ключи у портье, тот передал ему записку, лежавшую вот уже полчаса, и он сразу же пошел в отель «Плаза». Кэролайн в номере не оказалось, и он остался ждать ее в холле. Он знал, что еще ничего не потеряно – по крайней мере она была жива-здорова. Через десять минут Кэролайн появилась, волоча по полу свою огромную сумку и озираясь по сторонам. При виде Герни с лица ее исчезло выражение гнева и возмущения, какое бывает у человека, обнаружившего измену, а заодно и преступника. Она прошла мимо него к лифтам.Герни последовал за ней и встал у нее за спиной, пока она смотрела, как на табло загораются номера этажей. Ее густые светлые волосы лежали на воротнике норкового манто и рассыпались по плечам, стоило ей повернуть голову, чтобы удостовериться, что он здесь. Они молча ехали в лифте, и попутчики их то и дело менялись от этажа к этажу. Герни шел за ней по коридору, потом терпеливо ждал, пока она возилась с сумкой и ключами, и наконец вошел в комнату. Кэролайн поставила сумку на стол у окна, положила на нее руки, словно хотела прикрыть покупки, и так и осталась там стоять.– Я звонила на Лонг-Айленд, мне сказали, что вы выехали. – Она была взволнованна, но не сердита, однако решила разыграть гнев.– Когда вы звонили, я был в пути, – ответил он. – Мне необходимо было туда съездить. Извините.Голова ее опустилась, руки беспомощно повисли вдоль туловища. Сумка накренилась набок, и из нее вывалилось несколько свертков.– Видите ли...Она отодвинула свертки, освобождая место для целой кипы каких-то кульков и разноцветных пакетов. Затем, перевернув сумку вверх дном, вывалила из нее все содержимое.– Видите ли, я была у вас в отеле, там сказали, что вы только что ушли. Я знала, что вы едете сюда, на Пятую авеню. Я...Кэролайн как-то растерянно указала рукой на покупки. Потом робко, как-то по-детски сбросила шубу, которую Герни взял у нее, попросила налить ей виски. Она боялась заговорить о том, ради чего Герни вошел в ее жизнь. Надо потянуть еще минуту-другую, по крайней мере выпить немного.Взяв у Герни стакан с виски, она, прежде чем сделать глоток, сказала:– Часа полтора назад один из них позвонил. Сказал, что позвонит позднее – может быть, ночью или утром, в общем, скоро. Спросил о вас и был очень раздражен.– Это все?– Да, все.– Никаких указаний, никаких угроз?– Разговор продолжался всего... двадцать-тридцать секунд.– Что именно он спросил обо мне?Кэролайн прижала стакан к щеке, будто хотела ее остудить. Герни заметил, что выглядит она еще хуже: этот новый контакт с похитителями тяжело дался ей.– Он спросил: «Кто такой этот Герни? Что он здесь делает?» Что-то в этом роде.– А вы что ответили?Кэролайн прикусила губу. Телефонный звонок так много для нее значил, что от волнения она упустила из сказанного больше половины. Но надежды ее не сбылись – не было ни обещаний, ни обсуждения цены, никаких указаний. Целыми днями она металась по своему номеру, двигаясь в сложном рисунке, похожем на пентаграмму, между теми точками в комнатах, где стояли телефонные аппараты. Телефон постоянно был в поле зрения. Звонки портье, горничной и даже Чезаре вызывали у нее головокружение.Она ждала только один звонок. Она так его желала, что, когда, наконец, это случилось, силы почти оставили ее, а сам разговор привел ее в еще большее отчаяние. Он был беспощадно кратким и ничего не решил. Ее чувства, до крайности обостренные, заслонили все остальное.– Сейчас вспомню. Кажется, я сказала ему: «Это мой друг». Да, как будто бы так. Тогда он ответил: «Берегитесь» – и назвал меня по фамилии мужа. «Берегитесь, ложь дорого вам обойдется». И положил трубку. Кажется, это все.Кэролайн в сомнении покачала головой и отвернулась к окну, пытаясь подавить слезы.– Ну что ж, подождем, – сказал Герни. – Я останусь здесь вместе с вами.Она кивнула и улыбнулась, обрадованная его решением.– Извините, хотите выпить?Он попросил виски с содовой. Кэролайн метнулась к подносу, принесла ему стакан, после чего снова занялась своими покупками, тщательно укладывая их в сумку. Ее лихорадочные движения выдавали сильное напряжение. Наконец она все упаковала и отнесла сумку в спальню. Потом вернулась, взяла стакан с виски, включила телевизор и села на диван, но не рядом с Герни, а на противоположном конце.Сидя в разных углах, они смотрели какое-то рождественское шоу. Пять женщин и один мужчина, видимо «звезда», такими приторными голосами распевали рождественские гимны, что они звучали почти кощунственно.
1 2 3 4 5 6 7 8