– Ты же знаешь, что это я, Сааведра. Ты знаешь, что я здесь, хотя и нахожусь в чужом теле. Тело – ничто, всего лишь плоть, чтобы я смог прожить еще одну жизнь, довести до совершенства… – Он замолчал.Его удивило, что взгляды, обращенные на него, исполнены ужаса, будто он сказал нечто такое, что вызвало у них омерзение. Так же точно смотрела на него Элейна там, в Палассо, словно он чудовище.А в глазах Сааведры блестели слезы. Значит, она понимает.– Здесь есть надежная комната, куда мы могли бы его поместить? – спросила она. – Нам нужно очень многое сделать, если мы хотим подготовиться к ассамблее, которая соберется через два дня.– Ведра, не оставляй меня. Ты мне нужна.– Это уж точно, – съязвила она. – Ты всегда во мне нуждался. И вдруг Сарио почувствовал жжение на коже, в глазах и на языке. Он прожил слишком много лет и досконально изучил реакции своего тела, он точно знал, что каждая из них означает.– Мои картины! – в ужасе воскликнул он. – Кто-то уничтожает мои картины. Их положили в воду, они гибнут! Ты должна это остановить. Ведра!Она вышла вперед, наклонилась и обрызгала водой знаки, начертанные на полу у его ног, чтобы снять заклинание. Ее заклинание – это сделала Одаренная женщина! Значит, она все-таки признала свой Дар, согласилась с ним – и использовала против него!Сааведра постояла немного, окинула его изучающим взглядом, Сарио не понимал, что она рассчитывала увидеть. Лишь она одна, одна из всех, в состоянии его понять. И простить. Ведь так было всегда.– Ведра, – прошептал он.Она повернулась к нему спиной.И его увели из комнаты. Их было слишком много, а он не считал нужным учиться приемам физического боя. Ни в одной из своих жизней. Его руки слишком много для него значили.Теперь все это уже не важно. Важно то, что Сааведра к нему вернулась. Вернулась лишь затем, чтобы бросить раз и навсегда.Когда его втолкнули в маленькую комнатенку с побеленными стенами, где не было ни мебели, ни каких бы то ни было украшений, а потом заперли дверь, он остановился посередине и горько заплакал. Глава 90 Рохарио вошел в Катедраль Имагос Брийантос через боковую дверь – ту самую, сквозь которую он покинул его в безумной спешке шесть месяцев назад. День, когда санкто Лео умер у него на руках, навсегда изменил его жизнь. Он вышел на новую дорогу, с которой теперь уже не свернуть, – как, впрочем, взяла другой курс и вся Тайра-Вирте.Он нашел своего отца в помещении за часовней. Ренайо сидел в позолоченном кресле. На его лице лежала печать усталости. Портрет Премио Санкто Грегоррио IV кисти Иль Коффорро благосклонно смотрел на Ренайо со стены. Рохарио взглянул на портрет с некоторым недоверием. Он столько всего узнал от Кабрала Грихальвы. Своего деда.Интересно, использовал ли Оакино Грихальва свою кровь и слюну, чтобы написать картину? Наложил ли особые заклинания, и теперь Рохарио только кажется, что лицо санкто излучает трепетную заботу обо всем мире и понимание его проблем, а на самом деле облик этого человека, не имея никакого отношения к его истинной сущности, всего лишь волшебство, явленное рукой художника?Ему совсем не хотелось смотреть на запрестольный образ, на безмятежный лик Матры, сотворенный, как теперь знал Рохарио, вовсе не с благоговением и верой, а заклинаниями и окровавленными руками смертного художника.И все же если этот образ несет мир и спокойствие тем, кто на него смотрит, то в чем тут грех.– Дон Рохарио. – Голос Ренайо прозвучал несколько неожиданно. Рохарио повернулся к нему, поклонился и подошел. – Я согласился на встречу с тобой, как ты и просил.– У вас усталый вид, ваша светлость.– Твоя заботливость просто умиляет. Чего ты хочешь? Великий герцог Ренайо действительно выглядел уставшим, даже изможденным – впрочем, последние два месяца, проведенные в Палассо Веррада под постоянной угрозой вооруженного бунта, могли сломить и очень сильного человека.– Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной, ваша светлость. Я знаю, мы расстались не самым лучшим образом – Я сказал, что больше не хочу тебя видеть, и совсем не уверен, что с тех пор мое мнение изменилось, – грубо перебил его Ренайо. – Приступим к делу!Эта темпераментная вспышка ободрила Рохарио, он уже начал опасаться, что его непривычно подавленный отец пребывает под воздействием какого-то заклинания.– Я произнес так много неожиданных слов, ваша светлость, что, боюсь, вы не поверите мне, когда услышите удивительные известия, которые я хочу вам сообщить. – Рохарио сотни раз повторял свою речь.И все же она звучала как-то неуклюже.Ренайо преднамеренно вздохнул.– Ты будешь Премио Ораторрио Парламента, я полагаю? Это единственная должность, соответствующая твоему положению.– Нет.