– Я не вижу никого другого. Однако это же было детской игрой – убить меня вчера вечером... Я этого совершенно не ожидал! Или они были плохими стрелками, или у них была иная цель.
– Какая?
– Запугать меня... или вывести из игры. Если агента так хорошо выследили, что он не может и шага ступить, чтобы его не обстреляли из укрытия, то такой агент многого не стоит. Они должны быть очень хорошо информированы, чтобы так быстро узнать, что я занимался этим делом.
– Разумеется. Отныне ваша работа будет заключаться в том, чтобы найти того, кто вас предал, Рей. Мне будет жаль, если это кто-то из нашей службы. Жизнь и безопасность моих агентов гораздо важнее, чем эта женщина, которой, впрочем, уже занимается французская полиция.
– Оба дела, безусловно, тесно связаны.
– Но интересует нас лишь одно. Хорошенько запомните это, Рей. Оставьте это убийство и займитесь исключительно выявлением того, кто вас выдал. И не дай бог мне узнать, что вы нарушили мои указания... Вы можете идти.
– Вы разрешите мне вернуться к Джо О'Брайену? – спросил Говард.
– Вы действительно думаете, что это был он?
– Нет, – не колеблясь, ответил Говард. – Я только делаю вид, что это так.
Патрон засмеялся смехом, похожим на кашель, сухой и короткий. Когда он смеялся, это было равнозначно комплименту.
– Я разрешаю вам это, Рей. Я лично поговорю об этом с Джо.

Глава 8

В это же утро Дебур улетел в Нант. В аэропорту его ждала машина, предоставленная ему местной полицией. Он хотел видеть мадам Лефон, консьержку из резиденции Делакруа, которая проводила свой отпуск в Эскубларе, в трех километрах от Ля Боль, у одной из своих сестер.
Около десятка мальчишек в возрасте от пяти до двенадцати лет играли в садике перед домом. Как только он вошел в калитку, ребята сразу же прервали игру.
Дебур слышал, как они шептались между собой:
– Это полицейский.
Десять пар испуганных глаз смотрели на него. Дебур улыбнулся им, но, кажется, не сумел их успокоить. Они стояли неподвижно и смотрели на него недоверчиво и серьезно, как судьи.
Мадам Лафон, предупрежденная о его визите, ждала его около двери дома. Дебур направился к ней. Как только он повернулся к детям спиной, раздался общий вздох облегчения, тотчас же потонувший в шуме возобновившейся игры.
– Нас три сестры, и у всех троих были только мальчики, – объяснила она со стоической улыбкой, приглашая его войти в гостиную, ставшую общей спальней, где царил неописуемый беспорядок.
Они проложили себе путь, отодвигая раскладушки и перешагивая через одежду и игрушки, разбросанные по полу. Она освободила кресло, заваленное еще влажными майками, и предложила ему сесть.
– Невозможно навести порядок с этой оравой, – извинилась она. – Надо было бы убираться целый день, а ведь мы тоже имеем право немного отдохнуть, как вы думаете?
Дебур недолго сидел в кресле. Его брюки быстро стали влажными и прилипали к коже, и ему казалось, что он принимает сидячую ванну.
Мадам Лафон была женщиной тридцати лет, пухленькой и болтливой. Вскоре Дебур был уже в курсе секретной интимной жизни всех ее жильцов. Следуя советам, которые она охотно ему давала, он захотел опросить некоторых из них.
Напротив, о Дженни и Гордоне Дебур смог собрать лишь скудные и банальные сведения. Как считала мадам Лафон, они были спокойной парой и не ссорились. Правда, они вели, по ее мнению, слишком независимую жизнь, но это вовсе не шокировало ее, поскольку речь шла об американцах. Насколько она знала, Дженни никогда не принимала у себя мужчин в отсутствие Гордона. Она также никогда не замечала, что он пил.
– Однако я видела, что он всегда ходит прямо, не шатаясь, – воскликнула она, узнав об этом. – Знаете, он очень симпатичный. Он постоянно делает нам подарки!
Дебур уже смирился с тем, что уедет ни с чем и перед отъездом задал ей несколько вопросов о Мэнни.
Он был владельцем четырех квартир в здании: квартиры Гордона, господина Юссно, расположенной над ней, и двух квартир на пятом этаже – мадемуазель Аллар и супругов Риу. За исключением Гордона, все они были его служащими. Господин Юссно работал бухгалтером в его бюро на улице Ля Боети, как и мадемуазель Аллар, которая была его французской секретаршей, поскольку у него было их несколько, различных национальностей. Господин Риу был директором одного из его заводов, в Сюрене, где производились разные механизмы из пластмассы, даже машины и самолеты, как она слышала от господина Риу. Она редко видела Мэнни, но, видимо, он часто заходил в дом, потому что она несколько раз замечала ему машину в гараже.
– В каком гараже? – спросил Дебур, вдруг заинтересовавшись.
– В полуподвале. Там один гараж на весь дом. Господин Шварц купил его вместе с квартирами. Он находится на дороге Типолей, на боковой улице. Оттуда на лифте можно подняться прямо в квартиры, не проходя мимо моей каморки. Поэтому я почти никогда не вижу господина Шварца, когда он проходит в дом.
– Кто пользуется этим гаражом?
– Господин Юссно и господин Риу; у мадам Аллар и господина Сандерса нет машин.
Его подозрения в отношении Мэнни удвоились. Значит, кто-то мой войти и выйти из здания утром в день преступления, так, что его не заметила мадам Бертран.
Однако у Мэнни было солидное, неопровержимое алиби. Может быть, он нанял наемных убийц?

