https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_dusha/
Расцвечивали его разноцветными полосами, летающим по самым немыслимым траекториям.
– Пиздец? – я повернул голову в его сторону.
– В смысле засветились. А что касается пиздеца, то мы еще покувыркаемся.
– Надо пулеметчику глотку заткнуть.
– Не один ты такой умный. Лежи и помалкивай.
Нашу пикировку прервал огненный шар, вспухший на горе, с которой нас поливали из ПКМа.
Через несколько секунд донесся удар разрыва. Вслед за ним новая вспышка, потом еще одна… После взрывов гранат до нас донеслась густая автоматная стрельба. Гора заткнулась и снова наступила тишина.
– Все, – поднялся Руслан, – Уходим.
– Твоих не будем ждать?
Вместо ответа майор дернул меня за рукав:
– Бегом!
Реализовать свое намерение мы не успели. Прямо из пламени горящего тростника затрещали автоматные очереди. Пули противно вжикали над головами, с визгом рикошетя от каменного берега реки и с громким чавканьем срезая заснеженные камышовые шапки.
Мы вновь шлепнулись на мокрую гальку – на этот раз у самого берега.
В руках Руслана хлопнул «подствольник». То, что Русик стрелять умеет, подтвердил мужской вопль. Он перекрыл треск горящего камыша и даже грохот автомата второго «духа». Я высадил на крик веером полмагазина и вопль утих.
Майор тем временем вставил в ГП-25 ГП–25 – подствольный гранатомет.
второй «вог» «Вог» – граната ГП-25.
и лупанул в глубь камышей, откуда стрелял противник. Затем подкрепил разрыв двумя короткими очередями из своего АКМСа. Вторая половина моего магазина улетела в том же направлении. Стреляли мы не зря: автомат «духа» замолчал.
От этого стало легче всего лишь на мгновенье. Со стороны горы, где пару минут назад подчиненные майора «заткнули» пулеметную точку, вновь вспыхнула стрельба. И она стремительно начала перемещаться в нашу сторону.
Я сменил магазин, сунул за пазуху пару «эфок».
– Живой?! – крикнул майор в мой адрес.
– Да вроде бы…
– А меня зацепило.
– Сейчас! – я перекатился в сторону Руслана.
– Бок зацепил, сука… – майор говорил глухо с присвистом. – Но вроде по касательной.
– Сейчас тебе тампон подсуну…
– Некогда. На том берегу сделаем. Сейчас надо ноги уносить, пока остальные не подтянулись.
Из-за горящих камышей вновь донесся крик. Я дернул было стволом, но майор решительно положил ладонь на газовую камеру автомата, придавил, опустил «жало» вниз:
– Подожди-ка…
Крик повторился.
– Шовкат, сюда! – крикнул в ответ Руслан, – Возьми левее, обойди камыши и выходи прямо на берег!
Через некоторое время перед майором присел один из тех, кто уходил «гасить» пулемет в самом начале боя. Присел он как-то странно, стульчиком: на одну ногу. Правую же вытянул вперед.
– Где остальные? – спросил его командир.
– Тимур и Серега погибли. Димка с Ильдуской «духов» держат. Но долго не продержатся. Много их, гадов… Ты ранен, командир?
– Ерунда… Сам-то цел?
– Цел… – криво усмехнулся Шовкат, – Если не считать пули в ляжке. Навылет… Ничего командир, я уже перевязался. И косячок взорвал. Так что пока терпеть можно. Время есть, пока повязка не напитается. Поэтому, уходите командир, я вас прикрою.
– У тебя что, чердак потек?! – прикрикнул на него Руслан, – вместе уйдем!
– Не, командир. Сюда еще человек двадцать «духов» движутся. Я их опередил. Но они здесь скоро будут. Уходите. Гранат побольше дайте – в упор буду бить…
– Старшой, у тебя гранаты есть? – повернулся ко мне Руслан.
– Есть. «Эфки» и «эргэдешки».
– Дай ему наступательные, – распорядился майор.
– Уж лучше оборонительные! – запротестовал Шовкат.
– У тебя башка есть? – остановил его командир, – Берег ровный – сам себя осколками посечешь!
– Одну дай, старшой. Напоследок.
– Ладно, бери две «эргедешки» и одну «эфку», – закончил спор майор, – Больше все равно не успеешь.
