Первый раз увидев в пятом классе фотографию этого индийского чуда, Чира был потрясен гармонией форм и пропорций. С тех пор индийская гробница навсегда осталась для него эталоном красоты.
Закончив усыпальницу, Чира начал рисовать рядом море, идущий по нему красавец лайнер, изломанные крылья чаек над волнами, восходящее солнце над горизонтом. И над морем нависший каменный утес, а на нем две человеческие фигуры. Один из них, помощней, обнимал за плечи другого. По каким-то неуловимым признакам Маркел понял, что это сам Чира с братом.
А тот все рисовал. В нижнем углу появилась пальма, а рядом красотка в откровенном купальнике и с ананасом в руке. Места для рисунков не хватало, и он перешел к другой стене, поменьше. Теперь это была Африка, баобаб, раскинувший свои корявые ветви над землей, далекие силуэты жирафов и несущийся вперед на зрителя косматый повелитель зверей - лев. А на переднем плане дожидался его с ружьем в руках охотник в тропическом шлеме и шортах. Еще мгновение, и он спустит курок.
"Вот она, мечта Суслика!" - понял Маркел.
Закончив свой шедевр, художник отошел к другому простенку между окнами, и вскоре на белой известке появился несущийся под ветром парусник и над ним лицо смеющейся женщины, очень красивой, с аккуратной короткой прической крупными волнами. Маркел не знал, кто она, думал, что это просто плод фантазии Чиры, но на самом деле тот воскресил в рисунке убитую им женщину из саратовского джипа. Она получилась действительно как живая, он заставил ее смеяться, дышать. Фотографическая память, доставшаяся ему в наследство от отца, запомнила даже небольшую родинку на левой щеке и замысловатую форму многоярусных сережек.
Закончив этот портрет, Чира отошел к своей кровати и, упав лицом в подушку, замер. Маркел же наоборот встал, долго ходил от стены к стене, смотрел на его работы. Потом молча оделся и вышел на улицу.
- Ты куда? - крикнул ему вслед Моня, но вожак компании ничего не ответил, только хлопнула снизу входная дверь.
- К рыжей побежал, - глухо отозвался Чира, приподняв голову, и тут же снова уронил ее на подушку.
А вернувшийся в город Глеб уже подъезжал к своему тупичку, когда заметил скопление машин около гаража. Резко свернув в сторону, он остановил машину на стоянке у соседнего дома. Заглушив мотор, взглянул на Баллона. Обычно невозмутимый, тот на этот раз был явно встревожен.
- Надо бы сходить и посмотреть, что там, - сказал Глеб.
Баллон его понял и молча вылез из машины. На секунду остановившись, он прикурил сигарету и не торопясь пошел к гаражу.
Первое, что он понял, подойдя поближе, - все машины были милицейские. Это еще ничего, ментов они боялись гораздо меньше, чем нечаевских бандитов. Рядом с машинами стояла немногочисленная групка людей, человек двадцать, судя по легкомысленной одежде, явно из соседних домов. Баллон несколько секунд прислушивался к оживленным переговорам ротозеев, но ничего не понял и осторожно спросил какого-то мужика в осеннем пальто, но без головного убора и с пустым ведром из-под мусора.
- Что случилось?
- Стреляли, - объяснил тот, уже трясясь от холода, - пальба стояла как на фронте, а потом три машины отсюда быстро уехали, все не наши, джипы.
- Убили кого? - продолжал интересоваться Баллон.
Мужик пожал плечами. Он и сам стоял уже битые полчаса, дожидаясь, когда же начнут выносить трупы.
- Наверное. Что же, зря стреляли, что ли?
- Убили, убили, - подтвердила толстая старуха, в неряшливо подвязанном старом платке и пальто с вытертым каракулем. Кивнув в сторону стражей порядка, она добавила: - Я сама слыхала, как один другому сказал: "Крови много". Вот.
