— Это нормально. И все будет нормально. — Потом с пониманием добавил:— А сучка она редкостная. Хотя вдуть ей после всего не помешает.Лелек слушал их молча. Его лицо напоминало застывшую каменную маску.На углу, рядом с выездом с автомобильной стоянки, через дорогу, находилось небольшое кафе. Летом в тень высоких лип, насыщавших здесь, в центре Москвы, воздух свежестью, выносили столики. Она знала, что некоторые сотрудники «Континента», особенно из числа молодежи, не прочь задержаться в этом уютном кафе за кружкой пива или чашкой кофе. Крохотный пятачок, отделяющий ажурную решетку ограды «Континента» от территории кафе, и облюбовал себе тот самый нищий. Место действительно удачное — так сказать, пересечение путей; с другой стороны, он там никому не мешал. Мимо нищего («Александр», — подумала она) проходили те, кто шел в кафе, мимо нищего проходили те, кто спешил в метро, и даже те, кто направлялся к автомобильной стоянке, ибо если вы припарковались рядом с выездом, то этот путь был короче. Она обнаружила еще одно неоспоримое достоинство облюбованного нищим пятачка — он мог быть идеальным пунктом наблюдения за «Континентом». Чушь, вовсе не за абстрактным «Континентом». Этот пятачок мог быть идеальным пунктом наблюдения за… ней. И еще за несколькими людьми.Сейчас место, облюбованное нищим, пустовало, но она уже увидела кое-что и заставила себя никак на это не прореагировать. Усаживаясь на заднее сиденье черного лимузина «Ауди А-8», она вновь посмотрела на часы — до пресс-конференции оставалось теперь час и пятьдесят пять минут. Таков был сценарий. Примерно через этот отрезок времени все и решится. Это было ее дополнением в сценарий.Автомобиль плавно двинулся с места. За рулем находился незнакомый ей спутник Гринева. Сам Гринев устроился на сиденье рядом с водителем.Она прильнула к окошку, слушая, как учащенно бьется ее сердце. «Ауди» быстро миновала открытое кафе, пятачок, облюбованный нищим.Александра — по-гречески «Защитница слабых» Ваше второе имя. Она не знала, что это значит.Возможно, она обманывала себя, но… она больше никому не верила. Все это время она жила бок о бок со страхом, липким, словно кисель, и вездесущим, словно ее отражение. Ежечасно, ежесекундно, но…Если в этом мире осталось место для надежды, она постарается…Что? Что постарается?На том самом, облюбованном нищим, пятачке между прутиками решетки ограждения был оставлен крохотный и трогательный букетик незабудок.Маленький посланец… чего?«Ауди» оставил позади здание «Континента», но свернул не по привычному маршруту к Садовому кольцу, а в узкий проулок, через который можно было выбраться к кольцу бульваров.Через несколько минут начались события, не предусмотренные ни одним известным ей сценарием. * * * Второй вице-президент группы «Континент», фактически уже исполняющий обязанности президента, Петр Виноградов находился в своем кабинете и просматривал список лиц, которые должны присутствовать на предстоящем мероприятии. Приглашены все ведущие сотрудники компании и все главные акционеры — что ж, все верно, ведь собрание открытое. Приглашена пресса — это дело тоже понятное, на то и пресс-конференция. Будет присутствовать важный государственный чиновник из антимонопольного комитета и еще один высокий государственный чиновник — все верно, пора выходить на более широкий оперативный простор. Петра Виноградова всегда интересовал выход в большую политику — чем черт не шутит… Палец Петра Виноградова двигался вниз по списку фамилий. Королева сегодняшнего бала, наша «Вика», выучила свою речь наизусть.Мимика, жесты, слезки, благодарственное слово и слово прощания… И венец программы — дети, которые все это время были как бородавка на носу, как конфуз застенчивого неумехи, которому в торжественный момент мешают собственные руки.И все вроде бы хорошо, да вот руки мешают. Но куда их деть — не отрубить же.Так и с этими детьми — куда их деть?.. Сначала Петра Виноградова очень беспокоил этот момент — он мог стать той самой критической каплей, которая перевесит чашу вопросов. Но… есть старый добрый принцип, известный любому изворотливому парню — а Петр Виноградов был очень изворотливым парнем: если вас ловят за руку, ничего не отрицать. Со всем соглашаться и выдавать полуправду.Полуправду, которую не отличишь от правды. А что дети — с этим нет проблем, никто их не прячет. Это, конечно, была недурственная идея — провести пресс-конференцию в день рождения малюток. «Вика» — королева бала — уже наполучала с утра подарков от сердобольных сотрудников «Континента». Хлеба и зрелищ. Будут вам зрелища. Счастливая мать — и, кстати, очень обеспеченная женщина — посвятит дальнейшую жизнь воспитанию собственных малышей. Прямо сказка со счастливым концом.