Или тайная неразделенная любовь, или явная, или разделенная, но потом отвергнутая. А ведь есть же где-то счастливчик... Или даже здесь...
– Толковая девушка, да? Замужем? – вскользь интересуюсь я.
– Да вроде нет пока, – нехотя отвечает начальник смены, нервно оглаживая усы.
Что, почувствовал во мне соперника? А как же кольцо на твоей правой руке? Ладно, дружок, не волнуйся. Через неделю я уеду, а Элли останется здесь. Впрочем... Правильно сделал, что почувствовал.
– Почему вы гоняете ее в ночные смены? – неожиданно обрушиваюсь я на Белобокова. – Такие девушки должны по ночам спать, а не за дисплеями стареть раньше времени. Красоту беречь надо! Ее назначение, как известно, мир спасать, а не план вашего задрипанного ГИВЦа!
– Да она сама захотела! – оправдывается опешивший от неожиданности начальник смены. – Как раз после того, как эти приступы начались. Сказала, что третья смена ей удобнее... по личным обстоятельствам.
– Да-да, сама, – подтверждает неслышно появившаяся за моей спиной Элли. Белый, накрахмаленный до хруста халатик очень идет ей. Я давно уже заметил: красивым девушкам все к лицу. И смотрит на меня она теперь явно с любопытством. Как это я кстати ругнулся...
– Мальчики, идемте чай пить! – подхватывает нас под руки Элли и ведет в «тихую». Интересно, что это могут быть за личные обстоятельства, из-за которых молодая красивая женщина проводит ночи не в теплой постели... с кем-нибудь... а за терминалом «кольца»?
Я с сожалением оглядываюсь на ближайшую «еэску». Светодиоды мигают на ней, как на новогодней елке. Хоть шампанское открывай. Но... проявлять слишком много любопытства тоже не следует. Вирусогеном может оказаться любой из этих довольно милых молодых людей и важно его не спугнуть. Любой. И даже Элли...
Чай приготовлен на широком двухтумбовом письменном столе. Чистая салфетка, сухарики... Недурственно. Чувствуется женская рука.
– Присаживайтесь, – предлагает мне кожаное кресло во главе стола Белобоков.
– Спасибо. Полагаю, это место должна занять хозяйка, – вежливо отказываюсь я, усаживаясь на хлипкий стул рядом. И тут же ловлю благодарный взгляд Элли. Между прочим, уже второй за последние пять минут.
Я, кажется, правильно сделал, согласившись на чаепитие. Здесь можно узнать больше, чем в машзале.
– Эл, а ты и сегодня будешь играть в доктора Айболита? – спрашивает черноволосый коренастый оператор, подтаскивая от соседних столов еще пару стульев.
– Нет! – коротко отвечает девушка и поясняет мне, как новичку в компании: – Это я целый месяц пыталась вылечить «Эллипса». Или хотя бы узнать, чем он болен. Но ничего у меня не получилось... – Элли наливает в разнокалиберные чашки заварку из пузатого керамического чайника и пододвигает ко мне сухарницу: -Угощайтесь. Свеженькие!
Я быстро протягиваю руку, и наши пальцы на мгновение соприкасаются. Интересно, обратила она на это внимание или нет? Какие розовые у нее ногти... Коротко подстриженные и покрытые бесцветным лаком. Совсем немодным в данное время. Или даже совсем голые? Ну да при таких «внешних данных» за модой можно не следить. Она и в халатике королева. А уж в вечернем платье... Или еще лучше...
Элли, словно прочитав мои не успевшие родиться мысли, вдруг строго смотрит на меня и спрашивает:
– И какими ожидаются результаты инспекции? Вы не будете судить нас слишком строго?
Милая девочка! Да не это должно волновать тебя сейчас! Тебе о замужестве надо думать, а не о результатах инспекции! Молодость скоро пройдет, как с белых яблонь дым, и с чем ты останешься? С прекрасными результатами инспекции? Красота – она вроде бумажных денег, а жизнь – галопирующая инфляция. И чтобы не очутиться через десяток лет у разбитого корыта, эти деньги нужно как можно быстрее обменять на «хорошо обеспеченное будущее». В крайнем случае на любовь, но – с гарантией. Заверенной штампом в паспорте...
– Трудно сказать. Меня беспокоят эти приступы. Хорошо, если они вызваны ошибкой в программном обеспечении сетевого обмена. Тогда после размыкания «Эллипса» и включения компьютеров в гиперсеть с ее совершенно другим ПО припадки сами собой прекратятся. Но если это – скрытый дефект одной из машин? В «Неводе» сразу же появится существенных размеров дыра. А не хотелось бы.
Элли наклоняет голову и смотрит на меня чуть искоса, словно кокетливая десятилетняя девочка. И этот взгляд ей очень идет.
– А когда вы собираетесь забрасывать в море информации свой «Невод»?
– Через месяц. Но ошибку нужно найти раньше. У вас есть какие-то...
– Я просто так спросила, – перебивает меня Элли. – Из женского любопытства. Алик, еще чашечку? Ты у нас любитель чаи гонять.
