Повсюду сновали машины, доставлявшие материалы или вывозившие их. Под разгрузку хлопотливая кукушка поставила сразу три вагона, их облепили солдаты складской команды. Кладовщик в сопровождении двух членов комиссии обмерял штабеля, вдумчиво пересчитывал панели и плиты. Шла очередная инвентаризация.В подобной обстановке сторожить склад совершенно бесполезно. От кого и зачем? Поэтому днем сторож становился контроллёром возле ворот. Предъявил водитель квитанцию или накладную, он бегло просчитает содержимое кузова — кати, милый, на здоровье. Хоть и хлипкий контроль, но все же — контроль! Сегодня дежурила Клава.— Добрый день, Клавочка.— Добрый, добрый, Дмитрий Данилович, — затрещала словоохотливая женщина. — До чего же добрый! Тепло-то, какое, дождей нет, ветер за сопками разгуливает… А я вас с утра разыскиваю. В сторожку заглянула — Джу оповестил: хозяин уже трудится. В штабе отсутствует, кабинет на замке, пошарила по складу, прошлась к проходной. Так и не нашла.— Случилось что?— Ничего не случилось, Данилыч, все нормально. Машины я проверяю — ни одна без проверки не проскочит… А ищу вот зачем. Мужик мой с охоты вернулся, изюбра по лицензии убил, десяток уток достал. Вот и решили мы посидеть, «сбрызнуть» охоту удачную. Приходите к нам часам к девяти вечера, раньше не поспею. Посидим, поговорим, отдохнем. Не вечно же вам вертеться-кружиться в нашем хороводе адском, так недолго и свихнуться ненароком…Что касается отдыха, сейчас мне не до него. Да и когда у строителей бывает этот самый отдых? Разве после похорон… А вот пообщаться с Клавой в домашней обстановке не помешает. Тем более познакомиться с ее друзьями, которых она, конечно же, пригласит. Вдруг повезёт — удастся «познакомиться» с членом банды Куркова.— Не знаю, как вы на это посмотрите, но пригласила я и новых наших офицеров — Ваню и Володю. Пусть повеселится молодежь, да и мы поближе их узнаем…Пировать за одним столом с подчиненными не принято, но Клава права — в застолье человек открывается до донышка, размягченный обстановкой он часто теряет контроль над своим языком и выбалтывает то, что в трезвом состоянии скрывает. К тому же панибратства я не допущу, буду держать офицеров на коротком поводке, при мне не напьются…Вечером постарался убедить Джу в необходимости побыть дома. Собака недовольным рычанием категорически отвергла саму мысль о том, что она лишится возможности охранять меня. Тем более, вечером, когда смеркается и на хозяина может напасть бандит, не говоря уже о соседском псе, давнем недруге Джу.Прикрикнул — не помогло. Тогда, прекратив ненужную дискуссию, я попросту запер собаку в сторожке…Дом Коростылевых, будто сложен из кубиков и пластин детского конструктора. Построил ребенок сказочный терем, подумал, и пристроил с одной стороны еще один, после — такой же — с другой, прилепил веранду, к ней — вторую, сзади примкнул избушку, рядом — сараюшку. Все эти пристройки соединялись коридорами или крытыми переходами.Муж Клавы, Павел, кряжистый великан с неожиданно голубыми, безгрешными глазами, встретил нас возле входа, подал руку, широкую, мосластую, в трещинах и заусеницах. Как и положено, сначала поздоровался со мной, потом — с прорабами. Пригласил в дом.— Заходите, будьте дорогими гостями… Праздник у нас нынче, вот и собрали хороших людей…«Хороших людей» было человек пятнадцать. Не столько хороших, сколько нужных.Заместитель начальника райотдела милиции, добродушный толстяк, совсем не похожий на милиционера. Рядом с ним — сухая, чем-то недовольная жена.Начальник охотхозяйства, пожилой человек с растрёпанной прической и втянутым животом.Начальник ГАИ радушно пожал мне руку и, улыбаясь, поведал о том, что его сотрудники сегодня утром задержали одну из моих машин. Грязный самосвал, водитель под хмельком, путевка оформлена неправильно. От такой «радостной» новости впору заплакать. Самосвалов на участке всего три, завозят щебень и песок из карьеров, а счастливый гаишник лишил меня возможности обеспечить бесперебойную работу растворобетонного узла.Рядом с гаишником так же радостно улыбалась его супруга.Начальник станции поведал грустную историю об очередном простое вагонов.Глава поселковой администрации посочувствовал по поводу отказа в отводе земельного участка под трехэтажный дом, предназначенный для офицеров и прапорщиков будущей базы.Я только успевал счастливо улыбаться, горестно хмыкать, просительно что-то говорить. Пожимал потные и сухие, слабые и сильные руки новых знакомых и старых недоброжелателей. Строил приветливые гримасы. Даже попытался поцеловать руку жене начальника ГАИ, которую переименовали в трудно произносимую абракадабру, — авось, она уговорит мужа смилостивиться и освободить мой самосвал.