Мадам, такая у нас, мужиков, примитивная физиология: пришел с работы, поел, поговорил на производственные темы — и в койку.— В доме люди.— Ну да, ты же у нас дикая кошка.— А ты — балда.— Балда — это твое слово-паразит. Кстати, ты так постоянно называешь своего Андрея.— Серьезно?— Не замечала?— Ну, наверное… это любя.— Не заставляй меня ревновать.— Не буду. Хотя мне было бы приятно.— Он у тебя толковый парень, твой Андрей. И очень милый человек.— Я знаю.— Виноградову он тоже нравится.— Уж явно больше, чем я.— А говоришь — камень преткновения, кошка, ой-лю-лю…— Уже молчу.— Нет, правда, это хорошо, что Андрей появился в «Континенте».Правда, очень толковый малый, и… он очень предан тебе. Только мне кажется, что он в тебя влюблен. Или был влюблен. Что в общем-то одно и то же.— Это. к сожалению, я тоже знаю. Но мы решили, что лучше нам оставаться друзьями. Это было давно, еще до встречи с тобой. Знаешь, наверное, он для меня — самый большой друг. Самый надежный. Мне некому было поплакаться в жилетку. Ведь у меня нет по-настоящему близких подруг.— А у меня есть. Правда, я их называю «подружки».— А я сейчас кому-то выцарапаю глаза.— Не надо. Как же я буду любоваться тобой? Кстати, Андрей так запал на татуировки после этого шоу. Он всегда все копирует за вами, мадам?— Прекрати так говорить. Твой Петр Виноградов тоже, когда смотрит на тебя… взглядом…— Каким взглядом?— Я не знаю, как это объяснить. Он тебя очень любит.— Я тоже к нему отлично отношусь. Это самый надежный и самый порядочный человек, с которым я когда-либо вел дела. Поэтому мы столько лет вместе.— Понимаю. Ты мне тоже нравишься.— Чего?! Ты что это тут…— В его взглядах иногда… знаешь, такое гомосексуальное признание в любви. Вот. — Вика весело смотрела на мужа.— Чего-чего? Петр-то?! Да он и слова такого не выговорит. Петр — нормальный русский мужик. Тоже мне, нашла гомика.— Я не говорю, что он голубой. Но есть латентные гомосексуалисты.Которые об этом и сами не догадываются. Ты об этом не знал, любовь моя?— Слушай, насколько все-таки у женщин извращенный ум. И как все же мужики чище, а? Ну, бабы…— Чистюля ты мой. Просто он тебя любит, и это хорошо.— У нас старые деловые отношения. Без всяких эмоций. А ты как раз таки и есть большая балда.— Поэтому вдвойне не правильно, если я как-то… между вами… Или он будет так считать. Это… действительно не правильно.— Так, давай начистоту.— Хорошо. Я про Лютого. Если это только твое решение, Петр еще готов будет с этим согласиться. А если наше… Не стоит это педалировать. А лучше, если это будет его решение. Ведь это сделать несложно.— Так, не узнаю собственной жены.— Женщины всегда более обстоятельны. Они — арьергард популяции.— Мне кажется, что я давно не тискал одну популяцию.— Мне тоже так кажется. Наелся? Ну, если еще кусочек?.. Давай?— Хорошо. Возможно, ты все немножечко усложняешь. Может, и Петр тоже.Понимаешь, он всегда побаивался резких телодвижений. Но потом, когда решение срабатывало, он был мне благодарен. Но… я подумаю обо всем, что ты говоришь.И уже хватит. Не хватало еще и дома работы. Иначе я либо сделаю тебя домохозяйкой, либо разделю «Континент» на две части, чтобы не знать, чем ты там занимаешься.— На три.— Что — на три?— На три части. Есть еще и Петр.Он серьезно посмотрел на нее:— Ну конечно, на три. Петр… Петина доля — это святое. Но ведь я же шучу.— Я тоже шучу. Но есть еще Петр. И ты никогда не должен этого забывать. Даже когда шутишь.