Ультимативное заявление отца отвлекло Рохарио от заготовленных заранее слов. Несколько богатых землевладельцев и в самом деле предлагали выбрать Рохарио на этот пост. Ему еще повезло, что возмущенные крики вынудили делегатов отказаться от подобной идеи еще до того, как он сам публично отвел свою кандидатуру; этим он мог бы спровоцировать обвинение в неуважении к Парламенту.– Я участвую в выборах от Коллара Ассаддо и, если стану членом Парламента, буду работать наравне с остальными.– Если ты в это веришь, значит, ты дурак. Однако я думаю, ты делаешь подобные заявления только потому, что их от тебя ждут. Крестьяне и ремесленники из твоего поместья, полагаю, не откажутся тебя выбрать.– Я тоже так считаю, ваша светлость. Все кандидаты имеют достаточно высокое положение или доход. Неужели вы думаете, будто мы допустим, чтобы в Парламенте заседали нищие головорезы? Только почтенные граждане располагают достаточной мудростью, чтобы управлять другими.Ренайо хмыкнул и нетерпеливо заерзал в кресле.– Я думаю, это далеко не все, что ты пришел сказать мне. Ты хочешь, чтобы я с радостью принял новый порядок вещей? Смирившись с неизбежным, я готов согласиться на требования Парламента, но только ради того, чтобы не проливать кровь в Мейа-Суэрте и нашей прекрасной стране, как это произошло в Гхийасе и Таглисе. К тому же я продолжаю возлагать надежды на Гхийас.Рохарио подошел к портрету, еще раз внимательно посмотрел на тончайшую работу художника, мастерски изобразившего оттенки материи и цвета, и вернулся к отцу.– Мы здесь одни, ваша светлость?– Премио Санкто заверил меня, что никто не услышит нас, и я должен ему верить, как и все мы обязаны доверять екклезии и ее представителям.– Тогда заранее скажу вам, что только обстоятельства заставляют меня поделиться с вами моим знанием. – Отец молча смотрел на него. – Вы устали, ваша светлость. Позвольте принести вам вина.– Я был болея, – тихо сказал Ренайо. Он действительно сильно похудел. Тем не менее Рохарио больше не мог тянуть.– Простите меня за то, что я говорю прямо, патро. Леоно до'Брендисиа, кузен нынешнего барона, собирается выступить на ассамблее и обвинить вас в том, что в ваших жилах нет ни капли крови до'Веррада.– Понятно.– Вам понятно? И это все, что вы можете мне сказать? Матра Дольча, патро, вы не удивлены? Иными словами, вам с самого начала была известна правда?Ренайо встал.– Может быть, я подозревал. Мы редко видели Арриго, когда я был ребенком, хотя раз в год меня на некоторое время отправляли в его поместье. – Он налил себе вина из хрустального графина, стоявшего на столике. – Конечно, Кабрал обращался с нами как с собственными детьми. Матра Дольча, мы все были счастливы в Корассоне. Слуги никогда ничего не говорили прямо, но их преданность нашей семье поражала. И мы все, да и они тоже, любили нашу мать. Только когда я стал старше и увидел, что такие отношения царят далеко не в каждом доме, я сделал соответствующие выводы.– И никому не сообщили о своих догадках? Ренайо иронично рассмеялся.– А что бы я сказал? Что мне кажется, будто я бастард? У меня не было оснований рассчитывать на трон Тайра-Вирте. И когда корона Гхийаса перешла к Иво, а не ко мне, а Алессио скоропостижно скончался, что я мог сделать? Арриго признал во мне сына. Должен ли я был публично позорить свою мать, отказавшись от трона из-за сомнительных подозрений? Я думаю, что поступил правильно. У меня был долг перед Тайра-Вирте, и я по сей день продолжаю его исполнять.Рохарио покачнулся, ему пришлось ухватиться за спинку стула и сесть.– Вы никогда не говорили мне об этом.– А зачем? Ты был тщеславным и бесполезным, а у твоего брата начисто отсутствует здравый смысл. Что до Бенетто и Тимарры – эйха! Я был самым глубочайшим образом разочарован – никто из моих детей не обладал достоинствами до'Веррада.– Я всегда понимал, что не оправдываю ваших с мамой надежд, – сказал Рохарио с некоторым раздражением. – А она знала? Ренайо выпил глоток воды.– Эта благословенная женщина принимала к сведению только то, что ей нравилось. Последовательность была ее главным достоинством. Она понимала, чего хочет, и умела этого добиваться. Я не собирался говорить ей, что ее красивый и богатый муж из рода до'Веррада на самом деле бастард Грихальва!– Что вы собираетесь делать?Ренайо не торопился с ответом. Он поставил стакан рядом с графином, поправил черный лакированный поднос так, чтобы его стороны соответствовали краям стола, и вернулся в свое кресло.– Опасное это дело – обвинять Великого герцога в том, что он чи'патро. Эдоард должен срочно заключить выгодный брак. Тебя я бы женил на принцессе из Гхийаса, но… эйха, в ней есть что-то странное. Она без устали ходит по своим покоям и ищет Сарио Грихальву. Элейна опасается, что на нее действует заклинание иллюстраторов… – Тут Ренайо неожиданно замолчал.