Андрей решил, что он умер, и то, что от него осталось, что должно остаться от человека после смерти, бесконечно будет нестись сквозь бездны спрессованного, вывернутого наизнанку пространства.
Ужас от этой мысли лишь усилил его мучения. Иногда падение замедлялось, и тогда вокруг образовавшегося защитного кокона появлялись непонятные голубоватые сполохи света, выстраивавшиеся в смутные картины никогда не виданных чужих городов. Тогда Андрей пытался плыть сквозь вязкую массу, стиснувшую его тело, и, как ни странно, эти беспомощные движения вновь увеличивали скорость его падения или полета. Во всяком случае, картины исчезали, и он снова несся в черной безликой пустоте.

За те несколько часов, которые Лосев провел в обществе домового, у него появилась твердая уверенность в том, что его товарищ по несчастью никак не улучшит его положения. Быть «хозяином» домового, назвавшегося Масеком, оказалось довольно хлопотно, и, кроме глупой трескотни о том, что Лосев зря сидит сложа руки, что надо попробовать прорубить в стене выход, толку от мохнатого было мало.
Надо отдать ему должное, домовой не сидел, сложа лапы, он обнюхивал углы хижины, иногда подолгу замирая у ее стен и шепча что-то неразборчивое.
– Что ты там делаешь? – не выдержал Лосев.
– Щель ищу! Бывают щели, не видимые для людей, найти бы такую…
В конце концов, перепробовав все, что было возможно, включая подкоп и проверку крыши на прочность, они услышали грузные шаги перед хижиной.
Засов приподнялся сам собой, и дверь открылась легко и бесшумно.
Существо, появившееся в дверном проеме, превосходило все, что Лосев мог себе вообразить.
Чудовище трехметрового роста слепо вглядывалось в темное пространство хижины и с шумом втягивало в себя воздух через единственную ноздрю широкого, во всю морду, носа.
У него было почти человеческое туловище, у этого великана, если не считать колоннообразных ног, заканчивавшихся ступнями с тремя толстыми, птичьими когтями.
Длинные мускулистые руки, сжимавшие дубину, почти доставали до пола. Два небольших, для такой широченной морды, желтых глаза, поражали своими суженными в щель зрачками.
– Хозяин… – простонал забившийся в угол Масек.
– Я задержу его, а ты работай, не отвлекайся!
Масек за несколько минут до появления Лешего заметил в углу хижины какую-то аномалию, щель в пространстве, и теперь пытался ее расширить. Если и была у них еще какая-то надежда – то только на эту щель.
Леший перешагнул порог, и дверь за его спиной сразу же захлопнулась, отрезая пленникам путь к свободе.
– Не нужны автоматические запоры, – проворчал Лосев. Страх прошел, как это всегда бывало, когда опасность становилась слишком близкой. Остались только злость и азарт боя – хотя какой там бой! Силы казались слишком неравными.
Все же Лосев не собирался играть роль беспомощной курицы. Он крепко сжал в руках топорище и теперь следил за малейшим движением Лешего, стараясь не упустить момент, когда тот бросится в атаку.
Но Хозяин не спешил, то ли давая время привыкнуть своим глазам к полумраку, то ли потому, что был уверен – его добыча никуда не денется.
Он даже присел на широкий пень у входа, заменявший здесь стул, и прислонил свою дубину к стене.
– Чую, гости ко мне пожаловали. Я люблю гостей. Одному в лесу скучно, – проворковал Леший, голос у него был на удивление тонкий и почти человеческий. – А тех, кто со мной разделит трапезу, – я одариваю дорогими подарками.
– После обеда? – поинтересовался Лосев, демонстративно поигрывая топором, хотя и не был уверен в том, что Леший это видит.
– Можно и раньше. Ты любишь золото, человек? У меня много золота, вот, посмотри! – Леший достал из-за спины что-то вроде кожаного мешка из необработанной медвежьей шкуры и вытряхнул на пол перед собой кучку тускло блеснувших золотых монет.
– Не верь ему, не верь! – прошептал Масек, ни на минуту не прекращая свои странные, лихорадочные движения. Он словно выкапывал в воздухе невидимую нору, отбрасывая передними лапами пласты несуществующей породы.
– Устарели приемчики! Кому оно теперь нужно, твое золото?
– Золото не нужно?! – искренне удивился Леший. – Чем же вы расплачиваетесь со своими женщинами?
– А это кому как повезет. Наши женщины больше любят валюту.
– Доллары, что ли?
– Можно и доллары…
Совершенно неожиданно посреди этой увлекательной беседы, рассчитанной на то, чтобы отвлечь внимание Лосева, Леший сорвался с места и с проворством, непостижимым для такой огромной туши, бросился через всю хижину к стене, где стоял инспектор.
Но тот, все время ожидая этого, успел уклониться в сторону, и Леший со всего размаха врезался в стену.
Он взревел от ярости и разочарования, и этот рев не имел ничего общего с тем тоненьким, елейным голоском, которым он только что разговаривал со своими «гостями».