Баллон уже собрался уходить, но тут одна из милицейских машин круто развернувшись уехала. Рядом в машину начал грузиться другой экипаж. Баллон заметил среди милиционеров знакомое лицо соседа по улице и, рванувшись вперед, перехватил его у самой двери.
- Серый, что случилось? - спросил он, хватая парня за рукав.
- А, это ты, Андрюха! - узнал его милиционер и, быстро оглянувшись по сторонам, торопливо ответил: - Да постреляли тут хорошо.
- Убили кого? - не отпускал Баллон. К нему приблизился тот самый любопытствующий старичок с мусорным ведром, навостривший посиневшие от холода уши.
- У тебя закурить есть? - спросил милиционер. Пока Баллон отсыпал ему из пачки сигарет, тот все тем же торопливым тоном сообщил: - Да нет, никого не убили, только ранили. А потом этот парень захватил зачем-то автобус и грохнул мужика. Ну ладно, мне пора, а то уже косятся.
Он кивнул в сторону нескольких милиционеров с офицерскими погонами на плечах и полез в патрульный автомобиль. Через несколько секунд тот отъехал, а Баллона начал донимать упрямый дедок. Он не все расслышал и теперь дергал парня за рукав куртки.
- Слышь, сынок, что он тебе сказал? Трупы есть?
- Есть, батя, есть, - отозвался, уже разворачиваясь, Баллон. - Семь человек перестреляли.
- Да ты что?! - восхитился дедуля, хотел спросить что-то еще, но Баллон уже торопливо шагал назад к машине Глеба.
Его рассказ вызвал у друга мало радости. Выругавшись, он с досадой ударил ладонями по рулю.
- Ушел он или нет?!
Главное, что его интересовало, - судьба денег, а не Демы.
- Ладно, поехали, поищем его. В какую сторону он угнал этот автобус?
- Да черт его знает. Серый не сказал, там его начальство над душой стояло, пасли.
Они колесили по улицам города. Заехали к Деме домой, но мать ничего не знала о судьбе сына, только все жаловалась, что он часто стал не ночевать дома, а она же волнуется. Еле вырвавшись из этой пропахшей лекарствами квартиры, друзья снова занялись поисками. И чисто случайно наткнулись на скопление машин на самой окраине города. Пустой автобус, вписавшийся в дерево, и скопление милицейских мигалок на машинах подсказали им, что это как раз следы Демы. Они попробовали проехать через мост, но их не пустил милицейский патруль.
- Нам машину надо ставить, - попробовал убедить постового Глеб, но сержант с бляхой ГАИ мрачно ответил:
- Ну если хотите пулю в лоб, то идите пешком. Один в автобусе уже схлопотал девять граммов ни за что ни про что.
В это время со стороны гаражей показались два милиционера с автоматами на плечах.
- Ну что? - спросил их гаишник.
- Да фиг там найдешь в таком лабиринте. Сейчас проводник должен подъехать с собакой.
"Значит, Дема жив", - понял Глеб. На его глазах овчарка кинолога потянула в сторону кладбища. И тогда, развернув машину, Москвин окружной дорогой подъехал к противоположной стороне кладбища и, выйдя из машины, стал ждать. Он даже не подозревал, что совсем недавно точно так же стоял здесь их главный враг Нечай, ожидая окончания своей облавы.
Лишь когда невдалеке от них послышался собачий лай и замелькали светлячки фонарей, Глеб и Баллон уехали прочь.
- Куда теперь? - спросил Баллон.
- В "контору", - ответил Глеб.
24.
А кольцо вокруг "волчат" сжималось все туже. Выяснив у Демы все, что ему было надо, Нечай распределил роли так. Рыдя должен был заняться главарем, Фугас - "конторой", а еще один из боевиков по кличке Банан домом Баллона.