– У меня еще три «вога» остались. Покувыркаемся, командир…
Мы помчались по камням как лоси, рискуя подвернуть ногу, что в нынешней ситуации было равносильно свернутой шее. Откуда силы взялись…
Я собрался было помочь Руслану, но майор остановил:
– Не надо. Сам доберусь.
Мы были уже на середине реки, как обозначились моджахеды: на оставленном нами берегу вздыбился фонтан огня и камней. По кромке било не меньше десятка автоматов и «подствольников.»
Я на мгновенье остановился, чтобы посмотреть, как там Шовкат. Но Руслан дернул за руку:
– Вперед!
Мне показалось, что боец разведгруппы успел выстрелить из подствольного гранатомета всего лишь раз…
Взрыв долбанул в Пянжде в десятке шагов от нас. Били со станкового противотанкового гранатомета. Ничего не скажешь, хорошо «вовчики» упаковались…
Затем сразу с двух точек заработали пулеметы. Судя по фонтанам от рикошетивших пуль и низкому гудению свинцовых пташек, лупили из ДШК.
– Ложись! – заорал Руслан.
Мы повалились в ледяную воду.
Мне не повезло: угодил в самую стремнину. Волна захлестнула с головой. Сердце сжал холод. Я тщетно пытался ухватиться хоть за что-нибудь, но пальцы безрезультатно скользили по гладким катышам камней.
Не знаю, сколько меня тащило по перекатам словно мешок, пока не всем телом не ударился о валун, торчащий прямо по середине течения. От удара хрустнули кости и перехватило дыхание, однако я, не обращая внимания на боль, торопливо ухватился за бок этого подарка судьбы.
…Впрочем, радоваться было рано. Пальцы мгновенно покрылись ледяной коркой и примерзли к валуну. Набитая патронами «эрдэшка» сбилась на шею и начала медленно, но верно тянуть на дно.
Нужно от нее избавиться, иначе уйду под воду.
Делая над собой усилие, отрываю одну руку от валуна. Пальцы начинает нестерпимо саднить – кажется, что всю кожу с них оставил на камне. Отстегиваю карабины, связывавшие в одно целое разгрузку и рюкзак десантника. Теперь нужно пропустить под лямку руку…
Промокшая шерстяная шапочка слезла на глаза, но поправить ее не хватает сил. Под напором сильного течения ноги болтаются параллельно поверхности реки. Впрочем, это не мешает наполняться водой тяжелым десантным берцам. Чувствую, что одной усилий одной руки недостаточно, чтобы удержаться на камне. Медленно начинаю сползать…
Бросаю свою возню с «эрдэшкой», снова хватаюсь за валун. Подтягиваюсь выше. Теперь нужно начинать все заново.
…Бляха, рука обшлагом бушлата зацепилась за лямку рюкзака. Дергаю ее туда – сюда, однако усилия заканчиваются ничем.
Теперь я похож на раненого командира Щорса. Как там в песенке поется?… «Рукава подвязаны, кровь на голове…» Кажется, не так… А как?… Саня, у тебя, кажется, горячка начинается… Интересно, сколько так продержусь? И где Руслан? Ежу понятно, сколько бы здесь не пролежал, без посторонней помощи не выбраться. Остается замерзнуть на этом камне, или ждать, когда течение стащит вниз.
…Кажется, начал уже замерзать: тело сковало, волю начала подчинять себе апатия, и даже мысли в голове начали ворочаться все медленнее и медленнее…
Пальцы правой руки, с помощью которой я держусь на боку валуна, вновь начинают сползать. Ботинки полны воды, ноги ушли вниз…
…Все, хана!
Меня смывает. Отчаянным усилием, юлой крутанувшись в воде, высвобождаю застрявшую руку. Голова уходит под воду. Лоб тут же схватывает ледяной обруч холода. Сучу налившимися свинцом ногами, чтобы не уйти на дно, рву с себя рюкзак. Течение перебрасывает его через голову, и лямки скручиваются на горле. Начинаю задыхаться, пускаю пузыри.
В мозгу ослепительная вспышка: «Кому суждено быть повешенным – тот не утонет?!»
Перед широко раскрытыми глазами – серая водная муть…
Как оказался на берегу, не вспомнить до конца своих дней. Скорее всего, тащило по камням, пока на одном из поворотов не вышвырнуло на берег. Уже без тяжелого рюкзака, едва не убившего меня. Как удалось его снять – тоже не помню. Что-то с памятью моей стало…
Как выкарабкивался на скалы, забивался в кусты, как выливал воду из берц, снимал стопудовый от воды бушлат и промокшее насквозь обмундирование, тоже помнится с трудом. Словно сквозь стекло желтого фотографического фильтра.
