Где-то в 1935 году обстоятельства сложились так, что Слапничка сумел выбраться в разведывательную поездку в Де-Мойн. В те трудные дни на никелевый пятачок можно было позволить себе многое, и Слапничка обнаружил, что может позволить себе свернуть с прямого пути и заглянуть в соседний сельский городок Ван-Метер, чтобы увидеть рекламируемый товар. И он увидел его, даже насмотрелся досыта. Глазам его предстал мальчишка, посылавший убийственные прямые мячи, рассыпавшие в полете искры. Ошеломленный увиденным, Слапничка поторопился вернуться назад в Кливленд, чтобы сообщить всем и всякому: «Джентльмены, я обнаружил величайшего питчера в истории бейсбола». Ну или что-нибудь в этом роде.
Шанс заключить контракт с игроком, способным добиться звания «величайшего», обычно исчезает быстрее, чем обед в китайском ресторане. И посему «Индейцы» – со всей возможной в таком случае скоростью – предложили юному Бобби Феллеру контракт – 75 долларов в месяц, плюс доллар подъемных и бейсбольный мяч с автографами.
Вместо того чтобы отправить молокососа на бейсбольный Остров Эллиса, в младшую лигу, «Индейцы» приписали его к родительскому клубу в качестве не внесенного в списки игрока, что позволяло ему путешествовать и работать с клубом ежедневно – особенно с менеджером Стивом О'Нейлом, бывшим кетчером старшей лиги. И пребывая в сей уникальной форме бейсбольной службы, еще отрабатывая свои прямые и закрученные броски против товарищей по команде, лидировавших в том сезоне и имевших на бите 0,304, Феллер сделал свой первый платеж в счет предполагавшегося величия.
Дело в том, что, как велели удача и случай, в 1936 году во время перерыва на матче «Всех Звезд» «Индейцы» назначили выставочный матч с «Кардиналами» из Сент-Луиса – той самой «Шайки Газовиков», в которой выступали такие типы, как Фрэнки Фриш, Пеппер Мартин, Джо Медуик, Лео Дюроше и Диззи Дин. Ставки в игре были невелики, и Слапничка отправился к менеджеру О'Нейлу – просить за своего юного и перспективного питчера. О'Нейл посмотрел на Слапничку как на распространителя жуткой болезни, имя которой «оптимизм», сказал только: «Дело это сложное». Однако Слапничка, уверенный в том, что молодой человек, бросавший мяч с такой силой, что он мог вот-вот развалиться на части в полете, более чем оправдает свое участие в игре, продолжая грести своим веслом в самой нахальной манере, ответил тренеру: «Во всяком случае, не для него».
В итоге О'Нейл сдался и отдал мяч Феллеру. Так случилось, что юнец вышел на поле против грозной девятки «Газовиков». Не думая ни о чьей репутации, Феллер напряг тяжелые мышцы, выставил вперед гранитную челюсть и за три иннинга вывел из игры восемь «Красных Птичек». Одним из тех, кто с ужасом и священным трепетом наблюдал за выступлением Феллера, был победивший в том году в 20 играх Диззи Дин, который, когда после игры фотограф спросил его, не согласится ли он сняться вместе с молодым человеком, по слухам, расхохотался и ответил: «Это его надо спрашивать, согласится ли он сняться со мной».
Через месяц состоялся дебют Феллера в официальных соревнованиях старшей американской лиги. На сей раз ему противостояла другая команда из Сент-Луиса – «Браунз», но результат его выступления оказался еще более внушительным. Быстрый мяч его выписывал точные прямые и кривые, и несовершеннолетний молодой человек вывел из игры пятнадцать «Браунз», недобрав тем самым одного до рекорда современной американской лиги в одной игре, и двух до принадлежавшего Диззи Дину рекорда старшей лиги.
Качество игры, продемонстрированной в тот день сырым новичком, недотягивавшим четырех лет до предоставления права голоса, произвело чрезвычайное впечатление не только на «Браунз», но и на ветерана судейского корпуса Реда Ормсби. После игры Ормсби поведал, что, на его взгляд Феллер, показался ему более быстрым, чем все виденные им питчеры, в том числе Уолтер Джонсон и Лефти Гроув.
Однако все это было лишь предвестником будущих подвигов. На следующий год он выбил в одной игре 17 человек, повторив рекорд Дина, а потом, в 1938 году, превысил его, выведя с поля 18 «Детройтских Тигров» в своем тридцать девятом и последнем в том году выступлении, доведя суммарный результат в лиге до 240 за сезон. В том же году Феллер впервые возглавил список американской лиги по ударам навылет, что ему предстояло сделать еще семь раз.
К 1940 году Феллер твердо заручился правами на титул лучшего питчера в бейсболе. Он начал сезон с сухого матча, единственного в истории матчей открытия. Один из тех, кто противостоял в тот день Феллеру на поле, аутфилдер «Чикагских Белых Носков» Майк Кривич, сформулировал тезис о тщетности попыток достать битой пущенный Феллером мяч, когда он обернулся к арбитру с протестом. Когда судья спросил у Кривича, чем тот недоволен, он ответил: «Мяч просвистел слишком высоко для меня».