Огромные лапищи Лешего лихорадочно шарили в темноте, пытаясь нащупать добычу, но Лосев находился в хижине уже давно, и его глаза привыкли к полумраку. Он ухитрился увернуться от огромной скрюченной ладони, поросшей мехом с наружной стороны, размахнуться и нанести по ней удар топором. Леший снова взревел, теперь уже от боли, и стены хижины содрогнулись от этого рева.
Рана оказалась достаточно глубокой, и, зажимая ее второй огромной лапищей, Леший на какое-то время утратил интерес к охоте. Он вернулся на свой пень и стал заматывать рану грязной тряпкой, пытаясь остановить кровь.
– Проклятая козявка! Ты знаешь, что я с тобой сделаю? Ты будешь висеть на крюке живым до тех пор, пока не протухнешь! Ты на кого железо поднял?
– А ты меня сначала поймай, людоед хренов!
– Поймаю, не сомневайся. – Покончив с перевязкой, Леший склонился над больной рукой и, бормоча что-то непонятное, стал ее укачивать, словно та была младенцем.
Момент был благоприятным для новой атаки, но, чтобы ее осуществить, кто-то должен был, хотя бы на мгновение, отвлечь внимание Хозяина. Метнув быстрый взгляд в сторону Масека, Лосев убедился, что тот по-прежнему слишком поглощен своим делом и помогать ему не собирается.
«Он ведь и в самом деле нас поймает, рано или поздно поймает, мы здесь в ловушке». Надо было срочно что-то предпринимать. Лосев совсем было собрался метнуть в Лешего топор и постараться попасть в глаза… Но то, что удалось сделать Одиссею, вряд ли получится у него. Циклоп, в отличие от Лешего, был одноглазым. Да и расстояние слишком велико для точного броска.
Леший между тем сорвал с раненой руки тряпку и поиграл мускулами, словно проверяя сделанную работу. На месте глубокой раны появился розовый шрам, и Лосев понял, что лечился Хозяин не грязной тряпкой, и даже совсем не тряпкой.
Это открытие обдало его волной противного, липкого холода. Дело было не в том, что рана быстро затянулась. Самым неприятным была догадка, что Хозяин может своим колдовством не только раны залечивать…
И он, увы, оказался прав.
Помахав лапой в воздухе, словно охлаждая ее, Леший нашел глазами Лосева и стал пристально смотреть на него, стараясь не отпускать взгляда инспектора. Глаза у Лешего были большими и становились все больше, словно плыли навстречу Лосеву.
В какой-то момент он почувствовал, что непреодолимая сила потянула его прочь от стены, навстречу этим бездонным глазам, он сделал шаг к Лешему, второй…
– Не смотри на него, не смотри! – отчаянно заверещал Масек. – Он тебя заманивает!
Лосев и сам уже понял, что смотреть Хозяину в глаза нельзя было ни в коем случае, вот только сил отвести взгляд в сторону уже не было.
Тело стало вялым и непослушным, словно набитым ватой, а ноги жили совершенно самостоятельной, не зависевшей от Лосева жизнью, продолжая сокращать расстояние между ним и Лешим. Перед глазами вспыхнула бледная, уплывающая вдаль картина… Мальчишка с синим кинжалом в руке отчаянно барахтался в какой-то вязкой жидкости, похожей на расплавленную резину. Он боролся за свою жизнь сосредоточенно и упрямо, словно подавая Лосеву пример, не позволяя непонятной окружавшей его субстанции задушить себя.
Лосев никогда раньше не видел этого мальчишку, но почему-то картина его борьбы помогла ему замедлить смертельно опасные шаги, и самое главное, она вновь пробудила в его сознании ту боевую ярость, которая так помогла ему в первый момент неравной схватки.
«В конце концов, это просто гипноз… Самый обыкновенный гипноз – а как бороться с гипнозом, ты знаешь, тебя этому учили. Самое главное четко осознавать, что с тобой происходит, и не фиксировать взгляд на том предмете, которым пользуются… Пользуется… Кто?»
Мысли путались, и от Лешего Лосев теперь был на расстоянии хорошего броска, если тот сейчас ринется на него, он не сможет даже сопротивляться, так чего же ждет его противник? Хочет действовать наверняка? Но так только с кроликами может получиться, а он же все-таки человек.
И, собрав в кулак всю волю, Лосев отчаянным усилием разорвал невидимые, сковавшие его путы.
В ту же секунду Леший это почувствовал и бросился на человека, но тот, вместо того чтобы пытаться уклониться в сторону, сам бросился навстречу противнику и, пригнувшись, проскользнул между его ногами. Затем обернулся и нанес удар со спины, вложив в него все оставшиеся силы.
