— Да и здесь, наверняка, так же. Просто наши подсластили пилюлю американцам и сделали одуренный жест доброй воли. Ваша Аляска, все равно она ваша, а наша Европа, все равно она наша. И все.
— Что ж они такие вещи подписывают?
— А что ты сделаешь? Америка с Японией воюет, им сейчас не до Союза. Им на два фронта воевать нельзя. А Сталину надо Европу переварить. Так что мир нужен всем. Вона, и нерушимый, и вечный, и окончательный… Насколько я знаю политиков, это ненадолго.
Вовка, сидевший у самого входа, на свету, с цыганской иглой в руках, проколол палец и чертыхнулся.
— Дима, хватит, достал уже. Я опух от твоих цифр, потом дочитаем.
— Ты что, не хочешь знать подробно историю этого мира? Нам же здесь жить.
— Дима, это ты у нас фанат всяких примочек. А я и нашей истории почти не знал, мне в школе еле четверку поставили, и ничего. Жил точно так же, как и ты. И здесь все эти даты нам все равно не пригодятся, так что давай потом.
— Потом так потом, — не стал спорить Димка и сладко потянулся. — Потом будет суп с котом. Ты там аккуратно штопаешь?
Вовка хмыкнул.
— Ты, это, аккуратно штопай. Тщательно. — Отдав столь ценное указание, Димка улегся на спину и закрыл глаза.
Заканчивались последние приготовления к походу. Снег почти везде сошел, дни стали ощутимо теплее; в такую погоду можно было ночевать и на открытой земле — главное развести огонь и не забывать переворачиваться, чтобы не застудить легкие. Осталось еще несколько дней: окончательно подогнать самодельные рюкзаки, упаковать силки и Остатки сушеной провизии, уложить либо оставить ту нехитрую утварь, которой они умудрились обрасти в пещере за долгие месяцы зимовки; удивительно, как много барахла копит вокруг себя человек. Заготовить сменную обувь. Самодельные бурки, которые кроили из одеял, оторванных рукавов, любых мало-мальски плотных тряпок, быстро рвались на камнях и сучьях. Даже простеганная несколько раз обувь долго не выдерживала, и приходилось ремонтировать ее снова и снова. Лапти вообще мало на что годились — возможно, не хватало квалификации. Настоящая подошва, не говоря уже о ботинках, ценилась очень высоко. Приторочить, прикинуть, заштопать, отремонтировать, грамотно распределить вес, снять с книжек жесткие обложки — неудобно укладывать, не свернешь, да и лишние граммы, наловить на дорогу рыбки, насушить первых полезных цветиков-цветочков и прочее, прочее, прочее.
Идти предстояло очень далеко. Самое малое, несколько месяцев; а то и еще одна зимовка ожидала их впереди.
Идти они решили к Москве.
ГЛАВА 22
А в Москве накануне густыми хлопьями падал снег.
После той теплой, подтаявшей слякоти, что стояла на улицах в феврале, это было великолепно. Сергей и Настя вышли из электрички. Причина была веской — за окном белел сказочный зимний лес.
Снега оказалось много, местами по колено, и он очень красиво, с переливами искрился; все деревья были усыпаны снегом, каждая веточка окутана мерцающими кристаллами, заиндевевшими мохнатыми чудовищами стояли ели, раскинув пушистые лапы, и ничто не могло нарушить их покоя. На земле белый покров лежал нетронутым. Лишь в одном месте Сергей заметил следы — не то собаки, не то зайца. Настя убеждала, что это был заяц, она это наверняка знает, но Сергей почему-то сомневался, что в Подмосковье, тем более таком ближнем, водятся зайцы. Хотя… может, и водятся.
Настя, с которой он познакомился совсем недавно, на удивление легко согласилась поехать в лес и даже взяла дома бутерброды и термос с горячим чаем. Оделась она очень тепло и еще Сергею дала свою жилетку: «А то замерзнешь, ведь вы, мужчины, такие нежные». Сергею было приятно надеть вещь Анастасии, и они поехали гулять.
И вот они идут по тропинке куда-то вглубь, грызут яблоки и болтают. Сергею было совсем не холодно, равно как и Насте. Она выглядела бодрой, почти не щурилась и много улыбалась, сводя его с ума лакомой ямочкой на щеке.
— Ты просто не понимаешь настоящей гитары, — продолжала Настя начатый еще в электричке разговор. — Музыку надо чувствовать; когда играет Пол, это… Особенно соло, это вообще…
— Это фигня, — подвел краткий итог Сергей.
— Дурак недоразвитый. Сам ты фигня. Я, между прочим, люблю Пола.
— Ах, та-ак… — Сергей схватил двумя руками комок снега и кинул его в Настю. Та едва успела увернуться, присела и принялась лепить себе кругляш. Сергей побежал. Девушка бросилась за ним, но, чувствуя, что не догонит, швырнула снежок и попала точно в голову. Разлетелись белые брызги, и на шапке осталась небольшая белая отметина. Настя засмеялась.
— Да, Пола, Пола, Пола, Пола. Он такой… сексуальный.
