И доверительно обратился к рыжей девчонке: — Все правильно, лисьенок. Йес. Они все есть из Вашингтона, только ай эм из Лос-Анджелеса. Но как ты нас так быстро раскусила?
— Дима, хватит. Не делай из нее дурочку. Она ничего не понимает, так мы и сами еще ничего не понимаем. Зоя, ты можешь ответить на несколько вопросов?
Немного замешкавшись, та отрицательно мотнула головой. Старуха у стены замычала. Ленка вздохнула.
— Скажи, какой сейчас год?
— Чего? — от удивления девчонка забыла, что решила не отвечать.
— Год сейчас какой? От Рождества Христова.
— Девяносто девятый. Тысяча девятьсот.
— Отлично, — теперь к ней развернулся Женька. — И кто в стране у власти? Вообще, как называется эта страна?
— Вы чо, ребята, из психушки? Или передо мной кривляетесь? — Зойка покрутила пальцем у виска. — Под инопланетян работаете?
— Кто в России у власти, ты… Конопатая!
Странное ругательство подействовало. Девчонка пожала плечами и, явно с издевкой, выдала:
— Шелленберг. Только не в России, а в Советском Союзе.
Скалолазы изумленно переглянулись.
— Издевается, — уверенно сказал Ромка.
— Ты… — Игорь, не выдержав, грубо тряхнул ее за плечи и сам сморщился от боли в руке. — Какой, к лешему, Шелленберг? Табаков, что ли?
— Ты чо, дурак? Вальтер Шелленберг. Ребята, вы точно с Луны свалились. Вы откуда?
— Из Красноярска.
— Придумайте что-нибудь получше. Красноярск разбомбили американцы. И кто такой Табаков?
— Инопланетянин. Так. Ребята, с ней мы ничего не выясним. Ищем книги и старые газеты. Похоже, мы действительно вляпались в это по уши. — Женька сел за убогий письменный стол и обхватил голову руками.
ГЛАВА 14
Выходя из женских комнат, Фред привычно расслабился на контроле, очищая мозг. До пустоты. Равнодушно посмотрел на углового пи-ка. Тот, стоя за бронированным стеклом, сонно таращился на его показатели. Числа были безупречны. Вряд ли этот кретин сообразит, что сегодня не его очередь идти к женщинам. Лица проходящих контроль для углового не существенны. Важно только то, что показывает психотест. А здесь у нас всегда порядок.
Пропустил. Разрешающий жест и внимательный, покровительственный взгляд все контролирующего идиота. Новый маршрут; несколько минут ходьбы по другому коридору, Фред никогда не бывал здесь прежде. Ничего особенного. Такие же обшарпанные стены, такие же лампы, скрытые за прозрачными листами старого пластика, поцарапанного во многих местах. Только рисунок другой. Воздух суше. Да грязи на стенах больше. Фреду вдруг захотелось увидеть что-нибудь по-настоящему новое. Например, птицу. Как она летит. И машет крыльями. Он был уверен, что при полете птица должна взмахивать крыльями. Какие они, крылья? И перья. И как она летает, в небе, под самым потолком… Он понимал, что это должно быть очень красиво.
Фред едва не опоздал к началу смены.
Работал он хорошо. Так же четко, как всегда, хотя практически без удовольствия. Правильное решение задачи находить было приятно. Но не так приятно, как это бывало обычно. Устойчивого состояния эйфории, удовольствия от самого процесса труда уже не ощущалось. Видимо, все это было заложено в сиреневых искрах, которыми его пичкали каждый вечер. Каждый вечер, изо дня в день… Фред задумался, анализируя ежедневный распорядок сота. Интересно, это же так просто. Почему никто раньше не осознал такой простой вещи? Неужели он действительно самый умный в соте?
Компьютер жалобно запищал и замигал красной лампочкой. Неточность в допусках, неприятно. Фред исправил ошибку и почувствовал, что начинает уставать.