Полностью придя в сознание, я обнаружил себя в одних трусах, приплясывающем на мокром бушлате и с наполовину выжатой тельняшкой в руке. Автомат лежал рядом.
На чей берег меня вынесло: на наш, таджикский, или афганский? И спросить не у кого…
Чернота ночи скрывала очертания гор. Только их заснеженные вершины, освещенные звездами и Луной, яркими контрастными линиями прорисовывались на фоне неба. Но это было далеко от меня. А здесь, в глубине ущелья, обрывистые скалы лишь угадывались своей более плотной, чем ночь, чернотой. Даже снега в их изломах не было видно. А в десятке метров внизу, как река в царстве мертвых, шумел зимний Пяндж…
Если существует ад, то он должен выглядеть именно так. Ни каких тебе чертей, сковородок с кипящим маслом и извивающихся нагих грешников. Вместо хрестоматийных ужасов – черная дыра в земле, полная невысказанной безнадежности и тоски. Что ж, поручик Лермонтов Михал Юрьич в своем «Демоне» так все это и живописал…
…Вскоре я почувствовал, что становлюсь ледяным столбом. Матерясь сквозь зубы, выстукивающие барабанную дробь, начал выжимать одежду…
Глава 9
Все за одного
Дела оказались не так плохи, как я думал вначале.
Натягивая на себя волглые штаны, я обнаружил на поясном ремне флягу со спиртом, подаренную перед отходом заботливым Снесаревым. После того, как в сведенный судорогой желудок покатился горячий комок алкоголя, жить стало веселее. Кровь по жилам побежала быстрее, голова заработала более четко.
После находки фляжки, о существовании которой совсем забыл после всех передряг, я начал внимательнее осматривать обмундирование. И уже не сомневался, что сумею обнаружить самое необходимое на этот момент – компас.
…Конечно, он нашелся на своем обычном месте: привязанным ремешком к правому карману разгрузочного жилета. Если бы его оставил в уплывшей в Пяндж полевой сумке, куда его обычно кладут штабные крысы, то пришлось ориентироваться по звездам.
Впрочем, и здесь не было никакой трагедии. Небо над головой мерцало миллиардами светлых точек, поэтому определить свое местонахождение было нетрудно.
Сделав еще один глоток спирта (даже не подозревал, что могу его пить запросто, без воды), я очистил от корки льда затвор и спусковой крючок автомата (во время вынужденного купания он болтался у меня за спиной на ремне и поэтому не последовал за рюкзаком).
Постарался вспомнить карту. За полгода службы на границе выучил ее наизусть, поэтому представить извилистое течение Пянджа не составило особого труда.
«Та-а-к, вот река, вот „стопарь“ „Сунг“, кишлачок притулился… Где-то вот здесь должна быть переправа, столь неудачно для нас закончившаяся. Меня несло вниз по течению. Далеко утащить не могло – слишком извилистое русло. Да и не выдержал бы организм долгое барахтанье в воде. Отсюда мораль: от переправы я в нескольких сотнях метров. И по-прежнему на афганском берегу…»
В нагрудном кармане «разгрузки» я нашел пару сигнальных ракет и всерьез задумался: не обозначить ли свое присутствие? Наверняка, парни Руслана меня уже ищут. Но перевесило опасение, что этим занимаются не только разведчики, но и «духи». А вот встреча с последними в мои планы не входила…
Жаль, что «моторола» уплыла во время падения. Без связи всегда тяжко. А на войне особенно. Если бы у меня был бы контакт с Русом, то чувствовал себя на этом неприветливом берегу, словно на пляже Сочи.
Как быстро все меняется в этом мире: совсем недавно собачился с майором, даже чуть было не пристрелил его, а сейчас он мне кажется самым родным человеком на свете.
С трудом натянув на плечи набухший и уже успевший схватиться ледком бушлат, я уже собирался двинуться вдоль реки, как услышал за спиной знакомый голос:
– Ну, и далеко собрался, старлей? Ну-ну, спокойнее… Надеюсь, сейчас палить без разбора не будешь?
– Нет, не буду, – я облегченно вздохнул (наконец-то эти сутки проявились хоть одним приятным сюрпризом!) и обнял за плечи вышедшего из-за скалистого поворота Руслана.
