Он снова сел в свое вертящееся кресло у письменного стола, казавшегося огромным в этом небольшом кабинете, положил локти на розовый блокнот, где не было ни единой записи, и, скрестив пальцы, уставился на Тэмпи голубыми глазами, излучавшими профессиональное беспристрастие Должно быть, и в самом деле он был тем человеком, для которого изобрели термин «образцово-показательный», – вся его внешность подходила к этому определению: темные волосы ежиком, узкие лацканы однобортного пиджака, дорогие ботинки с чрезмерно острыми носами.
– Вы должны извинить нас за наше невзрачное временное пристанище. Сейчас я строю новый дом, он будет возвышаться над берегом. Моя приемная и канцелярия муниципалитета займут достойное помещение на втором этаже, и, выполняя дела, связанные с интересами общества, мы сможем любоваться самыми красивыми видами Уоллабы. А теперь, пожалуйста, скажите, чем я могу быть полезен столь очаровательной даме.
Тэмпи признала, что он отлично умеет «завоевывать друзей и влиять на умы людей». «Оба мы сейчас занимаемся жульничеством, стараемся продать себя подороже», – сказала она себе, а вслух произнесла с улыбкой:
– Мне очень приятно слышать ваши любезные слова, мистер Уилмот. Я пришла к вам как к самому влиятельному человеку в Уоллабе. Мне хотелось бы поговорить с вами по вопросу, имеющему общественное значение.
Она замолчала, выжидая, не выдаст ли он себя каким-либо образом. Знает ли он, зачем она пришла или нет?
Он кивнул в замешательстве и наклонился еще больше вперед, как будто целиком отдавая ей в дар и себя и свое внимание.
– Сущность вопроса заключается в моем глубоком интересе к делу о выселении из Уэйлера семьи Свонберг.
Она увидела, как сжались его губы, хотя долголетняя практика помогла ему сохранить улыбку на лице.
– Семьи Свонберг? – переспросил он. – Ах да, вы, конечно, имеете в виду этих черных. Свонберг – их настоящая фамилия? Или…
– Это фамилия их деда, их отца, а потому, мне кажется, по существующим законам это и их фамилия.
– Мне очень жаль, миссис Кэкстон, но при всем моем восхищении вами я не могу с вами согласиться. Насколько мне известно, никто в Уэйлере не имеет права носить фамилию Свонберг. – Он вытащил из ящика стола лист бумаги и внимательно прочел его. – Самая старая из женщин известна под именем Евы Свонберг, хотя здесь сказано, что родители ее никогда не состояли в официальном браке. Она вышла замуж за чистокровного аборигена по имени Берт, или как там его. Никто из этих черномазых не имеет юридических оснований носить фамилию Свонберг. Но Берт после свадьбы присвоил себе ее. Их дочь Мэй вышла замуж за человека, называвшего себя Пол Бейли, который впоследствии тоже принял фамилию Свонберг. Этот человек пользуется дурной репутацией нарушителя порядка, и лично я хотел бы, чтобы он вообще как можно скорее убрался из нашего города. Их сын Ларс весь пошел в отца: этот мальчишка – настоящий хулиган. В данный момент он замешан в истории с нападением на полицейского. К сожалению, ему удалось скрыться, но полиция занимается его розыском. В общем, это довольно непривлекательная компания. Старый Капитан Свонберг вряд ли мог бы гордиться таким потомством, хотя любой белый, связавшись с туземцами, всегда лезет на рожон. Он ведь иностранец, и, конечно, этим можно объяснить многое.
Тэмпи подавила в себе закипавший гнев.
– И все же вы мне так и не объяснили, почему эту семью выгоняют из Уэйлера.
– По самой простой причине, уважаемая леди. У них нет законных прав на Уэйлер. Договор об аренде Уэйлера передан синдикату, который намерен превратить его в туристический центр, а это привлечет в Уоллабу предпринимателей, что нам совершенно необходимо. Если бы они спокойно уехали, то и не пришлось бы применять силу. Они были предупреждены за месяц и уже давно покинули бы Уэйлер, если бы не вмешательство извне. У них было достаточно времени, чтобы подыскать себе местечко где-нибудь поблизости, в резервации например, – там они могли бы устроиться по своему вкусу. Просто не понимаю, на что они жалуются. Резервация расположена у реки, в самом лучшем месте. Правда, коль скоро Уоллаба начинает идти в гору, эти места будут заняты компаниями, строящими здесь свои предприятия.
– Но ведь Уэйлер был владением Свонбергов на протяжении почти целого столетия. Я всегда считала, что право на наследственное землевладение признано законом.
– Если уж говорить о каких-то правах, то они умерли вместе со стариком Капитаном. А раз он не был законно женат, то все его полукровки-ублюдки – простите меня за такое выражение! – ни на что не имеют прав. А что касается остальных, то неизвестно даже, кто отец самой маленькой в этом племени незаконнорожденных.
– А разве имя ее отца не записано в свидетельстве о рождении?