* * *

Дороти и Гордон разместились на террасе "Купола", в компании двух девиц: им, по всей видимости, было не более восемнадцати лет. Одна из них была маленькая, игривая, со вздернутым носиком и веснушками; другая – более высокая и красивая, а также более скромная, несмотря на свою микроюбку. Когда она села, юбка поднялась до трусиков, и, смутившись, она тщетно пыталась одернуть ее. И в итоге, отчаявшись, она сложила руки крест-накрест, чтобы спрятать нескромный треугольник из белого нейлона, который, подобно магниту, притягивал взоры мужчин больше, чем ее великолепные длинные ноги.
Чтобы расположить к себе девушек, Дороти предложила каждой жвачку. Затем, без лишних слов, она положила на стол свой магнитофон и начала задавать им вопросы. Гордон, смущенный нескромностью этих вопросов, рассеянно смотрел в сторону, делая вид, что не вслушивается в разговор.
Какая-то пара поднялась из-за столика сзади них. Мужчина сел на их место и тотчас углубился в чтение газеты "Монд". В глубине зала, за другим столиком, Гордон заметил одного из цыпленочков Дебура; он был очень толстый, и еще больше выделялся тем, что, не отрываясь, смотрел на него.
Через полчаса девицы ушли. Едва выйдя на улицу, они начали посмеиваться, а затем разразились громким смехом.
– Всегда после интервью оно начинает забавлять их, – сказала Дороти грустно и разочарованно. – Именно в этот момент они осознают те чудовищные вещи, о которых они говорили.
– Если я тебе больше не нужен, я поеду, – решил Гордон.
– Зачем? Нелюбезно оставлять меня совсем одну. Хочешь пойти в театр?
Под ее резким и агрессивным характером скрывалась чуткая, привязчивая натура. Она очень переживала за Гордона. Он был из тех мужчин, которые внутренне терзаются, не говоря об этом ни слова. И она знала, что лучшее лекарство от этого самоистязания – наполнение времени, насыщение его всякими пустяками, неважно чем, лишь бы перестать думать. И, главное, не следовало оставлять его одного.
– Я никуда не хочу идти, Дороти.
Он, не скрываясь, показал пальцем на полицейского.
– Ты знаешь, что меня подозревают в убийстве Дженни? И куда бы мы ни пошли, он всюду последует за нами.
– Тебе остается только укрыться в моей спальне... Туда он не сможет пойти за нами, иначе будет иметь дело со мной. Уверяю тебя, что умею ударить, куда нужно. Когда я была с Кэмроном, то постоянно участвовала в различных столкновениях. Он любил это и научил меня этой любви. К счастью! Потому, что с тех пор, как я живу одна, я должна драться еще больше.
Гордон не очень многое знал о жизни Дороти.
– Кэмрон? Как это?
– Бывший. Мой второй и последний муж.
– Вы разошлись?
– Нет, он умер от рака семь лет назад.
Она залпом выпила свой бурбон:
– Благодаря ему я стала журналисткой. Он писал для "Нью-Йорк Таймс". Он-то был серьезным журналистом, поборником справедливости, не таким, как я, коллекционирующая откровения шлюх.
– Я все-таки поеду, приму ванну и переоденусь, – уступил Гордон. – Я приеду за тобой в 7.30. Куда ты хочешь пойти?
– Посмотреть комедию, – не колеблясь, ответила Дороти.
– Почему ты снова не вышла замуж? – внезапно спросил ее Гордон.
Он хотел знать ее мнение, так как был уверен, что сам не сможет этого сделать.
– Ну, не так-то легко найти мужа. Мужчин – да. Это гораздо легче и проблем бывает меньше, особенно с моим характером!.. А в моем возрасте я не могу больше терять время. Когда какой-нибудь мужчина мне нравится, я больше не думаю о том, чтобы выйти за него замуж, но лишь о том, чтобы снять платье, – призналась она с легкомысленной откровенностью.
Она встретилась со взглядом Гордона. Внезапно она стала серьезной.
Они разъехались, каждый к себе домой.
Полицейский вскочил вслед за Гордоном. Мужчина рядом с их столиком сложил газету и поднялся. Он пошел к стоянке такси. Это был Говард Рей.