Без допинга работалось сложнее. Надо было что-то предпринять, причем что-то кардинальное, иначе к концу дня ошибок будет много. А когда у Программиста много ошибок… Это может иметь самые нежелательные последствия. Фред вывел на экран схему случайного распределения задач. Интересно. Очень интересно. Программистов у них в соте восемь, причем все дисплеи, естественно, работают через общую сеть. Значит…
Он колдовал над решением этого вопроса около трех часов — почти половину своего рабочего времени. На его экране скопилась целая очередь обычных —задач — завал, как у новичка в первые дни работы. Но он все-таки подобрал пароль и смог обойти стандартную блокировку. Для этого ему пришлось написать две дополнительные программы, перебирающие код по буквам и по цифрам, и еще одну корявую программу наложения, комбинирующую результат.
Компьютер думал очень долго, но все получилось. Фред нашел код и имел теперь собственную программу поиска на тот случай, если этот код надумают изменить.
Это было замечательно.
Он тут же рассовал свои задачи остальным программистам и сел отдохнуть. Затем подумал, что надо бы улучшить программу поиска паролей: та, что у него получилась в спешке, работала слишком медленно. Впрочем основная цель была достигнута; Как только кто-нибудь решал его задачу, на экране у Фреда появлялось соответствующее сообщение, и он считывал в память своего компьютера готовый результат. Уже через час его показатели выросли до нормального уровня, а через два часа он имел лучшую статистику в смене.
Скоро ему пришлось вернуться в обычный режим, чтобы не побить все возможные рекорды производительности. Как он и ожидал, никто из остальных программистов ничего не заметил. Им неважно, откуда задачи. Им важно, чтобы их было больше. Чтобы можно было сидеть и решать, решать, решать, чувствуя, как сладко ноет, щекочет внутри черепа и в паху, как все внутри дрожит от возбуждения и счастья.
Совсем недавно он тоже это чувствовал. Мурашками бегала по телу теплая ласковая волна. Сегодня где-то там, в глубине живота, зияла пустота. Как будто что-то выдернули, вырвали с корнем. Что-то липкое, очень приятное и вкрадчивое. Что-то, уже ставшее частью его самого.
Теперь он мог работать ровно столько, сколько хотел. И заниматься на работе чем угодно. Отдыхать. Думать. Развлекаться. Вот только вставать с кресла нельзя, придется сидеть возле компьютера. И еще теплая волна— ее больше не было. А она была очень приятной. Очень. Но…
Все оставшееся время Фред просто отдыхал. Ему еще надо было привыкнуть к своей новой жизни.
Наконец нашлись и газеты и книги. Несколько десятков зачитанных, замасленных брошюр в дешевых обложках и множество пыльных газет. В основном это были «Труд», «Правда», и «Алтайский пионер».. Скалолазы тут же расхватали всю кипу.
— Какой кошмар… Какой кошмар… Ты посмотри…
— Здесь была ядерная война, ребята!
— Господи, куда же мы попали? Это сон. Это просто длинный сон.
— Это сон, от которого не просыпаются.
— Я не хочу. Я так не хочу. Я не хочу так!!!
— Успокойся, Оксана.
— Я домой хочу. Я хочу домой, понимаешь, ты, придурок!!!
— Оксана, уймись.
— Успокойся, маленькая.
Оксана зашвырнула автомат в угол, где на скрипучей койке громоздились тряпки и кастрюли, уткнулась Володе в плечо и разрыдалась. Звякая, прокатилась к стене старая жестяная миска. Вовка чуть пригладил волосы девушки, прижал к себе и зашептал на ухо что-то успокаивающее.
— Шелленберг — фюрер. Шелленберг. Вождь, блин. Отец народов. У меня в голове не укладывается.
— А здесь все по-немецки… Целая страница. Кто немецкий знает?
— Это совершенно другой мир. Но те же люди. Странно.