Мэр весело рассмеялся – ему забавно было слышать это. Потом сказал покровительственно:
– Ну что вы, миссис Кэкстон, не заставляйте меня поверить в то, что такая искушенная в житейских делах женщина, как вы, может оказаться вдруг такой наивной. Ведь эти потаскушки за бутылку пива лягут спать с любым белым подонком. – Он склонил голову набок и, понизив голос, продолжал доверительным тоном: – Как женщина из высших кругов, вы вскоре сами убедитесь, что в целом это весьма мерзкая история. Мой вам совет – я же искренний ваш поклонник – отстранитесь от нее, и как можно скорее. Я рад, что вы пришли прямо ко мне и что я могу откровенно рассказать вам обо всем этом болоте. Грязная жижа этой истории может запачкать любого. А нужно ли это вам с вашей профессией, а?
Итак, он пытался запугать ее, а раз он пытался запугать ее, значит, сам испугался. Она наклонилась к нему и таким же доверительным тоном произнесла:
– Очень любезно с вашей стороны так заботиться обо мне, мистер Уилмот, но, видите ли, я не боюсь грязи. Я всю жизнь была убеждена, что в конце концов эта жижа попадет по назначению. В данном случае я думаю, и вы сами это хорошо понимаете, что общественное мнение будет на стороне людей из Уэйлера, а вовсе не на стороне дельцов, промышляющих куплей-продажей земельных участков. Кстати, в наши дни они не пользуются доброй славой ни у газетчиков, ни у радиокомментаторов.
Он резко выпрямился в своем кресле. Хмурое выражение лица сменилось заискивающей улыбкой.
– Надеюсь, вы не собираетесь бросить тень на кого-либо из людей, связанных с данным делом?
– Здесь я неправомочна. Это я оставляю специалистам. Именно поэтому я и считаю, что данным делом должен заняться департамент по вопросам земельных владений и… и общественное мнение, безусловно. Я возлагаю большие надежды на общественное мнение.
– Смею вас заверить, что общественное мнение, довольно влиятельное в наших местах, решительно выступит против вас. Да и показания полиции характеризуют ваших друзей из Уэйлера не с лучшей стороны.
– А я смею вас заверить, что в Сиднее в настоящее время в ряде случаев показания полиции подвергаются серьезной проверке. А когда дело об Уэйлере попадет в прессу…
Рот мэра перекосила гримаса.
– Вам будет трудно вынести это дело на страницы прессы. Ведь очень многие влиятельные лица – не только в Уоллабе – заинтересованы в том, чтобы такие прекрасные уголки, как Уэйлер, не достались аборигенам. Если вы, миссис Кэкстон, начнете из-за этого борьбу, то, предупреждаю, вы столкнетесь с сильнейшей оппозицией. Вполне возможно, вам придется иметь дело с людьми, от которых зависит ваше благополучие, а вряд ли вам это будет по душе. Разве я не прав?
Она почувствовала, как к горлу ее подкатывает тошнота, будто она дотронулась до чего-то омерзительного. Впервые в жизни она отдавала себе ясный отчет в том, что зло – это часть обычной, повседневной жизни. Раньше она даже и не подозревала, что презрение, гнев и решимость могут принимать определенную форму. Чтобы не выдать своих чувств, она засмеялась своим хорошо заученным звонким, журчащим смехом и откинула назад голову так, что стала видна линия ее шеи и подбородка.
– К чему эта мелодрама, господин мэр?
Мэр уставился на нее наглыми голубыми глазами, как бы оценивая, насколько она сильна и насколько слаба.
– Предупреждаю вас, что люди, заинтересованные в Уэйлере, готовы вступить в борьбу.
Она встала, надеясь, что долгие годы тренировки, приучившие ее всем своим видом выражать ошеломляющую самоуверенность, не подведут ее и теперь, хотя на самом деле она совершенно не была уверена в себе.
– Они будут просто удивлены силой отпора.
Мэр тоже встал.
– Ну что ж, могу вам только сказать, что к моменту, когда дело дойдет до суда, шайка из Уэйлера уже раз и навсегда будет вышвырнута из этих мест, а мы раз и навсегда ими завладеем.
Несмотря на грозные слова мэра, Тэмпи показалось, что она уловила в выражении его лица растерянность. Выходя из мэрии, она все еще улыбалась.
Машина ждала ее. Хоуп смотрела на констебля, который стоял рядом, облокотившись на опущенное стекло открытой дверцы машины.
Когда Тэмпи подошла ближе, она услышала, как он, показав рукой на объявление, висевшее у тротуара, спросил:
– Вы что, читать не умеете?
– Я здесь ровно тринадцать минут тридцать две секунды, – спокойно ответила Хоуп.
– Это еще надо доказать. – Он раскрыл толстую черную записную книжку. – Фамилия?
– У вас, очевидно, очень короткая память, констебль! Ведь уже третий раз за эти две недели вы записываете меня в вашу книжку.
Он посмотрел на нее, и одна бровь у него поползла вверх.
