5 мая. Осмотр фильтров не порадовал. Всё-таки блёстки есть. Надо лететь домой. Взлетаем и берём курс на Львов. Через 40 минут полёта слева – пограничный город Чоп. Здравствуй, Родина!
Переваливаем Карпаты и приземляемся во Львове. Мы на родной земле. Закончив таможенный и пограничный ритуал, через четыре часа вылетаем в Киев. Вот и столица Украины. Здесь ночёвка перед последним броском до Москвы.
6 мая. Утром встали рано. Все волнуются. Погода хорошая, но Москва не принимает – сильный ветер. В 10.00 получаем «добро». Ветер попутный, и нас быстро несёт домой. Через три с половиной часа пошли подмосковные леса. Вот и аэродром. Время 14.15. Снижаемся по спирали, видим толпу, там наши родные и друзья. Ровно два месяца назад мы покинули их, и вот мы снова дома.
Плавно приземляемся и заруливаем на стоянку. Нас встречают Михаил Леонтьевич Миль, жёны, дети, друзья. Как хорошо среди своих! Возникает митинг, щёлкают фотоаппараты, объятия, рукопожатия, поцелуи… Меня встретили жена, два сына и дочь. Перелёт вокруг Европы закончен. Пройдено 11 тысяч километров, выполнена очень трудная работа. Советская техника выдержала новое испытание. Люди выполнили задание. Теперь за новые дела!
1966 г.
1993 (ВЕСЁЛЫЕ ПУТЕШЕСТВИЯ ДВУХ ПРИЯТЕЛЕЙ)
Александр ГАРНАЕВ:
Нынешняя моя судьба, прежде всего с точки зрения лётчика-испытателя – профессии, которая, как сейчас кажется, была предрешена мне ещё до рождения – очень не похожа на жизненные пути моих коллег в недавнем прошлом. Как и большинство современных российских специалистов, имеющих довольно высокую квалификацию в наукоёмких областях профессиональной деятельности, сегодняшнее поколение лётчиков-испытателей занято в основном не профессиональным совершенствованием, а борьбой за выживание в своём деле.
Но всё же любой ход событий всегда в какой-то мере обоюдосторонен. Так и в нашем труде: наряду с мрачным спадом вдруг забрезжили новые, в прошлом совсем не типичные для лётчиков-испытателей перспективы. Одна из них – тривиальнейшая и нужнейшая для всех людей во всех странах миссия: авиационные транспортные перевозки. Право, большинству из моих коллег есть что показать в этой бурно распространяющейся и пользующейся спросом, в особенности среди вновь образующихся частных компаний, деятельности: суровый многолетний профессиональный отбор приучил нас к постоянной, неизменно высокой требовательности к себе, а многопрофильная специфика лётной работы научила и холодной, но быстрой реакции на любые критические ситуации, и освоению всего самого передового в оборудовании современных самолётов и средствах навигации. Да и с английским языком – тоже вроде неплохо…
Большинство из нынешних моих коллег не реагирует на провокационные подначки типа: «испытатели-извозчики». Ведь любое дело, если оно объективно нужно людям, имеет свои грани профессионального интереса. А тем более – лётная работа, которую вполне можно совмещать с основной специальностью… Вот только не перепутать бы окончательно, где главное дело, а где – второстепенное!
И всё бы вроде хорошо: и экипажи лётную форму поддерживают, и деньги зарабатывают – отнюдь не из госбюджета. Да и на мир люди вдоволь насмотрелись бы… Если бы только «вдруг» не обнаружилось, что «тот» мир ни капли не проще и не слаще «нашего» – скорее даже наоборот… И при всей его суровости, ещё и очень непонятен – одного лишь овладения «их» языком для того, чтобы разглядеть: где и кто каких ямок понарыл, и как бы себе, споткнувшись, лоб на них не расшибить – уже оказывается недостаточно…
Когда в ноябре 1992 года меня глубокой ночью разбудил нежданно-оглушительный телефонный трезвон, мне, конечно же, и во сне не пригрезилась бы даже малая часть «приключений», которые за этим звонком последовали. В трубке я громко слышал близкий голос давнейшего другана Гудка – лётчика-испытателя фирмы Ильюшина Игоря Гудкова:
– Саня…, привет…! Ка-ак дела?
Его неторопливый, с длинными паузами говор сразу же напомнил курсантскую казарму в Армавирском военном лётном училище и нас обоих, лежащих в темноте после отбоя на двух вплотную стоящих железных койках и тоскующих по ушедшей в прошлое «гражданке». В такие моменты он обычно так же размеренно гудел мне на ухо о чём-то из «той» жизни, а я вслушивался в близкие нам обоим детали, из последних сил борясь с одолевавшим сном…
– !?… Дела ничего, нормально…
– Слушай, Шура, ты сейчас спишь?
– Гудок, посмотри на часы!
– А сколько у вас сейчас времени?
– А у вас? – я определенно начинал злиться!