Женька наткнулся на старенький учебник истории и принялся торопливо его перелистывать. Через его плечо заглядывали сразу трое.
— Не спеши.
— Да тут все по-другому.
— Нет, где-то мы разошлись. Это не будущее и не прошлое. Это параллельный мир.
— Вот, смотри. Начало века. Все то же самое. До четырнадцатого года все общее! Точно. Революция в пятом году в России… Первая мировая… Те же люди, Ленин, Сталин… Та-ак… Отречение от власти прогнившей монархии… Революция семнадцатого года… Выстрел Авроры. Штурм Зимнего дворца. Нет, не те же. Каменева нет, Бухарина, Зиновьева…
— Дай сюда. — Димка выхватил у него учебник и потеснил плечом так, что теперь видно было обоим. — Действительно. Значит, уже тогда?
— Ничего это не значит. Их и в наших учебниках не было, помните? Их всех вычеркнули, вымарали еще в тридцатых. Ты не по фамилиям, ты по фактам смотри. Когда здесь началась Вторая мировая?
— Сейчас… Сорок первый… Вторая мировая… Ух ты, не может быть. Нету. Нету, блин. Погоди, Шелленберг?! Так их, наверное, немцы победили?
— Точно. Ничего себе.
— Не может быть. Чтобы Сталина — немцы?! Хотя если в сорок первом…
— Рыжая, кто в войне победил, мы или немцы?
— В какой войне?
— Отстань от нее, сами разберемся. Смотри. Мать честная, смотри! Читай здесь.
— У них вообще Гитлера не было! Погоди, по справочнику, в конце фамилий… Гитлер… Адольф Шикльгрубер… Или как там его? Нету. Не может быть. А вот, Хитлер, Адольф. Есть. В смысле был. Троцкист.
— Кто?
— Троцкист. Убит в тридцать четвертом году во время попытки захвата власти в социалистической республике Германия. Социалистической республике Германия. Ничего себе…
— Что за бред? Как это Гитлер может быть троцкистом?
— А так же, как Бухарин японским шпионом.
Зойка заерзала в своем углу и заинтересованно спросила:
— А кто такой Гитлер? Эй, вы! Это и есть ваш Табаков, что ли?
— Уйди, Рыжая. Иди вообще отсюда, что ты тут делаешь?
— Ты свихнулся, Дима? Куда она пойдет? Это ж ее дом! И их планета.
— Мамочка, куда же мы попали…
— Кто же здесь у власти? Не демократы, это точно. Здесь какая-то смесь, объединение фашизма с коммунистами. Смотри, вот, вступление Германии в СССР на правах равноправного члена федерации. Письма трудящихся, непреклонная воля народа… Заявление правительства… У них войны не было. Представляешь, у них войны с немцами вообще не было! Кошмар.
— Так что тут плохого? Не было и хорошо. Счастье какое, война с Гитлером! Что там дальше?
— А дальше, Вова, триумфальное шествие советской власти, будь она неладна. Ты посмотри, здесь карта есть. Уа-у! Франция, Бельгия, Швеция… Англия… И война со Штатами. С небольшими перерывами двадцать лет войны. Или даже больше, тут смотря как считать.
— Ничего себе… Двадцать лет войны со Штатами. Мама дорогая…
— О Господи…
Теперь в учебник заглядывали уже пятеро.
— Ты смотри, что тут творилось… Империалисты нанесли вероломный бомбовый удар. Ядерное оружие. Химическое оружие. Ответные действия советских войск… Вынужденная мера… Бактериологическое оружие японцев… Неспровоцированное нападение… Коварные замыслы распоясавшихся поджигателей войны…
— Это про кого?
— Про американцев, конечно.
— Бред какой, как будто в прошлое попали… Нет, ты текст чувствуешь? Перечень городов, погибших в войне с американцами… Ой, мама… Точно, Красноярск есть… То есть, уже нет Красноярска… И Москва… И… Ой, мамочка… Что же тут творилось…
— Первая атака крутолетов на советские войска в Аргентине. Что такое крутолеты, Жень?