Оп… Палец Петра Виноградова остановился против фамилии «Ковалев».Это еще что за хренотень? Депутат Госдумы. Ну да, на предстоящем мероприятии будет присутствовать парочка депутатов.— А этого-то кто пригласил? — проворчал Петр. — Ну да черт с ним. Нам скрывать нечего…Ковалев являлся каким-то давнишним знакомым Андрея; человек явно бесполезный, ничем толковым посодействовать не смог. Так, труха, тени несостоявшихся побед.Палец Петра Виноградова двинулся вниз по списку. Эти дурацкие ощущения тревоги, терзавшие Петра Виноградова в последнее время, сегодня отпустили его. Что говорить — все были на взводе. И эта… Королева бала, тварь, порой выкидывала такие коленца!.. Девочка из далекого Батайска… Но справилась все же, хоть и попила крови. Ладно… Все были на взводе. Но сегодня — все. Сегодня Петр Виноградов откупорит самую дорогую бутылочку шампанского «Дом Периньон». Через пару часов все это заканчивается. * * * Черный лимузин «Ауди А-8» свернул в узкий проулок, с одной стороны которого находился высокий строительный забор — шикарные офисы в центре Москвы росли как грибы после дождя, — а с другой стороны — глухая стена здания.— Куда мы едем? — спросила она.— Вперед, — ответил Гринев.Тема оказалась исчерпанной.Она, как ей и было предложено, посмотрела вперед, через лобовое стекло, и вдруг какое-то странное, похожее на дежа-вю, чувство посетило ее, кольнуло мгновенной холодной иголочкой. Словно она уже ехала в автомобиле в этом узком, лишенном света проулке, уже пережила это похожее на движение в туннеле путешествие и все, что произойдет дальше, ей хорошо известно.…Это было много лет назад, почему-то она помнила привязанный к дереву гамак, причем только его половину, крепившуюся к стволу, изогнутый полированный стул с щербинкой, на котором восседал ее дедушка, и странного человека, который обычно беседовал с дедушкой и жил где-то неподалеку. Как в любом воспоминании детства, в этом было много солнца, но и имелась своя темная трещина — ею были глаза этого человека. Он вроде бы работал раньше таксистом, но потом что-то случилось, он купил телескоп и еженощно прощупывал бездну над своей головой. Про него говорили, что он был алкоголиком. Дедушка жаловался, что тот не давал ему по ночам спать, заставляя смотреть на Луну или Юпитер.Человек этот утверждал, что видит магнитные линии, пронизывающие весь мир. Он утверждал, что людей не существует, так же как и привычной реальности, — все это лишь модификации магнитных линий. Он говорил, что иногда стены реальности истончаются и ты слышишь шелест крыльев тайного мира, находящегося рядом. Эту странную магнитно-линейную космогонию он иллюстрировал примером китов, которые, подчиняясь своей природе и не насилуя ее, движутся вдоль магнитных линий, и, когда те пересекаются с материками, киты просто выбрасываются на берег.Наверное, этот человек действительно был алкоголиком, и она боялась темноты его глаз, но совсем недавно в теленовостях она случайно услышала, что какая-то австралийка выдвинула подобную теорию — относительно китов и магнитных линий.Эта дама была почтенным ученым, удостоенным многих степеней и почетных званий, а тот бывший таксист с телескопом скорее всего транслировал свои алкогольно-горячечные видения, и она даже не знала, жив ли он сейчас.Но этот человек однажды рассказал ей про ТВОЕ ВРЕМЯ. Она помнила его рот, тревожно складывающиеся губы, красную кожу лица и темные молнии, спящие в глубине его прозрачных глаз. И она помнила, как он говорил ей; она не помнила почему, но именно после этого разговора она перестала его бояться.Он говорил, что иногда в жизни происходят странные вещи, похожие на ряд ничего не значащих случайностей. Чаще всего так и бывает. Но иногда вещи складываются в линию и все, что ты планировал, все твои представления о том, как что-то должно происходить, все, что ты знал, — все может измениться. И на мгновение показать тебе чудесные возможности. Показать подлинную природу вещей и как все может сложиться, если не применять насилия над этой природой. Ты можешь не узнать этого мига и пройти мимо, такое и происходит с большинством людей. Они борются с тенями своих собственных поступков. Но если ты узнаешь его, то это и будет ТВОЕ ВРЕМЯ. И, узнав его раз, ты его никогда не забудешь.Оно уже навсегда останется с тобой. Вот тогда ты и услышишь шелест крыльев тайного мира за несуществующими стенами реальности, тогда ты и научишься давать вещам развиваться, не производя над ними насилия и не ощущая их насилия над собой. ТВОЕ ВРЕМЯ — оно придет лишь раз и либо уйдет неузнанным (и останется лишь разводить руками про Лошадь Удачи, колесо Фортуны и вздыхать по нереализованным возможностям), либо навсегда останется с тобой.