– Да нет, я серьёзно. У нас сейчас полдень. Шура, я тут на «семьдесят шестой» остаюсь без второго, ты не мог бы полетать с месячишко, мне помочь? Только нужно быстро прилететь – дня через три-четыре. (К тому времени я уже несколько лет периодически «подлётывал» с ильюшинцами на ИЛ-76, в том числе и за рубеж).
– Так ты откуда звонишь-то?
– Из Новой Зеландии.
Я опять недоумеваю и раздражаюсь: то ли он не очень вовремя и неостроумно меня разыгрывает, то ли…
– Ну и как ты хочешь, чтобы я к тебе «быстренько подлетел»?
– С этим всё нормально. В среду наши на «девяносто шестой» из Шереметьево пойдут в Сингапур. Я с шефом договорюсь, они тебя прихватят. А я туда тоже «подскочу»…
Самым поразительным оказалось то, что именно так затем всё и вышло. Выполнив на следующий день в холодной ноябрьской мороси ещё один испытательный полёт на МиГ-29 у себя на фирме, через пару суток я, сидя в пилотском кресле ИЛ-76, поднимался в воздух уже из экзотического душно-влажного Сингапура. Примчавшись на свидание друг с другом из противоположных концов планеты, давние приятели – теперь уже в составе одного экипажа – понеслись дальше, навстречу новым странам и необычным впечатлениям…
Именно так – интересным и приятным приключением (учитывая казавшийся весьма неплохим обещанный заработок в одну с лишком тысячу баксов за месяц) поначалу воспринималась эта работа. Официально же это именовалось: работа по «мокрому» лизингу российского самолёта ИЛ-76, укомплектованного штатным, в полном объёме подготовленным к полётам на международных воздушных линиях, лётным экипажем и дополнительной (для обеспечения работы «в отрыве от базы») технической бригадой. С партнёрской стороны контракта арендатором воздушного судна выступала новозеландская частная чартерная авиакомпания «Пасифик Экспресс».
Начиналось всё у нас просто прекрасно: страны и континенты, словно в ускоренной ретроспекции «Клуба кинопутешественников», проплывали под крылом и невероятно ярким калейдоскопом отражались в объективе моей видеокамеры: живописные тропики юго-восточной Азии, изумрудно-бриллиантовая россыпь ночных огней вдоль арабских берегов Персидского залива, холодная надменность туманного Альбиона, жаркое дыхание песков и колоритная экзотика африканских флоры и фауны, пёстрое безумство нескончаемых южноамериканских карнавалов…
И вдруг во второй половине декабря мы «споткнулись». Сидим в Льютоне (это аэропорт, расположенный в пригороде Лондона) и никуда не летим: неделю, вторую… Наши «хозяева» объясняют: «Кристмас Холидэй». Рождественские каникулы празднует весь цивилизованный мир, и в это время никаких заказов на чартерные авиаперевозки ждать не приходится.
Ну, что же делать – мы ведь из «не совсем цивилизованного» мира – привыкли, что именно в конце года всегда в любой работе были самые большие авралы. Но коли так, то и мы готовы попраздновать эти самые «Кристмас», а уж затем, по неизменной русской традиции – заодно ещё и наш с детства самый любимый праздник, Новый год!
Правда, потихонечку весь экипаж начали одолевать сомнения: но ведь к Новому году должен подойти и срок окончания контракта, и полный расчёт. Какая уж дальше работа? И хотя романтика путешествий увлекает, да и деньги обещают вроде неплохие, но не может же это длиться неопределённо долго. Как в песне поётся: «Есть ещё у нас дома дела!»
Но пока выбирать не приходилось: деньги только обещали, а фактически платили крохи, да и не весь экипаж был с нами «на борту» – трое ребят из технической команды оставались дожидаться окончания нашего «трансконтинентального круиза» там, откуда он начался – на основной базе компании, в новозеландском городе Окленд. Так что нам пока не оставалось ничего иного, кроме как «на совесть» праздновать их Рождество.
Отзвенели и отпели англичане свой контрастно красочный (на фоне скучноватой сдержанности повседневных сероватых Британских стилей) «Мэрри Кристмас». Вот и тридцать первое декабря: для них наступили обычные будни, для нас же – черёд попеть свои песни. Добросовестно, с запасом «упаковавшись» всем по-русски необходимым для новогодней вечеринки джентльменским набором, мы полным коллективом оккупировали по такому случаю местный ресторанчик.
С нетерпением глядим на часы – скоро можно начинать. Но…!
Получен сигнал от местных представителей наших новозеландских «хозяев» – так называемой английской фирмы «Джетлиз Интернэшнл», в чьё распоряжение нас передала «Пасифик Экспресс»: быть готовыми по дополнительной команде срочно вылетать. Всерьёз в такое время никто из нас эту команду не воспринял, но, на всякий случай, Игорь дал экипажу общий строгий приказ: воздержаться пока от любого употребления алкоголя.