* * *

Дебур вернулся в Париж в конце рабочего дня. Прямо из Орли он отправился в резиденцию Делакруа.
Прежде, чем припарковаться, он объехал здание кругом, ища дверь гаража. Она была облицована глазурованной плиткой, как и остальной фасад, и сливалась с ним. Лишь покатый край тротуара позволил ему найти вход в гараж. Дверь открывалась с помощью электронного глазка. Он несколько раз просигналил фарами, но безуспешно. Видимо, код знали лишь те, кто пользовался гаражом. Он отказался от дальнейших попыток и отправился в квартиру Гордона.
Он провел там больше часа, тщательно осматривая каждую комнату. Посмотрев на потолок и вновь увидев украшающие его подвески, он вдруг подумал о заводе пластмассовых изделий Мэнни. Конечно же, это украшение было сделано там; у Гордона не было денег, чтобы покупать такую дорогую вещь.
Он спустился к мадам Бертран и попросил у нее ключ от квартиры господина Юссно. Побеспокоенная в то время, когда она смотрела телесериал, мадам Бертран поспешила вручить ему целую связку ключей, проворчав:
– Это ключ номер шесть.
Затем, повернувшись к нему спиной, она поспешила вновь усесться перед телевизором.
Украшение потолка квартиры Юссно было таким же, как в квартире Гордона. Дебур заметил мебель, завернутую в упаковочную бумагу: стол, несколько стульев, кресло и комод, присланные, конечно, антикваром. Он спросил себя, была ли простым совпадением эта доставка мебели утром в день преступления.
Покрытие пола квартиры составляли самоклеющиеся квадраты, и было очень просто отделить их. Он убрал несколько квадратов. В перекрытии были просверлены дырочки, выкрашенные внутри зеленой краской, и через них можно было видеть все, что происходило в квартире этажом ниже.
Дебур не помнил, какого цвета были глаза Мэнни, но в этот момент он поспорил бы, что они были зеленые. Он сказал себе, что только что обнаружил если не убийцу, то по крайней мере самого изворотливого любителя подглядывать за все время своей службы.

* * *

– Ну, и как прошло это путешествие в Ля Боль? – спросил его Рейналь, когда увидел, что он вновь появился в кабинете.
– На обратном пути я нашел очень хорошую дорогу. Теперь нам надо поторапливаться, – ответил Дебур весело, садясь на свое место. Он вытащил досье из ящиков стола и придвинул телефон к себе поближе.
Смысл его жестов не ускользнул от Рейналя, потому что он неожиданно помрачнел.
– Старик, уже почти шесть часов! Надеюсь, ты не рассчитываешь заставить меня работать сверхурочно. Я должен ужинать у тещи!
– В таком случае, ты не очень на меня рассердишься. Признайся, что я окажу тебе услугу, помешав пойти туда.
– Ты ведь говоришь это не серьезно, а? – сказал Рейналь плаксиво. – Она прекрасно готовит и на этот вечер обещала нам рагу из бобов с гусем, запеченных в глиняном горшочке.
– Это пища слишком тяжела для желудка! – сказал Дебур с непререкаемым простодушием.
Рейналь пошел в свой кабинет, бурча под нос то, что не осмелился сказать своему начальнику.
– Мне не звонили? – спросил Дебур.
– Нет, никто! – ответил Рейналь с мстительной усмешкой.
Упрямому молчанию Надин на сей раз не удалось омрачить настроение Дебура. Он, как никогда прежде, чувствовал себя прекрасно и улыбался улыбкой боксера, уверенного в своей победе. Он достиг того решающего момента в расследовании, когда оно возбуждало его сильнее, чем какая-либо женщина.
Как только у него появится немного времени, он без предупреждения явится к Надин, решил он. Он был полон такой веры в самого себя, что был уверен так же одержать победу и над ней. Разве какая-нибудь женщина могла устоять перед победителем!
Кто-то постучал в дверь, прерывая его мечты, и, не ожидая ответа, резко распахнул ее, как будто бы вышиб дверь, если бы она не открылась сразу.
Это был Леже, лицо которого стало багрово-синим.
– У твоего негритенка влиятельные друзья! – воскликнул он, задыхаясь от ярости. – Мне сейчас позвонили из префектуры и отчитали, как какого-нибудь мальчишку! По всей видимости, американское консульство подало жалобу. Ты был тогда со мной, Жерар, ты же видел, что я ему ничего не сделал, я даже волоса не тронул на голове этого мерзавца! И он, без убедительных доказательств, обвиняет меня в том, что я подверг его грубому допросу... унизительному, как он выразился! Если бы я, как и хотел, засадил его в тюрьму, у меня было бы столько доказательств, что хоть лопатой греби!
– Я тебя предупреждал, чтобы ты действовал осторожно, – выговаривал ему Дебур, не без труда принимая отеческий вид. – Однако влиятельные друзья не у него, а у его приятеля, господина Шварца.
– Еврей, это меня не удивляет!
– Чтобы утешить тебя, скажу, что именно его я хочу засадить в тюрьму! И уж у меня будут доказательства. А если он не расколется, рассчитывай на меня. Я быстренько направлю его к тебе. Ты можешь так допросить его, что он превратится в рагу, и его ты предложишь нашему другу Рейналю, который из-за него сегодня вечером не попробовал этого блюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21