Прочие, подобно Бакки Гаррису, менеджеру удрученных проигрышем «Вашингтонских Сенаторов», на глазах которого Феллер дочиста обобрал его подопечных, могли только говорить своим подопечным: «Выходите на поле и бейте по тем мячам, которые видите. Если не увидите, возвращайтесь сюда».
Не кто иной, как Сэчел («Ранец») Пейдж, игравший питчером против Феллера в завершавшей сезон выставочной игре, говорил о доступной его противнику нечеловеческой скорости полета мяча: «Если кто-нибудь был в состоянии бросить мяч быстрее Быстрого Роберта, то человеческий глаз не был бы в состоянии уследить за снарядом».
Но не только безупречная огневая мощь сделала Феллера тем игроком, которым он был. Кроме того, он мастерски владел крученым броском, о котором один из игроков говорил как о «жутко закрученном. Было просто слышно, как швы на мяче рассекают воздух». Джо Ди Маггио, ушедший одновременно с Феллером, вспоминал: «Он был невероятно быстр. Но более закрученных мячей, чем у него, я не видел вообще».
Феллер выиграл 27 игр в 1940 году и еще 25 – в 1941-м. А потом, спустя считаные дни после разгрома в Перл-Харбор, одним из первых игроков старшей лиги поступил на военную службу в Морской флот Соединенных Штатов и провел следующие четыре года на Тихоокеанском театре военных действий на борту боевого корабля «Алабама». В 1946 году Феллер возобновил свои игры и первый полный послевоенный сезон принес ему рекордные 348 ударов навылет и еще 26 побед.
По оценкам, если бы не вынужденный перерыв во время самого расцвета, Феллер мог бы добиться еще 93 побед, еще 989 ударов навылет и еще 1232 иннингов, что поставило бы его на второе место среди современных питчеров по этим характеристикам.
Ну а так Боб Феллер с его 3 сухими матчами, 12 матчами с одним ударом и 1764 ударами навылет все же получил достаточно веские рекомендации, чтобы вступить в Куперстаун уже в 1962 году, – сразу же, как только получил право на это. Молодость и в самом деле хорошо послужила ему, всегда служившему ей.
БРОНКО НАГУРСКИ
(1908–1990)
Деймон Раньян некогда написал: «Примерно 95 процентов всей спортивной традиции является чистым вымыслом. Враньем, если угодно. Однако безвредным враньем. Кого, к черту, интересует, насколько исказился спортивный факт по прошествии многих лет?»
Но эти «выдумки», «вранье» или просто старые добрые мифы имеют хождение в стране и предоставляют материал для рассказчиков. И нет спортсмена, жизнь которого предоставила бы писателям более широкое поле, чем Бронко Нагурски. В соответствии с одной из историй тренер команды Университета Миннесоты спросил его о том, на какой позиции он играет. И получил ответ: «На всех». Так было и на самом деле, он блистал у конца поля, в задержке и полной защите, вполне уместным образом став единственным игроком, попавшим в список лучших игроков Америки в одном году одновременно на двух различных позициях: задерживающего и фулбека.
О том, как он попал в Университет Миннесоты, повествует другая история, которую часто рассказывают на банкетах и подобных им мероприятиях. История эта гласит, что тренер Миннесоты Док Спирс, находившийся в селекционной поездке, решил справиться о дороге у ходившего за плугом молодого человека. Пока Спирс рассматривал мускулатуру парня – само собой Нагурски, – тот вынул из земли свою соху и указал ею в нужную сторону. (В последующие годы сам Нагурски внес в текст красивую правку, когда, услышав весь рассказ, спросил: «Надеюсь, я был в поле без лошадей?»)
Так или иначе, очевидно одно: Бронко Нагурски был фигурой мифологического плана. И потому все, что рассказывают о нем, может быть правдой лишь наполовину. Единственный вопрос заключается в другом: на какую именно?
Вот что можно сказать точно: Нагурски был внушительного роста – шесть футов и два дюйма и весил 226 фунтов. В соответствии с описанием, оставленным нам Джорджем Халасом: «И все его тело – все – было мышцей, кожей и костью. На нем не было и унции жира. Я видел многих людей, но подобного сложения не было ни у кого».
Являясь воплощением мощи, Нагурски бегал с живостью сельского работника – ноги расставлены, на лице написано «посторонним вход воспрещен», а руки скорее способны разорвать мяч, чем уступить его соперникам.
Но как бы ни бегал Нагурски, истинную славу ему принесла блокировка. В те годы откровенно драчливого футбола, когда три ярда и толпа тел были нормальным явлением, Нагурски умел пробить себе дорогу в этом первобытном лесу. Один из неудачливых соперников, лишившийся сознания после столкновения с Нагурски, очнулся и увидел над собой тренера, спрашивавшего, все ли с ним в порядке. «Все в порядке», – ответил игрок. А потом, посмотрев на трибуны стадиона Миннесоты, он спросил: «Но как все эти люди успели подняться обратно на трибуны?»
