Кроме того, клочок материи — это не доказательство, полиция, скорее всего, решит, что он был оторван от развешанной сушиться выстиранной одежды, — да и весь рассказ звучит хуже, чем просто глупо, он кажется бредовым. Привидения в саду, дамочка? Вам очень хорошо известны легенды старого Джорджтауна.
Плотно сжав губы, Карен убрала обрывок в конверт и отложила его в сторону. У нее не было сомнений, что все происшедшее было устроено с одной-единственной целью — запугать ее. Попробовав открыть дверь и обнаружив, что он не может войти, неизвестный разбудил Александра — возможно, бросая щебень в окно, — и задержался до тех пор, пока в спальне не зажегся свет и не появилась уверенность, что Карен проснулась и выглянула в окно. Туман пришелся кстати, но не был необходим; хотя, возможно, неизвестный узнал из прогноза погоды, что этой ночью такое метеорологическое явление вероятно.
Но вместо того чтобы ввергнуть Карен в дрожь панического страха, происшествие оказало прямо противоположное действие. Она уже устала от того, что люди старались ее запугать, и эта неуклюжая детская проделка лишь оскорбила ее.
* * *
Роб опоздал на работу. Карен пришлось отпирать магазин самой. Черт его побери, подумала она, оглядывая полную окурков пепельницу на письменном столе и прилавок, заваленный кипами папок. Робу не потребовалось бы и пяти минут на то, чтобы навести порядок. Карен разложила папки, заметив, что осталось всего с полдюжины книг о легендах Джорджтауна. Циничное предположение Джули оказалось верным: книга распродавалась, словно горячие пирожки. Возможно, стоит еще раз ее просмотреть, подумала Карен. Возможно, там окажется еще какой-нибудь отвратительный скандал о знакомом ей человеке. Имена не упомянуты... Не слишком забавно, если Шрив пытается вернуть бабушкины вещи из-за того, что в этой куче есть свидетельство стародавнего бабушкиного проступка.
Наконец ленивой походкой в магазин вошел Роб. Он был великолепен в джинсах и блузе, похожих на те, которые носят художники, с новой прической.
— Нравится? В новом заведении на М-стрит есть такой замечательный малыш; киска, он сделает с тобой чудо, тебе необходимо попробовать.
Затем он удалился в кабинет к своим детективам. Карен проследила за ним — покачивающиеся поджарые бедра, вздувающиеся мышцы, блестящие волосы — и печально улыбнулась, почувствовав отголосок знакомого ощущения, пробежавшего по ее телу. Неудивительно, что женщины находят Роба неотразимым. Должно быть, ему стоит адских трудов поддерживать тело в таком виде. Какая жалость, что в придачу к нему такие куриные мозги.
Во время следующего затишья в работе Карен открыла свою тетрадь, которую решила всегда носить с собой, словно это был волшебный талисман, сулящий успех, или же в надежде на то, что какая-то разновидность магии волшебным образом перенесет на пустые страницы все необходимые данные. Почему она не может составлять планы? Некоторые люди обожают этим заниматься. Некоторые доходят даже до того, что выполняют занесенные в планы дела.
Сегодня утром и она выполнила одно дело — позвонила одному из адвокатов, которых порекомендовал ей мистер Бейтс, и договорилась о встрече на следующий день. Но быстрая радость от сознания выполненной работы быстро потускнела, когда Карен начала составлять список предстоящих дел. Эти дела нельзя выполнить быстро: найти подходящее помещение; посмотреть, какие работы потребуется в нем провести; связаться с подрядчиками, слесарями, электриками; подать заявку на лицензию, лицензии, скорее, — одному Богу известно, сколько потребуется...
Застонав, Карен уронила голову на руки. И это только начало. Ей надо будет посещать аукционы, толкучки и распродажи. Ходить в музеи. Читать справочники. Стирать, штопать, искать необходимую галантерею.
И решать главный вопрос: где достать деньги?
Ответ нашелся так быстро и просто, что Карен поняла: он, должно быть, созрел уже давно. Ей нужен напарник. В любом деловом предприятии, — включая и брак, ехидно сказала она себе, — для успеха требуются двое. Два тела, так как один человек не может одновременно быть в двух разных местах; две пары рук, чтобы ноша становилась легче и появилась возможность нести вдвое больший груз.
Дарования Черил дополняют ее собственные. У Черил есть — точнее, скоро будет — экономическое образование, которого ей недостает. Черил не морщится при упоминании слова «компьютер». Она умна, хорошо орудует иголкой и ниткой, влюблена в старую одежду. С ней просто общаться. Она обладает чувством юмора. (После того как Карен имела дело с Джули, она стала особенно ценить два последних качества.) Черил упомянула, что у нее отложена некоторая сумма, которую она собирается вложить в собственное дело.
