Посажены, может быть, двести, триста лет тому назад...
- В семнадцатом веке?! Я таких чинар не видала...
- Увидеть их - не проблема. Вот доживем до каникул и, если желаете, поедем к нам в район, много любопытного увидите, и чинары тоже.
- Это очень далеко?
- И поездом, и автобусом можно за один день обернуться туда и обратно. А если решитесь поехать, в тот же день возвращаться не придется, у нас гостей любят...
Лист чинары, которым беззаботно помахивала Афет, выскользнул из ее пальцев и упал на дорогу, по которой мчались машины. Бахман хотел было поднять его, но Афет сказала: "Не надо".
Они шли вверх по улице Видади.
Афет оказалась не такой простой, как можно было подумать сначала, но и хитрости в ней, кажется, тоже не было; во всяком случае, будь она себе на уме, как другие, ни за что не сказала бы, что Бахман понравился матери, что мать о нем говорит и с похвалой о нем отзывается,- ведь, как это часто бывает, имея взрослых дочерей, матери смотрят на парней с прицелом. Афет не такая, это чистосердечная девушка. Как хорошо было бы, если она пошла бы учиться в мединститут! Пусть не па одном курсе... С ней стоит дружить!
Бахман впервые в жизни шел с девушкой по улице вот так, запросто беседуя. В районе так не пройдешь. Там сразу возникнет переполох, поползут догадки и сплетни: дочь такого-то гуляет с сыном такого-то... Слух распространяется с быстротой молнии, и молодых людей опозорят в два счета, поэтому парни и особенно девушки ведут себя осторожно. Город, да еще такой, как Баку, где больше полутора миллионов жителей,- совсем иное дело. Тут люди друг друга не знают, знакомые могут только случайно встретиться, и кому какое дело, чья дочь с чьим сыном идут по улице? Никто даже искоса 'не взглянет. Как говорится, в Баку ты как капля в море. И тут из пустячного дела или поступка события не делают... Одним словом, в городе человек чувствует себя свободнее, и это нравилось Бахману. Он жалел сейчас только о том, что всякой дороге бывает конец,- вон уж показался дом, в котором живут Гюляндам, Гури, Гани-киши и другие. На пустыре перед домом, на месте разрушенных плоскокрыших домишек, соорудили овощную палатку. Сбоку от помещения кучами были навалены баклажаны, лук и арбузы, а с другой стороны громоздились уложенные друг на друга ящики с виноградом и помидорами. Перед лотком в очереди стояло множество людей. Очередь не двигалась, потому что молодой продавец в грязном халате выслушивал нотацию капитана Тахмазова:
- Тебе выделили тут уголок палатку поставить, а ты что делаешь? Не сказали ведь: займи всю эту территорию, нет? А ты весь квартал мусором засыпал, настоящий базар устроил. Ну, что молчишь?
А что говорить? Луковой шелухой были засыпаны и тротуар, и проезжая часть, и скверик.
- Что это такое, тебя спрашиваю? - наседал Тахмазов, и продавец обрел наконец дар речи:
- Ай товарищ участковый, что мне, бедному, делать, ветер же! Утром из своего кармана дворнику рубчик дал, чтобы он подмел вокруг, а шелуха опять разлетелась!
- Ну, допустим, шелуха, а на это что ты скажешь? Тут тоже ветер виноват? Капитан указал на огромные бочки, до краев наполненные гнилыми помидорами и арбузами. Скисший от жары сок сочился сквозь клепку, разливался по асфальту.В этой антисанитарии тоже ветер виноват? Тут люди ходят, женщины, дети, старики, любой может поскользнуться, упасть, сломают себе руки-ноги, ты об этом думаешь?
- Ай начальник, зачем так говоришь? Разве я не понимаю? Клянусь, только вчера вечером ребята вокруг вымыли. Бочки старые, новых не дают, здесь чистишь или убираешь - с другого боку течет...
- А почему ты эти отходы не увозишь, не убираешь, а?
- Какие же это отходы, это же деньги, товарищ капитан! Я это гнилье увезу на свалку, а кто мне поверит, что помидоры эти и арбузы испортились? Пока они тут, их спишут, уберу - мне придется платить за эти отходы как за товар! Вот завтра-послезавтра придут из нашего управления, акт составят, тогда все это можно выкинуть.