— Откуда я знаю? Какое-нибудь местное оружие. Л Лучше скажи, что делали советские войска в Аргентине.
— Да они там… Нет, смотри, здесь рисунок есть. Так это же вертолеты. Точно, вертолеты. А почему крутолеты?
— Потому что вертолеты создали в пятьдесят втором. Или в сорок девятом? Ну, в общем, их тогда же и назвали. А здесь они когда появились?
— Бог его знает. Хотя вот, здесь дата есть. В пятьдесят третьем. На год позже. Или это их использовали в пятьдесят третьем?
— Да какая разница, вертолет, крутолет. Как не обзови, одно и то же.
— Чего ж теперь делать-то?
— Чего делать? Домой позвони.
— Нет, серьезно. Нам же теперь точно деваться некуда. Хоть что делай, деваться некуда. Некуда идти.
Как-то сразу все одновременно потеряли к учебнику интерес. Теперь его листал один Димка.
— Ну почему? Они же к нам как-то попали. Значит, и мы вернуться сможем.
— Погоди. Погоди. — Женька снова вынул учебник из рук Димки. Тот вздохнул, бережно вытащил папиросу и ушел курить в коридор.
— Надо точно установить дату, когда их мир стая отличаться от нашего.
— А зачем это тебе? — Вовка, сидевший рядом, уже читал газеты.
— Еще не знаю. Может, это никакого значения не имеет, а может быть, наоборот, очень важно. Давай попробуем.
—. Вряд ли получится. Примерно — еще куда ни шло, с точностью до года, может быть. А точнее… У нас же нашего учебника нет, сравнивать.
— Ребята, кто лучше всех историю знает?
За всех ответила Ирина:
— Гера. Это к Гере. Или к Димке.
— Гера, давай. Прояви интеллект. Маленький Гера, читавший какую-то статью, отчеркнул ногтем абзац и развернулся.
— Слушаю.
— Гера, ты справку по истории можешь дать?
— Пожалуйста. Только я, в основном, древнюю историю читал. Двадцатый-то век не очень.
— Ладно, потом разберемся. Все нормально. — Женька, видимо, принял какое-то решение. — Дальше газеты. Ира, Лена, Гера и Володя. Давайте, всю кипу надо разобрать и выяснить, что у них тут сегодня происходит. Прочитать все, каждую заметку, каждый абзац, даже если в него рыбу заворачивали.
— У меня так поросенок пригорит. Я только чуть-чуть почитаю.
— Зачем все, Женька? Ты не горячись, тут же в основном пропаганда. Как раньше в наших. Заберем их с собой, что надо будет— прочитаем. А сейчас просмотреть внимательно — и хватит. Тут про демонстрации, солидарность и успехи. Зачем оно нам?
— Да, Жень. Лучше выспаться. В горах с этой кипой веселее будет. И растопка хорошая. Смотри, сколько прессы. Здесь газеты лет за пять. И, кстати, все равно здесь одно старье. Заканчивается мартом.
Женька задумчиво почесал подбородок.
— Так. Действительно, газет очень много. Ладно, пойдем на компромисс. Последний месяц внимательно просматриваем, читаем все подряд, остальное заберем. Миша, ты тоже за газеты. Разделите пачку. У вас полчаса, потом поедим и будем спать. Игорь, тебе караулить. Накинь полушубок, там прохладно. И не стрелять ни в коем случае.
— Хорошо. А если кто зайдет?
— Если кто зайдет, даже во двор— отключай. Только сам туда не выходи, не маячь попусту.
— Отключать руками?
— Баллончиком. Если газ не сработает, тогда руками. Ни с кем не разговаривай. Коли много гостей будет, позови нас. Рыжая, вы кого-нибудь ждете?
— У меня имя есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57