Это было идеальное решение. Больше того, вспомнив кое-что, сказанное Черил, Карен поняла, что та делала ей недвусмысленные намеки. Почему же ей потребовалось столько времени на то, чтобы понять их?
Карен знала ответ. Он заключался в одном слове. Точнее — имени.
Ей уже пора было бы выкинуть из жизни это имя и связанные с ним комплексы и неприятные чувства. Теперь Карен наконец признала, что у Марка тоже есть какое-то право чувствовать себя обиженным. Если он смог забыть и простить, она тоже сможет это сделать. Нет никаких причин, которые помешают им быть друзьями. «Дружеское» — вот слово, характеризующее поведение Марка прошлой ночью. Странно, это слово, такое уютное и теплое, употребленное по отношению к одному человеку, звучит так холодно применительно к другому... Мужчины, похоже, предпочитают тот образ жизни, который ведет в настоящее время Марк, — без обязательств, кочуя от одной женщины к другой, как это советовал царь Сиама, вступая время от времени во внебрачные связи с женами сослуживцев и подчиненных.
Такое происходит сплошь и рядом, с печальной улыбкой напомнила себе Карен. Но не только мужчины не испытывают страха перед седьмой заповедью.
Карен решила сегодня же вечером поговорить с Черил. Конечно, возможно, она ошибается и Черил это не заинтересует. Но даже сама возможность союза подняла ей настроение. Решительно собрав ненавистные листки, она ушла в комнату, оставив Роба заведовать магазином.
Она сидела за столом Джули, усиленно водя ручкой, когда зазвонил колокольчик и послышались сахариновые причитания Роба, которые он держал в запасе для завсегдатаев:
— Дорогая, как чудесно видеть вас! Надеюсь, вы купите много-много-много дорогих вещичек!
Роб имел много общего с анчоусами — или его обожали, или от него испытывали слабую тошноту. Карен решила, что ей лучше выйти и посмотреть, к какой категории относится эта покупательница.
Судя по ее выражению, она принадлежала ко второй. Однако хмурое выражение ее лица разгладилось, когда женщина увидела Карен, и только тут та узнала ее. Укреплялись старые школьные знакомства; это была Мириам Монтгомери, бывшая вместе со Шрив во время первого посещения магазина, которая в тот раз вела себя с Карен так же пренебрежительно, как и ее подруга. Хотя на ней было надето хорошо скроенное платье, шик Шрив у Мириам отсутствовал; одежда болталась на ее покатых плечах, словно дешевка из универмага. Черты ее лица, рыхлые и невыразительные, демонстрировали то же самое сочетание неправильно примененных дорогих средств: тушь для ресниц была слишком темной для бледно-голубых глаз, а помада размазана.
Ответив на осторожное приветствие Карен, Мириам бросила на Роба небрежный снисходительный взгляд, столь же определенный, как и королевское «мы даем вам разрешение удалиться». Подмигнув Карен, Роб так и поступил.
— Как ты можешь работать с этим человеком? — спросила Мириам. Ее высокий голос слегка завывал. — Он такой позер.
— О, Роб не так уж плох, — сказала Карен, прекрасно сознавая, что дверь в кабинет осталась неплотно прикрытой. — Ты ищешь что-то определенное, Мириам, или просто хочешь спокойно посмотреть?
— Пришла поговорить с тобой. — Нахмурившись, Мириам принялась оттирать невидимое пятнышко с белой сумочки. — Надеюсь, ты не думаешь, что я в тот раз вела себя грубо?
— Да нет.
— Боюсь, все же это так. Я этого не хотела. Во всем виновата Шрив. Конечно, она старая подруга и я очень ее люблю, но она всех под себя подминает. И еще ужасно бестактная. За столько лет, проведенных в Вашингтоне, можно было бы научиться вести себя вежливее. Но нет, она несется сломя голову, словно бык в посудной лавке, не замечая, что этим настраивает против себя людей.
Только настоящая старая подруга, очень любящая тебя, может наговорить столько гадостей, подумала Карен. Но вслух осторожно сказала:
— У Шрив всегда была сильная натура.
— Так или иначе, я решила, что мне следует объяснить причину грубого поведения.
— Ты вела себя негрубо. И не надо больше об этом.
— Я не люблю, чтобы люди плохо думали обо мне, — пробормотала Мириам.
Карен вновь заверила ее в обратном. Похоже, Мириам нуждалась в постоянном обнадеживании. Кто бы мог предположить, что женщина, столь щедро осыпанная светскими почестями, чувствовала себя так неуверенно. Если верить Джули, мистер Монтгомери был одним из богатейших людей юго-востока.
— Я так рада, что ты понимаешь, — сказала Мириам. — А теперь, надеюсь, ты мне поможешь. Я намереваюсь устроить через месяц небольшую вечеринку. Похоже, нынче все испытывают какую-то ностальгию по прошлому — хотя я не могу понять почему... — Она неуверенно замолчала.
— Добрые старые времена, — откликнулась Карен.