… В восемь вечера нам скомандовали – на вылет! Маршрут для начала – через Ларнаку (Кипр) в Израиль, Тель-Авив. Детали объяснят там, общая задача – доставка срочного груза в Африку. А по выполнению этого задания экипаж, якобы, вернётся из Африки в Новую Зеландию, и ему заплатят все долги.
В Ларнаке у нас была лишь короткая стоянка для дозаправки. Увидев там же наш аэрофлотовский ТУ-154, мы поспешили к его экипажу – поздравить по-русски с Новым годом, поинтересоваться: как сейчас в России, и погода, и вообще, все дела… Но аэрофлотовский экипаж был весь в своём обычном «бизнес-состоянии»: катя по бетону стоянки по направлению к своей «сто пятьдесят четвёрке» тяжело гружёные сумками тележки, они даже не остановились и лишь, посопев, перекинули нам по паре словечек через плечо. Мы их снисходительно поняли – всё же «наши люди» – и обижаться не стали…
Новый год по всем измерениям – Московскому, Гринвичскому, поясному и местному – мы встретили в воздухе. И с этого момента начался кошмар, в результате которого вместо «одного-двух месячишков непыльной работёнки», мы смогли вернуться домой лишь через полгода, угнав из Южной Африки свой самолёт…
В пыльном, почти лишённом растительности, огромном аэропорту Тель-Авива «Бен Гурион» нас встретили представители частной израильской компании «Маман» и предложили, не теряя времени, приступить к погрузке. Мы попросили уточнить назначение и все детали рейса. А когда поняли, что же там за груз, то просто онемели: от нас требовалось доставить в Луанду, столицу мучающейся уже шестнадцать лет в огне непрекращающейся гражданской войны Анголы, сорокатонный груз оружия и боеприпасов израильского производства.
Наш экипаж встал «на дыбы». Но они нас тут же загнали в угол. Сначала посулили неплохой денежный бонус. Мы не стали «раскатывать губы», и в конечном результате оказались правы: никто никогда этих дополнительных денег нам так и не заплатил. Затем они предложили официально обсудить наш отказ в свете действующего контракта (не нами подписанного), предупредив, разумеется, о всей полноте ответственности экипажа: юридической, материальной и прочих.
Отказываетесь?
Тогда, будьте любезны, решите: кто и каким образом оплатит неустойку за срыв контракта. Или же, как виновные, вы понесёте ответственность в соответствии с законами той страны, на территории которой в данный момент находитесь.
Конечно же, детального знатока всех такого рода юридических тонкостей вообще и нашего контракта – в частности, в экипаже не нашлось. А они нам показали бумаги и популярно объяснили, что наш контракт возбраняет лишь те воздушные перевозки, в которых характер груза или иные обстоятельства несут прямую угрозу безопасности полёта, или же противоречат нормам лётных правил.
Апеллировать было не к чему: никакие наши наставления по производству полётов таких ситуаций не предусматривали, груз же, несмотря на его характер, был упакован в соответствии с международным стандартом безопасности авиационных перевозок «IATA»: отдельно – боеприпасы, в одних коробках – оружие, в других ящиках – взрыватели. Никаких же иных ограничений: ни по ареалу перевозок, ни по характеру груза, ни, тем более, по моральным или политическим «противопоказаниям» – наш контракт, подписанный в Москве отнюдь не нами, а вновь взращёнными «чиновниками-бизнесменами», не предусматривал в принципе.
В долговую яму израильской тюрьмы садиться никто из членов экипажа не хотел. А впереди было обещанное возвращение в Окленд и оттуда – домой.
Выбора не было!…
Уже перед самым вылетом, при подаче флайт-плана, нам дали «ненавязчивый совет»: так как каирская зона с территории Израиля никакие борты в воздушное пространство Египта не пропускает, нужно забить в компьютер два флайт-плана: Тель-Авив – Ларнака и Ларнака – Луанда.
Почувствовав возможность очередного подвоха, мы уточнили:
– Ну хорошо, скажем – мы подали два разных флайт-плана. А дальше что, как на самом деле лететь-то?
– А так и лететь, – был ответ, – отойти в зону Кипра, чтобы убедить египтян, что вы идёте из Ларнаки, а уж оттуда в воздухе повернуть и, не садясь, идти дальше на юг через Каир.
– Сволочи! – выругался я мысленно. Топлива на маршрут и так на пределе, а тут ещё из-за их трюков нам крюк в пол-Средиземноморья загибать. Но спорить уже не было сил. И тогда мы подумали: да и чёрт с ними, наколются – так они сами. Полетим – как говорят…, а подопрёт остаток – сядем на запасной, благо почти над всей Африкой ПМУ. И пускай там они сами переплачивают за лишнюю посадку!
Но всё вышло хуже: это были ребята из тех, которые сами наколют любого. Я уже не помню точно, кто из них и когда нам эдак с хитренькой улыбочкой, как бы невзначай, заметил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25