Тот поморщился и слегка отстранился:
– Полегче.
– Извини, – отпустил майора, вспомнив, что не так давно тот заработал дырку в боку.
Почувствовал, как в душе постепенно ослабевает крепко взведенная пружина: «Теперь не один, не пропаду» и произнес:
– Как рана?
– Царапина. До свадьбы заживет… До твоей, старлей, свадьбы.
… – Командир, пора, – напомнил о себе молчаливо стоявший за спиной майора Борис, – Ребята передали, что «духи» на том берегу сосредоточились. Наверняка на нашу сторону переправляться собираются.
– Пошли, – тронул меня за рукав Давлятов, – Идти можешь, ничего себе не отморозил?… Ого! – он унюхал запах алкоголя, исходящий от меня, – Ты, оказывается, время даром не терял! Пикничок на «зеленой» устроил!
– Манал я такую «зеленую» и такой пикничок! – буркнул я в ответ, – Ты лучше скажи, как меня нашел.
… – Все просто, как апельсин, – рассказывал в полголоса майор, пока мы почти на четвереньках ползли по скалам в сторону переправы, – На этом участке течение Пянджа особое. За поворотом оно выносит на афганский берег все, что плывет по воде. «Духи» об этом месте тоже знают. Это их переправа, они по ней с нашего берега на свой перебираются. Очень удобно: если даже кого подстрелят, или груз потеряешь – все равно потом на берег вынесет.
– Хитро…
– Война в Азии – это тебе не комар чихнул.
Когда мы подошли к месту неудачной для меня переправы, там уже было темно – камыш на том берегу прогорел. Однако оттуда, словно по заказу, одновременно взлетели несколько осветительных ракет. Повиснув на невидимых глазу парашютиках, они залили неживым белым светом окружающий ландшафт.
Из мрака, медленно, словно при проявке фотоснимка, выступили острые шпили скал, белесые камни на берегу реки и черный поток Пянджа. И я, впервые оглядев это место при свете, в душе содрогнулся от жутковатого зрелища. Да, ад должен выглядеть именно так.
– Майор, – обратился я к Давлятову, – Тебе Пяндж сейчас Стикс не напоминает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Пиздец? – я повернул голову в его сторону.
– В смысле засветились. А что касается пиздеца, то мы еще покувыркаемся.
– Надо пулеметчику глотку заткнуть.
– Не один ты такой умный. Лежи и помалкивай.
Нашу пикировку прервал огненный шар, вспухший на горе, с которой нас поливали из ПКМа.
Через несколько секунд донесся удар разрыва. Вслед за ним новая вспышка, потом еще одна… После взрывов гранат до нас донеслась густая автоматная стрельба. Гора заткнулась и снова наступила тишина.
– Все, – поднялся Руслан, – Уходим.
– Твоих не будем ждать?
Вместо ответа майор дернул меня за рукав:
– Бегом!
Реализовать свое намерение мы не успели. Прямо из пламени горящего тростника затрещали автоматные очереди. Пули противно вжикали над головами, с визгом рикошетя от каменного берега реки и с громким чавканьем срезая заснеженные камышовые шапки.
Мы вновь шлепнулись на мокрую гальку – на этот раз у самого берега.
В руках Руслана хлопнул «подствольник». То, что Русик стрелять умеет, подтвердил мужской вопль. Он перекрыл треск горящего камыша и даже грохот автомата второго «духа». Я высадил на крик веером полмагазина и вопль утих.
Майор тем временем вставил в ГП-25 ГП–25 – подствольный гранатомет.
второй «вог» «Вог» – граната ГП-25.
и лупанул в глубь камышей, откуда стрелял противник. Затем подкрепил разрыв двумя короткими очередями из своего АКМСа. Вторая половина моего магазина улетела в том же направлении. Стреляли мы не зря: автомат «духа» замолчал.
От этого стало легче всего лишь на мгновенье. Со стороны горы, где пару минут назад подчиненные майора «заткнули» пулеметную точку, вновь вспыхнула стрельба. И она стремительно начала перемещаться в нашу сторону.
Я сменил магазин, сунул за пазуху пару «эфок».
– Живой?! – крикнул майор в мой адрес.
– Да вроде бы…
– А меня зацепило.
– Сейчас! – я перекатился в сторону Руслана.