— А его можно увидеть? — спросила она, не очень понимая, о чем идет речь, и скорее всего зачарованная необычностью истории.— Его можно увидеть. Оно сияет внутри, как тысяча Солнц. Только ты увидишь его не холодом ума, а жаром сердца. Не этими глазками, смотрящими по сторонам, а теми, что смотрят внутрь.Она хотела возразить, что нет у нее никаких глазок, смотрящих внутрь, но спорить не решилась.— А его можно потерять? — внезапно спросила она.Он посмотрел на нее взглядом, которого она так боялась, губы сложились капризно.— Можно, — подтвердил он. — Его можно забыть.Такая история про ТВОЕ ВРЕМЯ. Короткий миг, когда магические тотемы оживают.И что-то меняют в законах Жизни.И что-то меняют в законах Смерти.Это воспоминание уместилось всего лишь в одно мгновение, которое она словно уже пережила, и когда в конце этого растянувшегося мгновения перед лобовым стеклом появилась человеческая фигура, раскинувшая руки от удара, и удаляющееся лицо с застывшим выражением скорее не испуга, а озадаченности, она поняла, что ожидала этого. Так или иначе — ожидала. Она узнала этого человека и знала, что произойдет дальше.Гринев только-только собирался закурить и мял пальцами сигарету.Тяжелый лимузин свернул в узкий проулок и еще не успел набрать скорость.Человеческая фигура вынырнула из-за угла здания совершенно неожиданно. Этот безумный растерянный тип практически сам бросился под колеса.— Е… твою!.. — вскрикнул водитель.Гринев оторвал взгляд от сигареты в тот момент, когда послышался удар. Гринев увидел перекошенное лицо и вскинутые руки и успел подумать:«Бл…дь, сбили кого-то…»Водитель немедленно нажал на тормоза, шины прошуршали по асфальту, заглатывая тормозной путь, автомобиль встал как вкопанный. Но столкновение уже произошло. Они сбили кого-то. Какого-то урода, бросившегося под колеса!— Сука, — нервно процедил водитель, — убью гада!— Бомжа сбили, — без всякого выражения произнес Гринев. — Нет, цепанули только, вон встает…Водитель уже открыл дверцу и решительно покинул автомобиль. Он, видимо, действительно решил привести в исполнение свою угрозу.Это был нищий, тот самый «ее» нищий, «работавший» у «Континента». Он сказал, что его зовут Александром. Трогательный букетик незабудок. Она сидела молча, вжавшись в спинку кожаного сиденья словно в оцепенении, ее зрачки расширились и стали какими-то непривычно темными.Гринев видел, что бомж поднялся, зло озираясь.— Твари! — заорал бомж истерично. — Люди же вокруг!А дальше он совершил совсем уж непростительную вещь. Схватил с асфальта какую-то доску, всю в пыльной извести — мусор с соседней стройки, и со всего размаха яростно ударил по отливающему идеальной глянцевой чистотой капоту «ауди».— Чего? — Гринев не поверил своим глазам. — Пи…дец психу!Увидев приближающегося водителя, бомж сделал шаг назад и выставил перед собой палку, которой только что колотил по машине. Это выглядело комичным. Водитель без труда выбил у него это нелепое оружие, ухватил его плашмя пятерней за грудки и занес руку. Но нищему удалось совершить какое-то неуклюжее движение, увернуться и выйти из-под удара. И он даже легко ударил водителя. Не совсем попал, а лишь саданул касательно наотмашь. Водитель явно не ожидал от него подобной прыти.— Сидеть! — бросил ей Гринев и раскрыл дверцу.В этот же момент водитель оторопело произнес:— Ах ты паскуда… Я ж тебя зарою!Водитель, в прошлом неплохой боксер, рефлекторно принял боевую стойку. Чуть присел, словно собирался бросить корпус влево, ушел по дуге в другую сторону; нищий оказался открыт, и водитель нанес ему моментальный сокрушительный удар по левой стороне лица. Только… ничего не произошло. Его кулаки пробили пустоту.Водитель в изумлении уставился на своего неожиданного противника — это что за, мать твою, такое… Хлопнула дверца — к ним решил присоединиться Гринев. Водитель еще мгновение пристально смотрел на нищего. На его лице не было ожидаемой бледности, отпечатка испуга; напротив, водителю показалось, что он увидел проблеск какой-то усмешки. И глаза… Это уже не были глаза психопата, неуравновешенного бомжа, в отчаянии лупившего палкой по машине, в них появилось что-то оценивающее и совершенно холодное.Водитель успел осознать это, но уже, словно бык, двинулся на своего противника. Он сделал этот роковой шаг вперед, сопоставив то, что только что увидел, с карнавальным обличьем нищего, и к нему пришло понимание. Запоздалое понимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46