Подъехав к одному из подъездов дома, где жил Глеб, Рыдя вышел из машины и, оглянувшись по сторонам, коротко свистнул в сторону беседки, где темнели чьи-то фигуры. К нему тут же шустро прибежали трое парней.
- Тебя, кажется, Пахомом кличут? - спросил Рыдя, с трудом припомнив одного из них.
- Да, Рыдя, точно! - радостно осклабился тот. И он, и два его дружка давно сидели на игле и как-то уже помогали Рыде искать одного борзого пацана, решившего по совету сидевшего брата убить самого Нечая.
- Кто с тобой?
- Чебанок и Зуда.
- Ты Глеба знаешь? - продолжал допрашивать Рыдя.
- Москвина? - удивился Пахом. - А как же, в третьем подъезде живет.
- А Баллона?
- Тоже. Дружбан его первый, все на "зилке" ездит.
- Ну, а такого Маркела, Чиру? - все допытывал Рыдя. Подошли и два других бригадира, Фугас и Банан. Пахом пожал плечами, зато подал голос Чебанок:
- Я их знаю. Маркел забойщиком теперь у центровых, а эти с ним на речку приходили.
- Ну хорошо, ты пойдешь с ним, - Рыдя показал на Фугаса, - а ты с Бананом, ну а мы здесь Глебчика подождем. Поговорить надо.
Пару минут командиры еще совещались, а потом все машины отъехали от дома. Пахом и Рыдя поднялись в подъезд.
А в "конторе" все оставалось по-прежнему. Правда, Чира поднялся и теперь сидел в дальнем углу на табуретке рядом с телом брата и, казалось, не обращал ни на что внимания. Моня же штопал свою куртку, близоруко щурясь, вдевал очередную нитку в толстую цыганскую иглу. Вскоре после ухода Маркела, им овладело странное, тягостное беспокойство. Пару минут он терпел, потом оделся и сказал Чире:
- Пойду подышу немного.
Ночь была холодной, ветреной. Луна то появлялась из-за облаков, то скрывалась, погружая землю в непроглядный мрак. И вся эта сумрачная, дикая картина была полна такой безысходности, что страх Мони перерос в ужас. Уже не соображая ничего, он кинулся прочь от здания, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, натыкаясь на деревья и заборы, продираясь сквозь кустарники и бредя по щиколотку в обширных осенних лужах. Где он, что он, почему это происходит с ним, он не понимал. Сердце колотилось на пределе, легкие задыхались, не успевая подавать воздух, а в голове вместе с пульсом бешеной лихорадкой колотился страх. Лишь когда силы оставили его, Моня начал понимать, что лежит на каком-то пригорке под моросящим мелким осенним дождиком. Он огляделся по сторонам и с ужасом увидел знакомый двухэтажный дом. Бог знает сколько времени бегая, он умудрился вернуться к этому, как понял Моня, проклятому месту.
Стоя на коленях, он минут десять смотрел на освещенную лунным светом темную махину здания, а потом поднялся и пошел к нему. Страх по-прежнему жил в нем, но убегать уже не было ни желания, ни сил.
Глеба он встретил безразличным взглядом, казалось, что его больше занимает порванная куртка. Чира же наоборот поднял голову и напряженно следил за приехавшими парнями. На этот раз в "контору" поднялись оба, и Глеб, и Баллон.
- Демы не было? - первым делом спросил Москвин.
Моня отрицательно замотал головой.
- А Маркел где? - удивился Баллон.
- В город пошел, к рыжей своей, - нехотя ответил Моня.
Тут оба городских заметили настенные росписи Чиры. Баллон даже присвистнул от изумления:
- Вот этот да!
Разглядывая картины, они переходили от одной стены к другой, и на время даже забыли, зачем приехали. Из задумчивости их вывел голос Мони:
- Что это Демы с Зубатиком нет? Не случилось ли чего?