– Бок зацепил, сука… – майор говорил глухо с присвистом. – Но вроде по касательной.
– Сейчас тебе тампон подсуну…
– Некогда. На том берегу сделаем. Сейчас надо ноги уносить, пока остальные не подтянулись.
Из-за горящих камышей вновь донесся крик. Я дернул было стволом, но майор решительно положил ладонь на газовую камеру автомата, придавил, опустил «жало» вниз:
– Подожди-ка…
Крик повторился.
– Шовкат, сюда! – крикнул в ответ Руслан, – Возьми левее, обойди камыши и выходи прямо на берег!
Через некоторое время перед майором присел один из тех, кто уходил «гасить» пулемет в самом начале боя. Присел он как-то странно, стульчиком: на одну ногу. Правую же вытянул вперед.
– Где остальные? – спросил его командир.
– Тимур и Серега погибли. Димка с Ильдуской «духов» держат. Но долго не продержатся. Много их, гадов… Ты ранен, командир?
– Ерунда… Сам-то цел?
– Цел… – криво усмехнулся Шовкат, – Если не считать пули в ляжке. Навылет… Ничего командир, я уже перевязался. И косячок взорвал. Так что пока терпеть можно. Время есть, пока повязка не напитается. Поэтому, уходите командир, я вас прикрою.
– У тебя что, чердак потек?! – прикрикнул на него Руслан, – вместе уйдем!
– Не, командир. Сюда еще человек двадцать «духов» движутся. Я их опередил. Но они здесь скоро будут. Уходите. Гранат побольше дайте – в упор буду бить…
– Старшой, у тебя гранаты есть? – повернулся ко мне Руслан.
– Есть. «Эфки» и «эргэдешки».
– Дай ему наступательные, – распорядился майор.
– Уж лучше оборонительные! – запротестовал Шовкат.
– У тебя башка есть? – остановил его командир, – Берег ровный – сам себя осколками посечешь!
– Одну дай, старшой. Напоследок.
– Ладно, бери две «эргедешки» и одну «эфку», – закончил спор майор, – Больше все равно не успеешь.
– У меня еще три «вога» остались. Покувыркаемся, командир…
Мы помчались по камням как лоси, рискуя подвернуть ногу, что в нынешней ситуации было равносильно свернутой шее. Откуда силы взялись…
Я собрался было помочь Руслану, но майор остановил:
– Не надо. Сам доберусь.
Мы были уже на середине реки, как обозначились моджахеды: на оставленном нами берегу вздыбился фонтан огня и камней. По кромке било не меньше десятка автоматов и «подствольников.»
Я на мгновенье остановился, чтобы посмотреть, как там Шовкат. Но Руслан дернул за руку:
– Вперед!
Мне показалось, что боец разведгруппы успел выстрелить из подствольного гранатомета всего лишь раз…
Взрыв долбанул в Пянжде в десятке шагов от нас. Били со станкового противотанкового гранатомета. Ничего не скажешь, хорошо «вовчики» упаковались…
Затем сразу с двух точек заработали пулеметы. Судя по фонтанам от рикошетивших пуль и низкому гудению свинцовых пташек, лупили из ДШК.
– Ложись! – заорал Руслан.
Мы повалились в ледяную воду.
Мне не повезло: угодил в самую стремнину. Волна захлестнула с головой. Сердце сжал холод. Я тщетно пытался ухватиться хоть за что-нибудь, но пальцы безрезультатно скользили по гладким катышам камней.
Не знаю, сколько меня тащило по перекатам словно мешок, пока не всем телом не ударился о валун, торчащий прямо по середине течения. От удара хрустнули кости и перехватило дыхание, однако я, не обращая внимания на боль, торопливо ухватился за бок этого подарка судьбы.
…Впрочем, радоваться было рано. Пальцы мгновенно покрылись ледяной коркой и примерзли к валуну. Набитая патронами «эрдэшка» сбилась на шею и начала медленно, но верно тянуть на дно.
Нужно от нее избавиться, иначе уйду под воду.
Делая над собой усилие, отрываю одну руку от валуна. Пальцы начинает нестерпимо саднить – кажется, что всю кожу с них оставил на камне. Отстегиваю карабины, связывавшие в одно целое разгрузку и рюкзак десантника. Теперь нужно пропустить под лямку руку…
Промокшая шерстяная шапочка слезла на глаза, но поправить ее не хватает сил. Под напором сильного течения ноги болтаются параллельно поверхности реки. Впрочем, это не мешает наполняться водой тяжелым десантным берцам. Чувствую, что одной усилий одной руки недостаточно, чтобы удержаться на камне. Медленно начинаю сползать…
Бросаю свою возню с «эрдэшкой», снова хватаюсь за валун. Подтягиваюсь выше. Теперь нужно начинать все заново.