Элейна! Однако сейчас не самый подходящий момент для разговоров о женитьбе. Ренайо вздохнул.– Я еще не открыл тебе секретов…– иллюстраторов Грихальва? Тио Кабрал рассказал мне об этом и о многом другом, патро. Вот почему я пришел сюда.– Кабрал признался, что он мой отец? Матра Дольча! – Румянец впервые появился на щеках Ренайо, и вместе с ним к нему вернулась решимость; он вскочил и начал шагать взад и вперед по маленькой комнатке. – Значит, это правда! Эйха! Хорошо, что Майрия успела умереть и ничего не узнает. Она бы очень огорчилась, узнав, что ее муж – бастард Грихальва!– Вы хотите сказать, что сами вовсе не огорчены? Да, этот Ренайо оказался для Рохарио абсолютно незнакомым человеком.– Кабрал – добрейший из всех, кого я знаю. Арриго только исполнял долг, он ни разу не выказал мне своей любви. Матра эй Фильхо, нинио, ты уже должен знать, что Великие герцоги Тайра-Вирте продолжают занимать свое нынешнее положение благодаря Грихальва и их волшебству.Слова сами вырвались из груди Рохарио.– Я хочу жениться на Элейне, патро. Что вы об этом думаете? Ренайо коротко рассмеялся.– Что ты, несомненно, мой сын, хотя мне и неизвестно, откуда в тебе столько упрямства. Я даже не могу укорять тебя за то, что ты влюбился в Грихальва, – ведь это в нашей крови. Эйха! Жениться на ней, в то время как наследник принцев Гхийаса мог бы сделать более выгодную партию! Она очень привлекательна, смела и к тому же прекрасный художник. Ты знаешь, что Элейна скопировала портрет “Первой Любовницы”, заменив им оригинал, – и никто не заметил? Бедный Андрео. Да, он имел Дар, но как живописец… ему далеко до Элейны.– Вы сегодня говорите совсем другие слова, патро.– Другие слова для других времен, как ты не раз говорил мне последнее время. Элейна поведала мне, что Сарио Грихальва два месяца держал меня под своими чарами. Сейчас я без прежнего одобрения смотрю на верных иллюстраторов, которые служили моим предшественникам, совершая аналогичные заклятия над ничего не подозревающими людьми. Решения уже приняты и приведены в действие. Крутые меры для крутых времен. Мы согласились, что другого пути нет.– Мы? – нервно переспросил Рохарио. – Что вы собираетесь делать?– То, что необходимо. То, что следовало сделать много лет назад, еще до того, как мы и они загнали себя в угол этими картинами. Загнали в угол картинами! – Тут он оглушительно расхохотался. – Подходящие слова, не так ли? Бассда! Кто это? Кто там?На мгновение Рохарио показалось, что его отец сошел с ума, но в следующий момент послышался жалобный голос:– Ваша светлость, где вы? Ренайо состроил гримасу.– Эйха! Телка потеряла своего хозяина. И зачем я только на ней женился? Все из-за золота и обещаний удачной торговли. Впрочем, она хороша в постели, что избавляет меня от необходимости заводить любовницу.Потрясенный, Рохарио уставился на отца, но уже в следующий миг дверь открылась и вошла Великая герцогиня Хоанна – видение в белом, – а вслед за ней и ее фрейлины.– Я так испугалась, ваша светлость, – пропела она тоненьким голоском, – в соборе столько мужчин. Могу я подождать здесь, вместе с вами? Тут мне гораздо спокойнее. – Ее взгляд уткнулся в Рохарио; она заморгала, а потом торопливо подошла к мужу и прижалась к его руке.– Пойдем, любовь моя. – Ренайо со вздохом вывел ее из комнаты."Крутые меры для крутых времен”. Рохарио не последовал за отцом, а вышел тем же путем, по которому пришел, и вскоре оказался перед огромными парадными воротами в храм. Здесь действительно собралось множество грубых людей, если именно так определять тех, кто был не благородного происхождения. Однако они ждали, Рохарио не мог этого не отметить, с похвальной сдержанностью и терпением. Эти люди пользовались уважением в своих кругах, гильдиях, торговых домах и банках. Как и Великому герцогу, им было что терять, если бы Тайра-Вирте подобно Гхийасу стала жертвой хаоса. Они поставили на карту свою жизнь и благополучие ради свободы. Ради конституции.Как Элейна, ради живописи отказавшаяся от обеспеченной жизни в роли влиятельной любовницы наследника.Конечно, здесь хватало горячих молодых людей, но за ними приглядывали старшие, не позволяя им выйти из-под контроля. Рохарио любовался терпением, которое проявляла ассамблея. После двух месяцев темпераментных заседаний они приняли конституцию и собирались предложить ее Великому герцогу в качестве нового метода управления Тайра-Вирте – при этом никто не ставил под сомнение положение самого Великого герцога и его многолетние привилегии, только теперь часть прав передавалась в руки влиятельных представителей народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48