— Что в них такого доброго? Я не хотела бы заново пережить школьные годы, а ты?
— Нет, — сказала Карен, невольно поморщившись. — Полагаю, нет. Значит, тебе нужна тема вечеринки, не так ли?
— Совершенно верно! И полагаю, мне нужно платье, да?
— Семидесятых годов? — с сомнением произнесла Карен. Она уже начинала привыкать к покупателям, которым требовалась целая вечность на то, чтобы сказать, что им нужно, — возможно потому, что они сами этого не знали.
— Мне нужно что-нибудь действительно сногсшибательное. Думаю, семидесятые — это не совсем «писк», не так ли?
— Да, в смысле антикварной одежды. У меня есть несколько платьев из пятидесятых и шестидесятых, но я не назвала бы их сногсшибательными. Некоторым молоденьким девушкам нравятся такие фасоны, но эти вещи недостаточно старые для того, чтобы считаться антикварными и старинными.
— Что бы ты порекомендовала? — Пятнышко на сумке Мириам, похоже, беспокоило ее очень сильно, она непрерывно терла его великолепно ухоженным ногтем.
— Как насчет двадцатых? У меня есть несколько роскошных платьев той эпохи. И у тебя как раз подходящая фигура.
Мириам довольно погладила живот:
— Стараюсь держаться в форме. Двадцатые? Да, это было бы чудесно. Джаз, «сухой закон» — и все такое.
«А также спекулянты спиртным и гангстерские войны, — подумала Карен. — Что ж, хозяин ностальгии тот, кто платит».
— У меня есть несколько воздушных платьев, — сказала она. — Но они не здесь. Это авторские модели, они стоят очень дорого.
— Не сомневаюсь в этом, — сказала Мириам.
Она захотела посмотреть платья, и прямо сейчас. Это вышло у нее очень мило; оправдывала ее настойчивость быть обслуженной немедленно то, что она жила в Мидлбурге и редко бывала в городе. Карен колебалась недолго. У нее появилось подозрение, что Мириам хотела сделать ей любезность, чтобы расквитаться за проявленную на прошлой неделе грубость. Если не поспешить ковать железо, пока оно горячо, она может упустить покупателя. Кроме того, Роб должен ей за несколько чересчур длительных обеденных перерывов и ранних уходов.
По предложению Карен они прошлись до дома пешком. На этот раз она вспомнила про Александра и успела схватить его за шкирку до того, как он вонзил зубы в ногу Мириам. Мириам не прониклась к псу расположением и даже оказалась настолько груба, что назвала его «отвратительным созданием». Александр, обидевшись на оскорбление, зарычал и постарался вырваться из рук Карен, уносившей его.
Теперь поведение Мириам стало больше напоминать отношение покупателя к продавцу; царственно усевшись на кресло в гостиной, она позволила Карен бегать с платьями вверх-вниз по лестницам. Их приходилось носить по одному, так как вес хрустальных подвесок и бус был настолько велик, что под его воздействием растягивалась нежная ткань. Похоже, Мириам обрадовала и немного поразила красота нарядов; она долгое время колебалась между двумя платьями, носящими марку знаменитых модельеров. Оба были с похожими прямыми корсажами и юбками с разрезом. Одно, из белого шелка, от горловины до низа было расшито крупными хрустальными бусинами. Другое, из бледно-аквамаринового крепдешина, было украшено переливающимися бусинами из венецианского стекла; малейшее движение окунало одетого в это платье человека в мягкие мерцающие волны, делая похожим на русалку при лунном свете. Цвет очень шел блеклой коже Мириам, но и с белым она тоже не хотела расставаться.
В конце концов она пожала плечами:
— Я могу взять оба. Сколько?
— Ты не хочешь их примерить? — удивленно спросила Карен.
— Нет, в этом нет необходимости. Полагаю, ты завернешь их для меня?
— Ой, сегодня я не могу их тебе отдать, — воскликнула Карен. — Не хватает некоторых бусин, и, как видишь, платья нуждаются в чистке...
— О... — Мириам на мгновение задумалась. — Когда они будут готовы?
— Я точно не знаю. Надо спросить в химчистке, сколько времени им потребуется. Я тебе позвоню, хорошо?
— Ладно, — Мириам достала чековую книжку. — Так сколько?
Карен набрала побольше воздуха:
— Платье работы Гетти Карнеги стоит девятьсот пятьдесят.
Мириам отреагировала на это лишь едва заметным нетерпеливым движением руки, держащей ручку. Карен продолжила:
— А белое стоит... стоит тысячу триста. Итого — две тысячи двести пятьдесят долларов. Плюс налог.
Мириам уставилась на нее:
— Должно быть, ты шутишь?
— Понимаю, что это кажется очень дорого, но белое платье — ручной работы сестер Калло.
Выражение лица Мириам оставалось пустым, словно у куклы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44