Проблистав в Миннесоте три года, в 1930 году Нагурски перешел к «Чикагским Медведям» за королевские деньги – 5000 долларов в год, считая бумажками Гувера. Появление в рядах команды лучшего силового раннера лиги сказалось на «Медведях» почти немедленно – и на их противниках тоже. Один из них, Эрни Неверс, описал впечатления человека, попытавшегося остановить Нагурски: «Останавливать его было все равно что пытаться остановить грузовой поезд, катящий под горку». Еще один из соперников, Бенни Фридман, вспоминал: «Я оказался на его пути, когда он прорвался сквозь линию защиты, но теперь от гола отделял его только я сам. Словом, это было, как если стрелочник попытался остановить паровоз голыми руками». Еще один, Стив Оуэн, сказал: «Для Нагурски сдерживающие его – все равно что мухи на лошадином крупе – шкуру свербит, но не более того».
Во встрече с «Портсмутскими Спартанцами», состоявшейся в 1933 году, Нагурски принял мяч на питчауте за считанные секунды до конца игры. Прогромыхав к концу поля, Нагурски разбросал таклеров Портсмута, словно соломинки. Пробиваясь к боковой линии, он стряхнул с себя нескольких сдерживавших, повисших на нем, словно пиявки. К тому мгновению, когда он добрался до голевой линии, Нагурски набрал такую инерцию, что, проскочив линию, врезался в кирпичную стенку. Она-то и остановила его. Утверждают, что, очнувшись, он сказал: «А этот последний парень крепко врезал мне».
В 1934 году он сделался блокирующим защитником и возглавил защиту, обеспечивавшую рывки крохотного Битти Фезерса, первым из защитников НФЛ пробежавшего тысячу ярдов, – «причем около девяти сотен из них под боком у Нагурски», вспоминал комментатор Джек Брикхауз. В том же самом году Дик Ричардс, владелец «Детройтских Львов», лично видевший в том сезоне, как Нагурски дважды растоптал его команду, подвернувшуюся под лапы «Медведей» с идеальным счетом 13:0, обедая за одним столом с Бронко, сказал: «Нагурски, я готов дать вам десять тысяч долларов только за то, чтобы вы убрались из лиги. Понимаете? Я не намереваюсь перекупать ваш контракт. Я просто не хочу, чтобы вы губили моих футболистов».
В 1937 году он успешно сочетал игру в футбол с карьерой борца. Однажды за три недели он провел восемь борцовских поединков на пути из Ванкувера в Филадельфию, одновременно сыграв пять игр за «Медведей». В 1938 году, потребовав дополнительные 1000 долларов у Халаса и не получив их, он прекратил выступления и занялся борьбой, но вернулся в 1943 году и привел «Медведей» к новой победе в чемпионате НФЛ, блистая в качестве задерживающего, линейного защитника и полного защитника.
Грантленд Райс, отмечая, что многие называют Нагурски величайшим футболистом всех времен, писал: «Он был звездой на краю поля, блестящим сдерживающим и сокрушающим своей мощью защитником, умеющим пасовать. На мой взгляд, одиннадцать Нагурски были способны победить одиннадцать Грейнджей или одиннадцать Торпов». Но это утверждение невозможно проверить.
БОБ ГИБСОН
(родился в 1935 г.)
В длинной истории бейсбола насчитывается не более горстки питчеров, в чьей душе пылало неукротимое пламя, надменных и угрюмых, делавших свое дело под лозунгом «пленных не берем». К их числу относятся такие титаны и борцы, как Карл Мейз, Берли Граймз, Ред Раффинг, Лефти Гроув, Сэл Мэгли и Эрли Винн.
Но на любом снимке этой группы все перечисленные бойцы непременно подвинулись бы, чтобы пропустить в свои ряды более современного деятеля – Боба Гибсона Вперед и в центр.
Ибо если Эрли Винн, уже подвинувшийся на два шага, уступая место Гибсону на снимке, однажды признал, что ударил бы собственную матушку, если бы она подвернулась ему под горячую руку на площадке с битой в руках, инстинкт подсказывает мне, что крутой норовом Гибсон ткнул бы в ребра и свою мамашу, и своего папашу, и всех сродников сразу, если бы это могло помочь делу.
Сказать, что Гибсон был крут как яйцо после трехдневной варки, значит ничего не сказать о нем. Высокий и жесткий, как гравюра на стали, наделенный лицом, к которому улыбка, похоже, не прикасалась вовсе, и к тому же холодным, как два брикета мороженого сразу, Гибсон представлял собой внушительную персону, умевшую поднять искусство устрашения на новый уровень.
Во время своей семнадцатилетней карьеры Гибсон поддерживал с бэттерами такие отношения, что можно было не сомневаться уж эти люди не станут обмениваться поздравительными открытками на Рождество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61