– Если бы я запоминал имена каждой твари, которая здесь крутится, у меня бы голова лопнула. Ну, поживей, фамилия?
– Простите, констебль, – прервала его Тэмпи, – я думаю, здесь произошла какая-то ошибка. Могу подтвердить, что мы приехали сюда три минуты одиннадцатого. Сейчас семнадцать минут одиннадцатого, значит, машина никак не могла простоять больше пятнадцати минут.
Полицейский приподнялся над дверцей машины и взглянул на нее. Карандаш повис в воздухе над записной книжкой.
– Разрешите вам заявить: есть свидетель, который может подтвердить, что вы вошли в мэрию без пяти минут десять.
– А я могу вас заверить, что часы мэра отстают на четыре минуты. Может быть, пойдем и проверим?
Полицейский в нерешительности переминался с ноги на ногу.
– Итак, вы собираетесь дать показания? Тогда вам обеим лучше поехать со мной в полицейский участок.
– Зачем? – спросила Тэмпи, тут же вспомнив, что говорил ей Кит о допросах в полиции.
– Там разберутся, когда вы сюда приехали.
– Значит, вы собираетесь нас оштрафовать?
– Я не говорил вам об этом.
– Тогда зачем же нам ехать в полицейский участок?
Констебль внимательно разглядывал Тэмпи, очевидно, взвешивая все за и против, потом медленно закрыл свою книжку, опустил ее в нагрудный карман и с подчеркнутой аккуратностью засунул туда же карандаш.
– Раз вы нездешняя, а эта женщина только ведет вашу машину, на сегодня я вас прощаю. Но пусть это будет для вас последним предупреждением.
– Предупреждением о чем, констебль?
Он пропустил вопрос мимо ушей, повернулся к Хоуп и сказал:
– А ты не вздумай приближаться к резервации, слышишь?
– Но у меня здесь одежда и одеяла для семьи Свонберг. – В голосе Тэмпи слышалась уверенность. – Нам сказали, что тетка этой женщины нуждается в медицинской помощи. Мы хотим видеть ее.
– Из этого ничего не выйдет.
– А я думаю, выйдет.
– Тогда самое время для вас узнать о здешних законах. Управление по делам аборигенов предоставило старшему инспектору резервации право останавливать нежелательных лиц, направляющихся в резервацию. Он говорит, что ее туда не допустят. Никого из шайки, живущей в Уэйлере, туда не допустят.
– Я надеюсь, меня это запрещение не касается?
Полицейский долго обдумывал заданный ему вопрос.
– Вполне понятно, что раз мы не знали о вашем приезде, то не могли сделать такого запрещения.
– Тогда мне хотелось бы попросить вас позвонить старшему инспектору и сказать, что я намерена встретиться с семьей из Уэйлера. Время мне дорого, и я не хотела бы звонить редактору одной из наших ведущих газет, моему большому другу. Вы ведь знаете о кампании, которая ведется сейчас против полиции и некоторых должностных лиц, забывающих, что они должны служить интересам общества.
Констебль был в замешательстве. Он промямлил что-то несвязное, потом замолчал и наконец сказал:
– Хорошо. Но если эта женщина попытается сделать хоть шаг в резервацию, я буду вынужден арестовать ее.
Он повернулся и тяжелой походкой пошел по тротуару, а затем начал подниматься по ступенькам лестницы, ведущей в мэрию.
Не говоря ни слова, Хоуп включила зажигание.
Тэмпи засмеялась, на этот раз совершенно искренне. Ее рассмешили неуклюжие действия полицейского, и в то же время ей было радостно, что она нашла в себе силы и мужество вступить в неравную борьбу.
Когда они завернули за угол, у Хоуп вырвался продолжительный вздох.
– Вы просто восхитительны! Честно говоря, я даже представить себе не могла, что вы способны на такое.
– Я и сама себе этого не представляла.
Хоуп остановила машину за городом, в тихом месте у дороги и протянула Тэмпи сигареты.
– Я хочу попросить у вас прощения за то, что плохо думала о вас. Расскажите мне, как прошел визит к мэру, а потом подумаем, что нам делать дальше.
Она внимательно выслушала Тэмпи, а когда та закончила свой рассказ, спросила:
– Ну, теперь-то вам ясно, что вы на правильном пути?
– Да, совершенно ясно, – ответила Тэмпи.
Дорога сворачивала к югу от основного шоссе, ведущего из города, и около трех миль петляла вдоль небольшого ручья. Они подъехали к воротам, над которыми значилось «Прибрежная резервация».
За воротами открывался довольно живописный вид, высокие деревья росли вдоль дороги, ведущей к красивому белому дому на зеленом холме.
– Простите, отсюда вам придется идти пешком, – сказала Хоуп. – Мне дальше ехать нельзя. Сам инспектор и его жена дали указания в отношении меня. Запомните, он здесь бог. И я не могу больше рисковать, идя на столкновение с полицией. Они просто-напросто выкинут меня из города, хоть это и незаконно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33