…Бляха, рука обшлагом бушлата зацепилась за лямку рюкзака. Дергаю ее туда – сюда, однако усилия заканчиваются ничем.
Теперь я похож на раненого командира Щорса. Как там в песенке поется?… «Рукава подвязаны, кровь на голове…» Кажется, не так… А как?… Саня, у тебя, кажется, горячка начинается… Интересно, сколько так продержусь? И где Руслан? Ежу понятно, сколько бы здесь не пролежал, без посторонней помощи не выбраться. Остается замерзнуть на этом камне, или ждать, когда течение стащит вниз.
…Кажется, начал уже замерзать: тело сковало, волю начала подчинять себе апатия, и даже мысли в голове начали ворочаться все медленнее и медленнее…
Пальцы правой руки, с помощью которой я держусь на боку валуна, вновь начинают сползать. Ботинки полны воды, ноги ушли вниз…
…Все, хана!
Меня смывает. Отчаянным усилием, юлой крутанувшись в воде, высвобождаю застрявшую руку. Голова уходит под воду. Лоб тут же схватывает ледяной обруч холода. Сучу налившимися свинцом ногами, чтобы не уйти на дно, рву с себя рюкзак. Течение перебрасывает его через голову, и лямки скручиваются на горле. Начинаю задыхаться, пускаю пузыри.
В мозгу ослепительная вспышка: «Кому суждено быть повешенным – тот не утонет?!»
Перед широко раскрытыми глазами – серая водная муть…
Как оказался на берегу, не вспомнить до конца своих дней. Скорее всего, тащило по камням, пока на одном из поворотов не вышвырнуло на берег. Уже без тяжелого рюкзака, едва не убившего меня. Как удалось его снять – тоже не помню. Что-то с памятью моей стало…
Как выкарабкивался на скалы, забивался в кусты, как выливал воду из берц, снимал стопудовый от воды бушлат и промокшее насквозь обмундирование, тоже помнится с трудом. Словно сквозь стекло желтого фотографического фильтра.
Полностью придя в сознание, я обнаружил себя в одних трусах, приплясывающем на мокром бушлате и с наполовину выжатой тельняшкой в руке. Автомат лежал рядом.
На чей берег меня вынесло: на наш, таджикский, или афганский? И спросить не у кого…
Чернота ночи скрывала очертания гор. Только их заснеженные вершины, освещенные звездами и Луной, яркими контрастными линиями прорисовывались на фоне неба. Но это было далеко от меня. А здесь, в глубине ущелья, обрывистые скалы лишь угадывались своей более плотной, чем ночь, чернотой. Даже снега в их изломах не было видно. А в десятке метров внизу, как река в царстве мертвых, шумел зимний Пяндж…
Если существует ад, то он должен выглядеть именно так. Ни каких тебе чертей, сковородок с кипящим маслом и извивающихся нагих грешников. Вместо хрестоматийных ужасов – черная дыра в земле, полная невысказанной безнадежности и тоски. Что ж, поручик Лермонтов Михал Юрьич в своем «Демоне» так все это и живописал…
…Вскоре я почувствовал, что становлюсь ледяным столбом. Матерясь сквозь зубы, выстукивающие барабанную дробь, начал выжимать одежду…
Глава 9
Все за одного
Дела оказались не так плохи, как я думал вначале.
Натягивая на себя волглые штаны, я обнаружил на поясном ремне флягу со спиртом, подаренную перед отходом заботливым Снесаревым. После того, как в сведенный судорогой желудок покатился горячий комок алкоголя, жить стало веселее. Кровь по жилам побежала быстрее, голова заработала более четко.
После находки фляжки, о существовании которой совсем забыл после всех передряг, я начал внимательнее осматривать обмундирование. И уже не сомневался, что сумею обнаружить самое необходимое на этот момент – компас.
…Конечно, он нашелся на своем обычном месте: привязанным ремешком к правому карману разгрузочного жилета. Если бы его оставил в уплывшей в Пяндж полевой сумке, куда его обычно кладут штабные крысы, то пришлось ориентироваться по звездам.