Алексей посмотрел на нее чуть удивленно, потом усмехнулся и произнес:— Между прочим, Виноградов только кажется таким скучным дядей в пиджаке. Маскировка — дело великое. Он игрок. Ты никогда не была с ним в казино? Вот. А я был. Знаешь, как дядя заводится? Мы с тобой — безусые дети.— Можно, даже когда я вырасту, у меня не будет усов? — спросила Вика.— Очень на это рассчитываю, — рассмеялся Леха. Затем он быстрым движением извлек из-под стола какую-то большую цветистую коробку: стало ясно, что все это время она находилась там. — На вот тебе, кстати, — он протянул коробку жене, — случайно наткнулся.— Что это?— Краски.— Краски?!— Да, краски. Самые лучшие и самые дорогие.— А зачем… — она с удивлением смотрела на мужа, — нужны краски?— У твоего Андрея скоро день рождения?— Да, у Андрюши двенадцатого…— Ну вот. Это… я думаю, он будет рад. Это чтоб ты не носилась с глазищами на лбу в поисках подарка, лучше все равно не найдешь.— Но почему краски? — произнесла Вика, хотя она уже начала догадываться. — Так это… это специальные?— Да, это краски для татуировок. Я же тебе говорю — он запал. Причем в отличие от тебя он не ограничился одной маленькой татуировкой вот здесь. — Его рука прошла по ее бедру и двинулась дальше.— Прекрати, — громким шепотом выговорила Вика. — Хочешь, чтобы няня приняла меня за распутную особу?— Считаешь, для нее это будет открытием?Вика чуть отстранилась и теперь смотрела на коробку в своих руках:— Спасибо тебе большое.— Эни тайм…— Я как раз думала, что бы ему подарить.— Я знаю. Ты обожаешь делать подарки. Ты у нас вообще сластена.— А откуда?..— Андрей, заметь, — твой друг…— Да.— …сейчас учится искусству татуировки…— Прямо как из энциклопедии… А что это ты говорил насчет глазищ на лбу? Что, так бывает?— Совершенно верно. Так вот: учится искусству татуировки у одного нашего общего знакомого художника. Такому подарку любой профи позавидует.— Слушай… Какой же ты у меня чудесный. Хоть и похвальбуша.— Попробуй после этого сказать, что у тебя ревнивый муж. 59 — Да.— Что — да?— Не скажу.— А русскому ты обучалась у монголо-татаров?— Татаро-монголов. По-русски так.Вика какое-то время смотрела на коробку, затем произнесла:— Это так удивительно, что он увлекся татуировкой.Вика открыла коробку: баночки с краской оказались упакованы в пластиковый футляр, имитирующий потрескавшуюся коричневую кожу. Еще, запечатанный в полиэтилен, в коробке находился каталог. Жалко, что запечатан.Что ж, значит, полистать не удастся. Но на обложке, где красовалось множество нательных рисунков, внимание Вики сразу привлек один из них. Яркая, разноцветная рыба, в которой сквозило нечто странное, какой-то древний прообраз; огромные созерцающие глаза на хищной, словно драконьей, голове, жаркие расправленные плавники с когтями на иглах — рудименты каких-то неведомых органов доисторических эпох. Но что-то еще было в этой мифологической рыбе, вытатуированной на чьей-то груди, что-то, присутствующее здесь, и, может статься, что-то очень… важное. Вика смотрела на рисунок не отводя глаз.Неожиданно это пришло, как и… еле уловимое ощущение смутного беспокойства.— Радужная вдова, — еле слышно произнесла Вика, — это ты? Да? Это ты?Лишь чуть позже Вика поняла, что ее пальцы с силой сжимали края каталога, оставляя на полиэтилене следы от ногтей. Чуть позже, когда уже улеглось странное ощущение тревоги, кольнувшее ее в сердце. Но прежде, несколько мгновений, это сердце билось как бешеное. Господи, что за глупости?