Тут наконец Глеб очнулся, переглянулся с другом. То, что он собирался сделать, было логически оправдано, но даже Глебу с его предельно развитым эгоизмом нужен был какой-то толчок, повод. И ему в этом невольно помог Чира. Все так же пристально глядя на Глеба, он заявил:
- Это ты убил его.
Чира не сказал кого, но все поняли, что речь идет о Поньке.
- С чего это ты взял? - ухмыльнулся Глеб, а про себя подумал: "Неужели разобрался с ампулами?"
Но Чира заговорил совсем про другое.
- Это ты придумал все. Если бы не ты, мы бы не пошли к складу и солдат не начал стрелять. Его надо было везти в больницу, а ты не дал. Из-за тебя он сел на иглу. Это ты во всем виноват. Если бы не ты, он был бы жив.
- Конечно, жив и за решеткой, - весело поддержал его Глеб, усаживаясь на кровати Зубатика. Под ним ошалело пискнул один из спящих котят. Глеб отшвырнул его в сторону и продолжил разговор: - Или нищим на нашем рынке. Помните, как баулы челнокам таскали? За две буханки хлеба в день.
- Лучше голодным и в тюрьме, чем вот так вот, - Чира кивнул головой на закрытое одеялом тело брата. Он по-прежнему с ненавистью глядел на главаря.
Несколько секунд они молчали, затем Глеб поднялся, его худощавое, некрасивое лицо передернула кривая ухмылка. Демонстративно, не торопясь, он достал из кармана пистолет, передернул затвор. Но Чира резко взмахнул рукой, и остро блеснувший металлом нож полетел в Москвина. Чира давно уже не тренировался, почти сутки держался на одной анаше. Нож в сердце не попал, угодил в левое плечо. Глеб вскрикнул, выстрелил, но его пуля ушла в потолок, а Чира уже снова поднимал руку. Выстрел Баллона опередил его. Пулей художника откинуло назад, на кровать, где лежало тело Поньки, нож выпал из руки и, загремев, упал на пол. Судорожным усилием Чира перевернулся лицом вниз, попробовал подняться, но подскочивший Баллон дважды выстрелил ему в затылок. Чира так и замер, стоя на коленях перед смертным ложем брата и положив окровавленную голову на его кровать.
Убедившись, что он мертв, Баллон подошел к Глебу:
- Ну что, сильно тебя зацепило?
- Не знаю, - прохрипел тот и, сморщившись, попросил: - Выдерни нож.
Баллон упершись левой рукой в грудь друга правой выдернул лезвие. Москвин, морщась, начал раздеваться. А оглянувшийся по сторонам Баллон вдруг заметил, что в комнате есть еще один свидетель. Вжавшись в угол между кроватью и стеной на них с ужасом смотрел Моня. В руках он по-прежнему держал недочиненную куртку и остатки сломанной иглы. Баллон усмехнулся и двинулся на еврейчика.
- Ну что выпялился, жидяра? - весело спросил он. - Тебе пора, собирайся.
Чем ближе подходил Баллон, тем больше Моня натягивал на себя куртку. Он еще увидел, как на него поднимается ствол пистолета, но снова смотреть в черный зрачок смерти у него уже не было сил. Баллон дважды выстрелил в овал головы, прорисовывающейся из-под плотной материи куртки, но мог бы этого и не делать. На секунду раньше выстрела сердце Мони разорвал страх.
Глеб даже не оглянулся на грохот за своей спиной. Скривившись, он разглядывал рану. Лезвие попало в плечевой мускул, жизни эта рана не угрожала, но была большой и болезненной, на лице у Москвина выступил обильный пот.
- Там у них должны быть бинты, посмотри, - он кивнул Баллону на верхний ящик тумбочки Маркела.
Процедура перевязки заняла много времени. Баллон не имел такой сноровки, как его шеф, и несмотря на все усилия кровь так и проступала через белые бинты. Кое-как им вдвоем удалось с этим справиться, но левая рука и плечо Глеба превратились в огромный кокон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22