Прорабы копировали своего начальника.Кажется, я потянул пустышку. Вряд ли, кто-нибудь из этой компании связан с бандой. Глупо подозревать майора милиции или егеря, или начальника станции. Остаётся одна Клава, но и она — под большим вопросом.— Милости прошу к столу, — выплыла из кухни раскрасневшаяся хозяйка. — Как говорится, чем богаты, тем и рады…В богатство хозяев я не посвящен, но что касается радости — у нас было её предостаточно. Не избалованные буфетными «деликатесами», мы не верили своим глазам. Подобное изобилие могло присниться только в сказочном сне. Охотничьи трофеи скромно занимали центр, раздвинутого во всю длину комнаты, стола. На остальной его площади громоздились фрукты, селедки, черная и красная икра, рыба под разными соусами и маринадами… А где хозяин сумел «подстрелить» добрый десяток бутылок коньяка? Не говоря о водке, которая даже не уместилась на столе и вызывающе выглядывала из трех ящиков в углу?На мгновение я позабыл цель своего визита. Но сумел перебороть чувство голода и жадности. Дал себе слово, что есть буду как бы нехотя, лениво, ковыряясь в тарелке, так, чтобы хозяин и его гости поняли, что для нас такое изобилие — ежедневный рацион.Шепотом проинструктировал Ваню и Володю. Они, конечно, согласно закивали.Тосты следовали за тостами. Через час исчезла напряженность, наступила раскованность. Голоса затихли. Началось питье маленькими группами и поодиночке. Радостная гаишница целовалась взасос с начальником охотхозяйства, а тот, расстегнув даме бюстгальтер, вывалил на свет Божий шикарную ее грудь.Милиционер старательно ощупывал прелести своей соседки, супруги егеря. Она не сопротивлялась, напротив, старалась принять посильное участие в этом немом диалоге, усиленно дыша, шарила под столом обеими руками. Похоже, находила там что-то удивительно приятное и волнующее.Егерь, в свою очередь, увлек сухопарую жену майора милиции в соседнюю комнату, откуда стали сразу же доноситься женские охи-ахи.Короче говоря, квартира добычливого охотника постепенно| превращалась в заурядный бордель.У меня — ни в одном глазу. Стоящая за спиной кадка с фикусом исправно поглощала содержимое моих рюмок. Мне даже показалось, что под воздействием алкоголя его широкие листья поникли, а сам он накренился в сторонуРастрепанная пьяная хозяйка приникла пышной грудью к наивному старшему лейтенанту, что-то шептала ему на ухо, кивая на дверь в соседнюю комнату, рядом с той, где развлекались егерь и милиционерша. Володя испуганно поглядывал в мою сторону и вымученно улыбался. Он старался уклониться от откровенных ласк Клавы, а она, расстегнув ему рубашку, оглаживала мускулистую грудь парня.— Нам пора, — решительно поднялся я со стула. — Личный состав — ничего не поделаешь!— Вы… Дима … можете идти, а Володеньку я не отпущу… Ни за что не отпущу!— Клава, у вас ведь муж, — пытался я урезонить азартную сторожиху. — Может приревновать…— Кто? Пашка? — разгневанно воскликнула хозяйка, хватая меня за руку. — Пойдем… поглядишь…Я неохотно подчинился, незаметно кивнув офицерам, и они послушно исчезли из комнаты. Молодцы ребята, с полуслова понимают.Шёл я за ковыляющей пьяной Клавдией, будто лодка за теплоходом. Пропал вечер, ничего путного я не узнал, ни с кем не сблизился…На веранде, бесстыдно разбросив ноги, с поднятой до подбородка юбкой лежала жена начальника станции, а на ней, будто на лихом скакуне, подпрыгивал хозяин. Они так увлеклись приятным занятием, что даже не обернулись на скрип двери.— Видишь… Дима? — в два приема осилила короткую фразу Клава. — Мужик развлекается… а мне кто может запретить? Скажи, кто… может?… Володенька, где ты? — заныла она, вытирая подолом слезы. — Иди ко мне, голубок, я тебя научу любовью заниматься… В пот вгоню, любимого моего.… Где ты, Володенька?— Домой ушел твой Володенька, — оборвал я хозяйкины причитания. — Спит уже, десятый сон видит…Слезы испарились, остро блеснули глаза из-под выщипанных бровей.— Это ты его отправил домой? — почти трезвым голосом спросила она. — Зачем же ты, Дима, лишил меня последнего удовольствия? Пашка, вишь, получает его, а я, бедная и несчастная…Мы стояли в дверях веранды. Пашка уже угомонился, а вот его дама изо всех сил вертелась, требуя продолжения— Ну, что же ты так, а? — шипела она, применяя все известные приемы для возбуждения партнера. — Сам же просил, а теперь…. Ну, что же ты, Пашка?Не дождавшись ответа, женщина ухватила мужика за стыдное место, потянула к раздвинутым своим ногам. Несмотря на все её усилия, ничего не получилось — партнёр израсходовал весь свой боезапас, на продолжение начатого «сражения» у него уже не было сил.