Что за чушь сейчас влезла в голову? Вика бросила взгляд в глубину коридора, соединявшего столовую с детской, и, услышав веселое лопотание близнецов, успокоилась окончательно.Только… Вика никогда прежде не переживала подобного. Она была совершенно рациональным существом, хоть и не лишенным качества, именуемого женской интуицией. Вовсе не лишенным. Это качество помогало ей принимать как само собой разумеющееся единственно верные решения. Причем с легкостью, где иным требовалась длительная, упорная аналитическая работа. Однако никогда прежде Вика не переживала такого… странного и яростного, хоть и очень короткого, приступа необоснованной тревоги.Она убрала каталог обратно в коробку и попыталась улыбнуться мужу:— Отличная вещь.— Ты что?— Что?— Ты… в порядке? Мне показалось…— Да. Наверное, эта простуда еще не прошла окончательно. Знаешь, старею. Неожиданно закружилась голова. Но теперь все в порядке.— Не старей, пожалуйста.— И ты тоже.— Что ж, будем стареть вместе.Алексей какое-то время смотрел на жену. Потом улыбнулся и показал жестами, в какую Вика превратится очаровательную старушку и какая в согбенной старости будет у нее клюка. Вика прыснула и скорчила рожицу: вот каким Леха заделается старикашкой — весь сморщенный, вредный, одноглазый и с костылем…Они расхохотались.Это была их старая игра, одна из многих… И черт с ней, с простудой.А потом, уже значительно позже, в спальне, Алексей любил свою жену, и им было так же хорошо вместе, как в первый раз, не осталось никаких тревог, прячущихся по темным углам. А еще чуть позже Вика слушала ровное и тихое, словно детское, дыхание спящего мужа и думала о том, что все будет хорошо. И простуды пройдут. А жить мы будем долго и счастливо и умрем в один день.Все так… Тревожное ощущение растаяло. Быть может, его действительно вызвали остатки простуды. Расслабиться…Радужная вдова…Тревожное ощущение растаяло, как дурные сны, которые забываешь. Но они бродят где-то рядом, в сумерках, и ждут момента напомнить о себе. И все, казалось бы, в порядке, все по-прежнему, если бы не это еле уловимое мутное чувство, поселившееся где-то глубоко. Очень глубоко. Там, где рождаются сны. 3. Вика: Время перемен (III) Мир тесен — и это весьма банальная истина. Возможно, она означает странную космическую комбинаторику, когда оказываются переплетены судьбы совершенно разных людей; а возможно, все намного проще: мы ходим одними и теми же путями, потому что в конце концов вариантов выбора остается не так уж и много и все мы оказываемся связанными друг с другом. Просто не замечая этого, не задаваясь подобными вопросами. До поры до времени. А потом — ах как мир тесен. Надо же! Никогда бы не подумать! Да что вы говорите? Мы же с Колей Пупкиным служили в армии. А вы с Васей Сидоровым отдыхали на Майорке летом 1996 года? А они женаты на сестрах. И как же нам с вами-то удавалось до сих пор не встретиться?! Вот мир тесен! Не говорите, никогда бы не подумали. Да что вы, вы еще знаете Ольгу Зайцеву? Вот дела! Мы с ней учились на одном факультете. Так чудили! Студенты, и выпито было немало… Только потом как-то потерялись.Разошлись пути-дорожки. Как, она замужем за вашим деловым партнером, за этим итальяшкой… как его? Леоне? Луиджи? Да-да-да… И она живет в Милане? Ольга?Обалдеть можно! Черт, а ведь вспоминаю, мы с этим Луиджи как-то прилично надрались, да, на пятилетии, и он хвастался, что у него русская жена. Так это, оказывается, Ольга?! Боже ты мой, как мир тесен! Как тесен мир! Наверное, если связи всех людей запихнуть в компьютер, получится один сплетенный клубок.