Впрочем, и здесь не было никакой трагедии. Небо над головой мерцало миллиардами светлых точек, поэтому определить свое местонахождение было нетрудно.
Сделав еще один глоток спирта (даже не подозревал, что могу его пить запросто, без воды), я очистил от корки льда затвор и спусковой крючок автомата (во время вынужденного купания он болтался у меня за спиной на ремне и поэтому не последовал за рюкзаком).
Постарался вспомнить карту. За полгода службы на границе выучил ее наизусть, поэтому представить извилистое течение Пянджа не составило особого труда.
«Та-а-к, вот река, вот „стопарь“ „Сунг“, кишлачок притулился… Где-то вот здесь должна быть переправа, столь неудачно для нас закончившаяся. Меня несло вниз по течению. Далеко утащить не могло – слишком извилистое русло. Да и не выдержал бы организм долгое барахтанье в воде. Отсюда мораль: от переправы я в нескольких сотнях метров. И по-прежнему на афганском берегу…»
В нагрудном кармане «разгрузки» я нашел пару сигнальных ракет и всерьез задумался: не обозначить ли свое присутствие? Наверняка, парни Руслана меня уже ищут. Но перевесило опасение, что этим занимаются не только разведчики, но и «духи». А вот встреча с последними в мои планы не входила…
Жаль, что «моторола» уплыла во время падения. Без связи всегда тяжко. А на войне особенно. Если бы у меня был бы контакт с Русом, то чувствовал себя на этом неприветливом берегу, словно на пляже Сочи.
Как быстро все меняется в этом мире: совсем недавно собачился с майором, даже чуть было не пристрелил его, а сейчас он мне кажется самым родным человеком на свете.
С трудом натянув на плечи набухший и уже успевший схватиться ледком бушлат, я уже собирался двинуться вдоль реки, как услышал за спиной знакомый голос:
– Ну, и далеко собрался, старлей? Ну-ну, спокойнее… Надеюсь, сейчас палить без разбора не будешь?
– Нет, не буду, – я облегченно вздохнул (наконец-то эти сутки проявились хоть одним приятным сюрпризом!) и обнял за плечи вышедшего из-за скалистого поворота Руслана.
Тот поморщился и слегка отстранился:
– Полегче.
– Извини, – отпустил майора, вспомнив, что не так давно тот заработал дырку в боку.
Почувствовал, как в душе постепенно ослабевает крепко взведенная пружина: «Теперь не один, не пропаду» и произнес:
– Как рана?
– Царапина. До свадьбы заживет… До твоей, старлей, свадьбы.
… – Командир, пора, – напомнил о себе молчаливо стоявший за спиной майора Борис, – Ребята передали, что «духи» на том берегу сосредоточились. Наверняка на нашу сторону переправляться собираются.
– Пошли, – тронул меня за рукав Давлятов, – Идти можешь, ничего себе не отморозил?… Ого! – он унюхал запах алкоголя, исходящий от меня, – Ты, оказывается, время даром не терял! Пикничок на «зеленой» устроил!
– Манал я такую «зеленую» и такой пикничок! – буркнул я в ответ, – Ты лучше скажи, как меня нашел.
… – Все просто, как апельсин, – рассказывал в полголоса майор, пока мы почти на четвереньках ползли по скалам в сторону переправы, – На этом участке течение Пянджа особое. За поворотом оно выносит на афганский берег все, что плывет по воде. «Духи» об этом месте тоже знают. Это их переправа, они по ней с нашего берега на свой перебираются. Очень удобно: если даже кого подстрелят, или груз потеряешь – все равно потом на берег вынесет.
– Хитро…
– Война в Азии – это тебе не комар чихнул.
Когда мы подошли к месту неудачной для меня переправы, там уже было темно – камыш на том берегу прогорел. Однако оттуда, словно по заказу, одновременно взлетели несколько осветительных ракет. Повиснув на невидимых глазу парашютиках, они залили неживым белым светом окружающий ландшафт.
Из мрака, медленно, словно при проявке фотоснимка, выступили острые шпили скал, белесые камни на берегу реки и черный поток Пянджа. И я, впервые оглядев это место при свете, в душе содрогнулся от жутковатого зрелища. Да, ад должен выглядеть именно так.
– Майор, – обратился я к Давлятову, – Тебе Пяндж сейчас Стикс не напоминает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19