На этот раз Леший заревел так, что с потолка посыпались обломки досок, Лосев рванул рукоятку топора на себя, но лезвие так прочно засело в спине чудовища, что выдернуть его не удалось. Однако рана хотя и была болезненной, но вряд ли оказалась смертельной. Леший быстро оправился от удара. Он развернулся к Лосеву и этим движением отбросил его к входной двери с такой силой, что от удара у того все поплыло перед глазами.
Теперь великан стоял прямо напротив Лосева, на расстоянии вытянутой руки. Лосев чувствовал, как взмокла у него спина, упершаяся в непробиваемую дверь. Выхода не было. Он сам загнал себя в ловушку, все поставив на этот удар, и проиграл.
Леший вел себя так, словно забыл о топоре, глубоко засевшем у него в спине. Сейчас на его морде не отражалось ни боли, ни ярости, какое-то детское любопытство светилось в его янтарных глазах с узкими тигриными зрачками.
– Ты посмел меня ударить железом во второй раз? Меня, Хозяина леса?
– Что-нибудь не так? – нагло поинтересовался Лосев. Терять ему все равно.было уже нечего.
– Выходит, ты даже не знал… – Леший покачнулся и тяжело опустился на свой пень лицом к Лосеву, и тот оказался прочно зажат между его огромных коленей. – Ты даже не знал, что творишь…
– Просвети, сделай милость! – Лосев все еще надеялся, что рана как-то даст о себе знать, все пытался отыскать на полу кровавый след – но не было следов крови, вообще ничего, и морда чудовища не была искажена болью. На ней читались только растерянность и непонятное для Лосева сожаление. – Ну, чего ты ждешь? Ты, кажется, собирался живьем повесить меня на крюке в своей кладовке?
– Откуда в вашем человеческом племени эта беспредельная наглость, позволяющая вам шутить со смертью? Подвесить тебя на крюке? Это было бы слишком просто. Я придумал кое-что получше…
Хозяин говорил медленно, с трудом выдавливая из себя слова. Что-то неуловимо менялось в лице великана, в странной неподвижности застыли глаза, смотревшие теперь мимо Лосева, кожа на морде приобрела неестественный, лимонно-желтый оттенок.
Но и с самим Лосевым происходило нечто непонятное. Никогда прежде он не испытывал такого спокойствия и равнодушия ко всему происходящему. Его словно затягивало в мертвый неподвижный сон. Ему было хорошо сейчас. Ничего не болело. И даже колени великана, стиснувшие его так, что перехватило дыхание, больше не беспокоили. Хотелось только одного – чтобы его оставили в покое. Но какой-то назойливый, настырный голосок пробивался сквозь охватившую инспектора ватную равнодушность.
– Ты хочешь превратиться в дерево? Тебе надоело быть человеком? – Голос Масека постепенно удалялся от Лосева и звучал сейчас издалека, словно их разделяло огромное пространство. – Ты больше не увидишь солнца. Ты будешь стоять здесь, пока не сгниешь!
Последние слова не понравились Лосеву, хотя и не имели особого значения.
– Он тебя затягивает, уводит вместе с собой! Если ты не отойдешь от него, ты останешься здесь навсегда!
Лосев попытался повернуть голову, чтобы посмотреть на назойливое существо, не дающее ему спокойно уснуть, но шейные позвонки повиновались с трудом и скрипели, словно плохо смазанные шарниры.
Ему не удалось увидеть Масека, а перед глазами поплыл радужный туман, затянувший стену хижины, на которую он теперь смотрел таким же неподвижным, как у Лешего, взглядом.
И внутри этого туманного пятна, в самом его центре, он вновь увидел лицо незнакомого мальчишки. Тот продолжал бороться с уносившим его потоком, отчаянно и целеустремленно. Прямо перед собой в вытянутой руке он держал сверкающий синий кинжал, и Лосев откуда-то знал, что это его последняя и единственная надежда.
Лезвие кинжала то и дело вспыхивало голубым огнем, и тогда по нему начинали плыть одна за другой непонятные буквы. Это были какие-то древние руны, и Лосев, не понимая ни единого знака, все же шептал окаменевшими губами незнакомые слова: «Эль Ла худар Эль сидор Эль рион…» И что-то менялось, становилось легче дышать, возвращалась ослепительная, нестерпимая боль в пояснице, стиснутой одеревеневшими коленями Лешего, и почему-то вызывавшая у Лосева необъяснимую радость.
Маленькие слабые лапы его нового, поросшего мехом друга изо всех сил тормошили его, пытались вытащить из мертвого капкана, в котором он оказался.
– Оставь меня, – прошептал Лосев, – слишком поздно. У тебя не хватит сил, мне уже ничем не поможешь!
– Если ты в это поверишь – так и будет. Ты должен мне помочь, ты слишком далеко ушел, и мне не вытащить тебя, если ты не захочешь вернуться. Нет места страшнее того, в которое тебя тащит за собой Леший. Это не ваш, не человеческий Ад. Ты должен вернуться. Еще не поздно!
Лосев и сам чувствовал, что это еще возможно. Невероятно трудно, нестерпимо больно, но возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51