Кажется, мой ответ ее встревожил. Хотя ничего нового я не сообщил. Срок включения гиперсети давно известен. Небось, и обязательства по досрочной подготовке компьютеров к включению приняты. Так что же ее взволновало?
Я смотрю сбоку на маленький, чуть вздернутый носик, перечеркнутый тоненькой черной полоской ресниц, отхлебываю мелкими глотками горячий чай и вдруг думаю: «А все-таки хорошая у меня работа. И эти надоевшие командировки, и бесконечные ночные смены... Во всем есть скрытый положительный смысл. Может быть, и чаепитие – не случайно? И эта красивая
девушка рядом, на расстоянии локтя – тоже? И загадочный вирус...»
– Скажите, а давно начались приступы лихорадки? – спрашиваю я у Белобокова. Кажется, ему не нравится, что Элли так много со мною разговаривает. Да и двум другим парням тоже. Я их понимаю. Приехал столичный хлыщ и обхаживает красивую провинциалочку. С известными намерениями.
– Месяца через два после повреждения кабеля. Вначале это повторялось не каждую ночь, поэтому первые приступы сочли за случайные сбои в обмене. А уж потом... Можно журнал дежурств полистать, там должно быть как-то отмечено.
Ну конечно. Как это я сам не догадался? В журнале наверняка должно быть что-нибудь интересное. А вдруг это все-таки компьютерный вирус? С замедленным действием, вроде того, которым вызывается СПИД? Только такой, наверное, и может преодолеть мощную иммунную систему современных сетей. Сколько возни было, пока ее отладили. И вот теперь – все сначала...
С трудом дождавшись конца чайной церемонии, я прошу у Белобокова журнал.
– Он вообще-то у нас... в довольно свободной форме ведется, – озадаченно трет он ладонью высокий, с едва намечающимися морщинками, лоб. – Молодежь иногда развлекается. Поскольку за все время существования этого уникального издания вы – первый посторонний читатель... В общем, на форму не обращайте внимания. А содержание абсолютно правдиво, без вымысла и умолчаний. Цензура у нас начисто отсутствует. Вам, насколько я понимаю, нужен предпоследний номер?
– Тот, в котором завязка драмы. Окончание ее, насколько я понимаю, будет дописано в ближайшее время.
Выходя вслед за Белобоковым из «тихой» комнаты, я оглядываюсь. Элли собрала в пластмассовую коробку чашки и теперь вытирает стол фланелевой салфеткой. Брови ее насуплены, взгляд сосредоточен. Как будто она не со стола убирает, а к прыжку с десятиметровой вышки готовится. Что же ее так встревожило? Уж не мои ли слова о скором окончании драмы? Стоп, стоп. Видно, это у меня уже профессиональное: подозревать первого встречного и за каждым кустом видеть вирусогена. Просто у девочки какие-то неприятности личного свойства. Никакая красота от них, к сожалению, не спасает. Скорее даже наоборот, способствует.
– Вы можете посидеть за моим столом, – говорит мне Белобоков, вручая большую тетрадь в синем дерматиновом переплете. – Здесь все-таки потише, чем в зале. А я, с вашего позволения, займусь делами. У нас что-то «еэска» засбоила.
Белобоков исчезает постепенно, словно Чеширский кот. Дверь за ним уже закрылась, а голос все звучит:
– Хотим распотрошить ее и посмотреть, что там такое приключилось...
Я открываю журнал. На первой странице – крупная косая надпись красным фломастером: «Уаа, уаа, уаа! Наш подопечный, наконец-то, издал первый крик. Ура! Предлагаю это дело отпраздновать.
6 апреля, 2-я смена. Мальчики, я тоже хочу! Но в субботу у меня опять вторая! Давайте в пятницу, а? И кто из вас догадался первой строкой записать «уаа, уаа!»? Три тысячи поцелуев!»
Подпись неразборчива, но я уверен, это Элли. Какой у нее красивый почерк... В школе, наверное, отличницей была. И кому же, интересно, достались поцелуи? Я бы на месте этого счастливчика потребовал один, но настоящий.
«3-я смена.
Кто стырил ТЭЗы из моего стола? Положь, где взял, а не то хуже будет! И потом, когда вы уже научите младенца говорить? Мне это «уаа, уаа» и дома уже во как надоело!
7 апреля, первая смена.
Меняю три тысячи бумажных поцелуев на один, но – натуральный! Предлагаю перенести крестины на воскресенье. Заодно и разочтемся...
7.04. 2 см.
Дима, но-но! Не шали! А то будешь сам уаа-уаа!
3-я смена.
Последний раз спрашиваю: где мои ТЭЗы? Они, кстати, оба неисправны. Блуждающий отказ. Слушай, Тимур, как починишь – подбрось мне их обратно в стол, лады?
8 апр. 1 см. Какой идиот вчера раскрутил гайки оптических соединителей на контролере обмена «Эльбру-са-8»? Мы всю ночь искали причину сбоев! И на «Микротехнологии», кстати, тоже! К ответу!