— У-У-У-Уэ — зарычал Сергей, развернулся и побежал обратно.
Настя рванула прочь. Бежать было сложно, они сбились с тропинки и по колено утопали в снегу. Настя не сдавалась, хотя ее небольшое преимущество посте пенно таяло. Ноги закапывались в снег, и было ощущение, что бежишь в воде.
— Сексуальный, значит, — кричал Сергей, — маньяк он сексуальный, вот.
Сергей сделал сильный прыжок и повалил Настю в сугроб. Она на удивление ловко высвободилась, и на голову Сергею повалилась целая лавина снега, холодного и колючего.
— Вот тебе, вот тебе, — приговаривала Анастасия, — будешь знать, как в меня кидаться.
Серега не сопротивлялся. Он просто лежал, улыбаясь и закрывая лицо руками. Настя постепенно успокоилась, перестала осыпать его снегом и, румяная, поднялась. Поднялся и Серега, отряхнулся, подошел к Насте, обнял ее за талию и притянул к себе. Инстинктивно она сначала отстранилась, потом все же позволила Сереге небольшой поцелуй и даже легонько прикусила его губу.
— Ты чего кусаешься?
— Я говорила, помнишь, что съем тебя, если мы заблудимся. А мы, по-моему, заблудились.
Они огляделись. Кругом стояли громадные заснеженные деревья, молчаливый и холодный лес, но хорошо были видны их собственные следы.
— Сережа, у меня ручки замерзли, — Настя протягивала вперед покрасневшие ладошки, — я, кажется, рукавичку потеряла. Это все из-за тебя. — В ее голосе послышались нарочито капризные нотки.
Сергей подошел к девушке, взял ее руки в свои и подышал на них, глядя в лукавые глаза.
— Давай тогда искать, возьми пока мои перчатки. — Он продолжал держать ее ладошки, старательно их согревая. Анастасия милостиво позволяла за собой ухаживать.
Потом они долго ходили по своим следам и искали рукавичку. Ничего, конечно же, не нашли, вернулись на тропинку и побрели в сторону платформы.
Над чистым снегом сгущался сумрак…
Ивс и Надя лежали рядом, и ему было спокойно и хорошо. Он отдыхал с этой женщиной. Здесь не было интриг, перебоев в снабжении плазмой, материалом и свежей кровью, не было дрязг и золотых свастик на погонах. Здесь были чай, сигареты и звезды над ночным городом. И ее глаза, которые, как иногда ему казалось, постепенно лечили тоску по Эльзе.
— Ты говорил мне, что миров бесчисленное множество. Почему же вы не найдете такой, чтобы не воевать, чтобы просто уйти на чистую Землю?
— Для того чтобы проникнуть в более дальние миры, надо построить еще одну базу, еще одну гильбростанцию.
— Непонятно. У нас же есть базы, и не одна. Их, наверное, десяток, не меньше.
— Их не десяток, Надя. Их двадцать шесть.
Ивс глубоко и сладко затянулся, выпуская дым в потолок. Из открытого настежь окна струился прохладный воздух. В бездонной вышине мерцали звезды; ночной ветер от Мелитополя, от степей отогнал на время заводскую взвесь.
— Тут, понимаешь, физика. Законы природы, законы математики. Их не обойдешь. Каждый мир разворачивается в гильберпространстве на три стороны, «соприкасается» с тремя другими мирами. Как ячейки в сотах. Ячеек много, но из какой-то данной перейти можно только в соседние. Только в сотах шесть соседних ячеек, а тут три. Хотя прямого соприкосновения на самом деле нет. И структура не плоскостная.
— А какая? Объемная?
— Я же тебе говорю, гильберпространство. Это сложно. Это вообще нельзя представить, можно только высчитать. Но то, что гармония пространства подчиняется формуле один в три, это уже доказано. Это связано с трехмерностью нашего обычного пространства. И дальше чем в один из этих миров, из нашего не перепрыгнешь.
— Но это, наверное, мало.
— Достаточно. Каждый из тех миров отображается еще на три, из которых один — это наш, а те, в свою очередь, еще на три, среди которых нашего уже нет, и так до бесконечности. Можно пройти по кольцу, можно уйти по ломаной линии, но это только в теории. — Ивс прикурил одну сигарету от другой. — Уже на третьем шаге число открывшихся миров становится больше двадцати, но мы пока посещали только «А», «В» и «С». Ближайшие миры, так называемые «вита-минчики». И что там дальше — никому не известно.
— А бывает так, перемещаешься и оказываешься в море? Или внутри горы? — Надя, соблазненная дымом, тоже взяла сигарету. Она все время пыталась бросить курить и все время откладывала это решение.
— Нет. Каждому объекту в нашем пространстве жестко соответствует их объект. То есть если ты пойдешь в перемещение возле Нью-Йорка, то ты вынырнешь возле их Нью-Йорка, и только там. Абсолютно на том же месте.
— На том же месте. А может быть, что там вообще нет Нью-Йорка?