Каждый так или иначе связан с каждым. Только никто этого делать, конечно, не будет. Как тесен мир, обалдеть!Да, действительно обалдеть. И наверное, никто и вправду не будет стараться отследить все собственные связи или связи других людей, чтобы убедиться, насколько тесен мир. Никто не будет впихивать их в компьютер или пытаться сделать это каким-либо иным способом.Однако, возможно, лишь до поры до времени.Викин деловой партнер Андрей действительно был когда-то влюблен в нее. Но все это давно осталось в прошлом. По крайней мере Андрей смог решить для себя, что это так. В тот момент, когда убедился, что Вика в состоянии предложить ему лишь искреннее дружеское расположение и заботливую, быть может сестринскую, любовь. Что ж, возможно, не так уж и мало. Обычная история.Все в прошлом. Только все равно для Андрея Вика навсегда останется самой сумасшедшей и самой лучшей. И это тоже обычная история. В жизни очень много обычных историй, с которыми ты ничего не можешь поделать. Лишь принимать вещи такими, какие они есть.А потом в жизни Андрея появилась женщина. Новая женщина. Даже сам Андрей считал, что это мимолетное увлечение, очередная длинноногая кукла со смазливеньким личиком, с которой приятно появиться в обществе, можно весело отдохнуть, поиграть на бильярде, потанцевать и потом заняться сексом.Но вышло все по-другому. Люба — именно так звали его новую пассию — задержалась у Андрея надолго. Она была лет на восемь моложе, работала секретарем-референтом у президента крупной охранной фирмы, замечательно готовила и, что неожиданно, увлекалась импрессионистами и любила классическую музыку. Она оказалась заботливой и привнесла в холостяцкую квартиру Андрея милый и веселый уют.И она очень понравилась Вике. Они стали почти подругами. Люба вообще чем-то походила на Вику, хотя Андрей быстренько убедил себя, что это не является сколь-нибудь значимым фактором в их с Любой отношениях.Как-то состоялся разговор. О платье. Андрей хотел сделать Любе подарок. И хотел, чтоб это стало сюрпризом. Платье к Новогоднему балу, как назвали готовящееся мероприятие организаторы. Бал, который дает «Континент».Happy New Year…— Вик, — сказал Андрей, — ну вот помнишь тот бутик, где ты покупала себе одежду?— Помню, Андрюш, помню.— Действительно поможешь? У вас вроде бы одинаковый размер, а я… я боюсь, что один не справлюсь.— Помогу, конечно. Я примерно представляю ее вкусы, только… знаешь что…— Я понимаю, что делать такие подарки заочно…— И это тоже… Она у тебя замечательная.— Спасибо. Я, в общем… Значит, поможешь?— Да. Но знаешь, какие платья нравятся девушкам больше всего? О каких платьях они мечтают?— Ну я и говорю…— А все-таки?— Наверное, — Андрей улыбнулся, — наверное… платье для бала.Золушка, Принц и все такое… Платье для бала? Верно?— Не совсем, — уклончиво проговорила Вика, — платье для бала — это лишь частный случай. Больше всего на свете девушки — любые девушки, даже самые независимые, — мечтают о платье невесты.— Вот ты… — Андрей чуть смутился, — ну, в общем, я уже думал об этом.— Помнишь, что ты спросил у меня в первую нашу встречу? Когда ты нас знакомил? С Любкой?— Конечно, помню. Я спросил, как она тебе. По-моему, все старые корешки, а мы же старые корешки…— Эт-то точно!— …спрашивают именно это.— И что я тебе ответила?— Что она красавица.— Не только.— Ну да, ты сказала, что… вроде… Правда, мы в тот вечер прилично надрались, в таком состоянии тянет пооткровенничать.— Ох и балда же ты у меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46