2 см. Чьи ТЭЗы уже неделю валяются на моем сейфе? К тому же неисправные... Забирай, Маша-растеряша!
3-я смена. Это не мои ТЭЗы! Мои фурычили! Сам ты Маша!
9 апреля, 1 смена. Коллеги предыдущей смены! И как это вы умудрились вчера ничего не напортить? Задачка геологов прошла как миленькая, всего за 4 часа. И только благодаря тому, что вы в этот раз не прикасались к машинам!
2 смена. Вставь новые предохранители и успокойся, никому твои ТЭЗы не были нужны. А что ты там пел про «блуждающие отказы»? Все врут календари?»
Я перелистываю несколько страничек, так и не выяснив, добился ли этот нахал от Элли поцелуя. Белобоков прав, читается журнал дежурств почти как художественный. Ишь ты, писатели... Это они все перед Элли выпендриваются. Что же, работай я здесь – делал бы то же самое, в первых рядах. Как же она еще не замужем? И не была?
«16 апреля, 2 см. Обмен в „Эллипсе“ нарушен. Проверили оба „Эльбруса“ – они в порядке. Наверное, обрыв на линии. Но „еэски“ тоже не мешало бы протестировать по полной программе.
19 апреля, 3-я смена. Обращаю внимание руководства на то, что половину задач без работающего «Эллипса» мы решать не сможем. А это – 80% всех договорных работ. Зреет большой скандал. Администрация свои шесть окладов все равно получит, а наша премия? Тю-тю? Доброжелатель.
20.04. 1 смена. Когда «Эллипса» еще не было, мы все задачки решали. Правда, искусство программирования было на высоте. Потому и за премию никто не беспокоился. Так что – упяред! Дерзайте! Или вы только дерзить способны? Администратор».
А вот и почерк Элли:
«Мальчики! Кто починил мою настольную лампу? Спасибо!»
Раздавать тысячами поцелуи она уже не решается. Нацеловалась... Ага, вот то, что я ищу:
«28.04. 3 см. Сегодня, между 23-48 и 00-27, наблюдался странный мерцающий сбой. „Эллипс“ по непонятной причине приостановил ввод задачи (этой самой, для геологов) и начал сопеть в тряпочку. На укоры не реагировал. Заработал, как ни в чем не бывало, лишь после того, как Антон послал его по адресу и дал кулаком в морду. Может, опять на линии неполадки?
29 апреля, 1 смена. «Эллипс» отпахал всю смену, как папа Карло. Видимо, воспитательные меры были выбраны правильно. Антон, да ты у нас Макаренко, оказывается!
2 смена. «Эллипс» крутится, как никогда. А может, он у вас просто соснул маленько? Вместе с вами?
3 см. Скептики могут остаться на ночь и убедиться сами! Сегодня «Эллипс» дрых на 16' дольше. Еле-еле успели потом все посчитать. Кстати, система обмена во время «сна» работала на всю катушку. Что бы это значило, а? Кто-нибудь просекает?
30 апреля. 1 смена. Ребята, у вас там привидение или массовая галлюцинация (что, в общем-то, одно и то же). «Эллипс» никогда так хорошо не кувыркался, как вчера и сегодня».
Я перелистываю еще несколько страничек. Должны же у них быть какие-то соображения по поводу происходящей несуразицы. Не сразу, небось, махнули на причуды «Эллипса» рукой и начали преспокойно обсчитывать задачи в свободное от приступов время.
«26 августа, 3 см. Приступ лихорадки продолжался 2,5 часа. Битье по методу Кошелькова уже не помогает. Зато картинки показывает... Красивые женщины в натуральном виде. Формы – закачаешься! Куда там всем этим „мисс-...“!»
Что это, очередная хохма? Или действительно в мчащихся по световодам «Эллипса» потоках информации есть какой-то смысл?
«27.08. 1 см. Алик! Готов завтра отдежурить за тебя! Безвозмездно! Только расскажи, как ты это делаешь?»
Подпись, как обычно, неразборчива. А вот имя Алик, кажется, уже произносилось сегодня, во время чаепития.
Перелистав журнал до конца и не обнаружив больше ничего интересного, я выхожу из каморки. Настроение, как никогда, скверное. Впервые за несколько лет работы я не знаю, что делать. Если перекачиваемая во время приступов информация небессмысленна, то дело не в ошибках системы обмена. Это все-таки вирус. Но ловить его сейчас нельзя, вход в систему закрыт. А выискивать паразита среди миллиардов бит информации потом, когда припадок кончится, – дело крайне неблагодарное. Тем более, что, если это и вирус, то совершенно нового типа. А времени у меня – меньше шести суток.
Машинный зал – в полубессознательном состоянии. Ровно гудит система охлаждения, полыхают малиновым указатели перегрузки сети обмена, но принтеры и загрузчики бездействуют. Кома.
Алик, помнится, длинен и белобрыс. Вот он, склонился над монтажным столиком. Тонкая шея в прыщах, свалявшиеся волосы... Что же ты, Алик? Следить за собой надо. Особенно, когда рядом такие девушки работают...
– Простите, можно вас на минутку?
–
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14