— Может быть. Это уже от их истории зависит. Там могут до сих пор жить индейцы, может быть кратер от ядерного взрыва, может быть еще что-нибудь, но гора там не появится. Это будет та же Северная Америка, тот же залив. Может быть, с другим названием.
— Понятно. Но все-таки почему нельзя из того мира пройти дальше? Еще дальше?
— Почему нельзя? Можно. Только для этого нужно сначала построить там гильбростанпию. Установить и настроить оборудование. Подвести энергию. Много энергии. Обучить персонал. По сложности это как Днепрогэс. И двигайся себе дальше.
— А вы не хотите ни с кем сотрудничать? Там.
— Не хотим, Надя. Внезапность— это слишком серьезная карта. Гильбронавтов готовят годы, чтобы не произошел случайный сбой.
Надя набросила на плечи простыню и подошла к окошку. Ночь была жаркой; медленно остывающий асфальт источал душное тепло.
— Значит, опять война. Мы погубили свою землю и переезжаем к соседям. Виноваты они только в том, что у них живется лучше. И какой же из этих миров вы избрали?
Ивс погасил окурок.
— Выбор сложен. Хотя выбирать приходится из двух, а не из трех — мира «С» практически не существует.
— Как это? — Глаза Нади чуть округлились, она уже догадывалась «как».
— Затяжная ядерная война, Надя. Хуже, чем у нас, много хуже. Просто выжженная земля. Пустыня, покрытая радиоактивным пеплом. Наши агенты, которым удалось вернуться оттуда живыми, лечились потом по несколько месяцев. И вылечить удалось далеко не всех. Захватить этот мир не составит никакого труда— там некому сопротивляться. Но жить там невозможно. Это хуже, чем в Антарктиде. В принципе, там можно выстроить еще одну станцию, наладить оборудование, запустить сначала пробные, потом стационарные воронки — пройти через этот мир дальше, у него же есть еще два соседа, кроме нас. Но технически эта задача растянется лет на тридцать — сорок, и это в том случае, если мы направим на ее выполнение все наши ресурсы. Нам легче освоить космос, как это сделали в одном из других миров.
— А остальные два мира?
— Один из них чище и сильнее, другой более слаб и более грязен. Прорабатываются оба варианта. А ты сейчас просто кладезь секретной информации.
Надя растерла свою сигарету в пыль рядом с его окурком.
— Да, наверно. И я бы их предупредила, если бы смогла. И ты это знаешь.
— Знаю. Ты идеалистка. — Ивс усмехнулся. — Но их никто не сможет предупредить.
— А ты чудовище. Ивс. — И она прильнула к нему, обняв его плечи. — Ты спасаешь свой мир за счет других. Там тоже будут лагеря и проволока; карточки и война.
— Это жизнь, Надя. Это борьба за существование. Ты же знаешь, что у нашего мира нет шансов выжить. Ты знаешь статистику мутаций, состояние воздуха, воды, почвы. У нас нет другого выхода. Джунгли перерождаются неизвестно во что. Океан мертв. Кругом радиоактивное заражение, и очистить такие территории невозможно. Свободного кислорода в атмосфере через сорок лет практически не останется. Нас никто не пустит к себе просто так, нам придется драться. И нам надо спешить, потому что положение ухудшается с каждым годом.
— Это будет война?
— Это будет очень короткая война. И у наших детей появится чистый воздух. — Ивс скользнул взглядом по металлическим Надиным глазам и быстро добавил: — А их детей мы оставим жить и воспитаем. Наши почти все больны, и нам обязательно понадобятся их дети.
Она стиснула его плечи судорожным, болезненным движением пальцев. То ли ласка, то ли попытка причинить боль. Ее глаза затянуло поволокой. Начиналась редкая и желанная для обоих ночь фантастической любви.
На затянутом дымом горизонте появились отблески алого рассвета. Сполохи багряной зари.
ГЛАВА 23
И еще раз.
Самодельная отмычка щелкнула, зацепив собачку. Металлическая дверь Главного выхода, оказалось, открывалась не сложнее стандартного замка. Фред возился совсем недолго. Последнее время он наловчился, и на подбор шифра у него уходили считанные минуты. Мэй, стоявшая рядом, держалась за его рукав и испуганно дышала в ухо, но это не отвлекало.
Как только он закончил, Хью старательно замахал руками и подкатил Джек на своей тележке. Хью перестал махать только тогда, когда Джек был уже совсем близко; ему нравились все эти сигналы, и иногда он, без всяких на то причин, зажигал и гасил фонарь. Они сбросили на тележку мешки. Фред решил, что их правильно называть рюкзаками, но здесь он ошибался, это были самые обычные пластиковые пакеты, набитые всякой всячиной. Все, что возможно сделать заранее, было сделано. Теперь им предстояло уехать, уехать как можно дальше, с тем чтобы погоня, если она будет, потеряла их след.
План был прост. Именно его простота давала им большой шанс на удачу, во всяком случае, так казалось Фреду. Остальные не занимались вероятностным анализом, они просто доверяли своему вожаку. Однако на деле все оказалось сложнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57