Я стоял, не зная, как поступить. Уйти казалось неудобным, а наблюдать за телодвижениями полураздетой дамы — стыдно и противно. Клава со сладострастием и жалостью взирала на посрамленного мужа.— Вот так я и живу, Димочка, без настоящего мужика… Знаешь что, — неожиданно приникла она ко мне. — К черту твоего мальчика, с него взятки поменьше, нежели с моего муженька… Пошли в мою спаленку, я тебе покажу, как любит настоящая баба.— Погоди, сначала ответь мне на один вопрос. Только честно.— Не бойся, сладкий мой начальник. Вчера была у гинеколога, справку получила. Чистая, мол, баба, стерильная.… Пойдём, а?— Не об этом хочу спросить, — с досадой отмахнулся я. — Вспомни, когда ты покупала мне билет на поезд, рядом кто-нибудь стоял?— Мужик и две бабы…. Пошли, милый, потрахаемся по быстрому, а? Гляди, перегорю — ничего не получишь.— Опознать их сумеешь?— Завтра скажу….Клава снова взяла меня на буксир.«Сейчас уйду…. Сейчас уйду» — твердил я про себя и… не уходил. Незаконченный разговор всё больше и больше интересовал меня.Когда мы вошли в небольшую спальню, Клава накинула крючок на дверь и спросила:— Раздеваться будем, а? А то, может, не надо — порезвимся, как Пашка с Ленкой. Годится, начальник? Если согласен — снимай штаны…Я не помню, как выскочил из спальни, вышибив с мясом крючок. В полусне каком-то бродил по коридорам и переходам, разыскивая выход на улицу. Ага, вот массивная дверь, ведущая на веранду… Где-то в конце должно быть крылечко.В доме — ни лучика света. То ли пьяная компания перебила все лампы, то ли для более подходящей обстановки вывернула пробки.На улице похолодало. Я вышел за ворота, снял галстук, расстегнул рубашку, сел на лавочку. Легкий ветерок оглаживал потное тело, перебирал спутанные волосы.До чего же ты докатился, капитан! Еще бы пять минут и ты оказался бы на пьяной бабе, которая пообещала научить тебя «настоящей любви». Какой там любви — голому, неприкрытому сексу, спариванию! А как же Оленька и наш с ней уговор — жизнь пройти, взявшись за руки?Просидел на лавочке с полчаса, потом подошел к колодцу, вылил на голову полведра воды и двинулся к прирельсовому складу.Итак, что же я узнал за вечер?Собравшееся районное и поселковое начальство никак не подходит на роль посланников Куркова. Конечно, там были женщины, жены, но что те могли сообщить резиденту разведки, он же — главарь банды? Ровным счётом, ничего.Остаются Клава и ее муж.Кстати, почему сторожиха с такой легкостью приняла решение отдаться мне? Уж, не для того ли, чтобы, попав под ее каблучок, я стал снабжать ее необходимыми сведениямиТоже — очередная глупость. Одно дело переспать с бабой, совсем иное пойти ради ее прелестей на преступление. И эту разницу Клава, конечно, отлично понимает… Нет, нет, ее сексуальное желание вызвано не стремлением закабалить начальника участка, а влиянием алкоголя.Так я размышлял, помахивая подобранной хворостинкой и потихоньку приближаясь к прирельсовому складу. Идти в сторожку не хотелось — скучно и душно, сторож, небось, натопил, будто баню, сна — ни в одном глазу, общаться не с кем… Разве с овчаркой?Где-то в глубине души покусывало сожаление — не глупо ли ты поступил, отказавшись от женской ласки? В тридцать лет нелегко дается мужское одиночество, а тут поднесли тебе, будто на блюдечке, пышную бабу…Я изо всех сил забивал дурацкие мысли, травил их размышлениями на другие темы, выгонял холодной водой из колодцев, которые попадались по дороге. Постепенно образ соблазнительной сторожихи мерк, расплывался в тумане, только изредка мое сознание тревожили пышная грудь, полные женские ноги, округлые бедра. И тогда я бежал к очередному колодцу.Впереди показался переезд. Его тусклые фонари и перемигивающийся светофор притягивали меня — сразу за переездом дорога круто сворачивала, прижималась к железнодорожному полотну и вливалась в ворота прирельсового склада.Но дойти до переезда мне не удалось.— Погодь, капитан! Погодь, кому говорено!Из кустов вылез здоровенный мужик с дробовиком, дуло которого нацелено мне в грудь. Сердце екнуло. Еще пару сотен метров и будка стрелочника. Дядька Кузьма с известной фамилией Ворошилов не допустил бы расправы над начальником участка, у него на стене всегда висит заряженное ружье, на столе — телефонный аппарат…— Что вам нужно? — стараясь скрыть дрожь в голосе, спросил я. — Кто вы такой?— Спрашивать стану я, а ты помолчи, падло!— Я начальник военно-строительного участка, капитан, не советую лезть на рожон…— Хто ты таков есть — знаемо, — хохотнул мужик, приближаясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31