- Ладно,- уступил капитан,- делай как хочешь, а чтобы порядок был! Иначе добьюсь, чтобы палатку эту закрыли, а тебя самого оштрафую за нарушение санитарных норм, слышишь?
- Почему не слышу, товарищ начальник? Палатка не .моя, лоток не мой, не отцовский, а государственный,- где скажут, там и поставлю. Скажут - выкинем, пусть выкидывают. А что касается чистоты, то я ее всегда соблюдал и буду соблюдать.
Капитан Тахмазов грозил продавцу пальцем, а продавец оправдывался и при этом не смотрел в лицо участковому, стоял с опущенной головой, словно капитан Тахмазов лежал перед ним на спине и он, наклонившись, доказывал ему, что ни в чем не виноват. А люди, стоявшие в очереди, нервничали, ворчали: участковый отрывает продавца от работы, время идет, а они стоят тут под солнцем. Что толку спрашивать порядок с одного? Если бы капитана черт не принес, продавец уже отпустил бы трех-четырех человек.
Жена дядюшки Аждара-инвалида Хырдаханум тоже стояла в очереди. Увидев Бахмана с Афет, она тотчас, оскалив зубы, прямо-таки впилась в них глазами, в то время как Бахман и Афет ее не видели. Бахман совсем забыл, что ходит с наклейкой над бровью, и, только увидев у палатки капитана Тахмазова, вспомнил про это, а вспомнив, подумал и о том, что сделал участковый уполномоченный с тем актом, который составил. Может, уже посадил недостойного сына Гани-киши? Хорошо, если бы Алигулу схватили за ворот, старик хоть на какое-то время освободится от его лап.
Между тем участковый Тахмазов собрался наконец уходить и, уходя, сказал продавцу:
- Запомни, в последний раз предупреждаю!
Решительность капитана Тахмазова, его непримиримость ко всякого рода нарушениям порядка поправилась Бахману, да и не только ему; в очереди одобрительно зашумели: прав капитан, еще немало людей, с которыми надо говорить именно так, а не иначе.
Продавец, ворча, прошел за прилавок. Наполнив луком совок, пальца на два наполненный грязью, он вытряхнул лук в глубокую посудину и, не дав стрелке весов успокоиться, высыпал его в сумку покупательнице. Было ясно, что он недовесил, но спорить с ним никто не стал - лук был хороший, хотя и с мусором, и намного дешевле, чем на базаре, так что и при недовесе выгоднее было купить его тут, в палатке... Подходила очередь Хырдаханум, и та крикнула Афет:
- Ай соседка, послушай-ка...
Она что-то шепнула подошедшей Афет, а та, обернувшись к Бахману, пояснила:
- Хырдаханум-хала советует мне тоже купить этого луку. Встанешь, говорит, впереди меня и купишь, твоя мать хотела такой лук купить. Я побегу домой за деньгами, возьму корзину и вернусь. - Пойдем,- сказал Бахман.
У входа в тупик стояли и о чем-то толковали соседские парни. Одного из них называли "Импортный Наджаф", Бахман его знал.
А познакомились они в первый день нового учебного года. Бахман после занятий шел домой. На их улице было три похожих друг на друга тупика. Чтобы не ошибиться, Бахман, еще не освоившийся в городе, внимательно разглядывал номера тупиков. Найдя свой тупик, он заметил, что какой-то модно одетый длинноволосый парень заглядывает в открытые ворота их двора и отступает. Увидев Бахмана, парень обрадовался: "Вы здесь живете?" Вслед за этим парень спросил: "А в каком доме живет Импортный Наджаф?" - "Как это - импортный? - удивился Бахман.- Товар называют импортным, а разве можно о человеке сказать "импортный"?" - "Ну что ты удивляешься? - спросил парень.- Не знаешь Наджафа? Он импортные сигареты продает... Лысый такой, толстый... Неужели не знаешь, о ком говорю?" Бахман молчал, и парень сказал: "Не бойся, я ведь не в органах работаю, от меня ему вреда не будет".- "Я не боюсь, но я тут человек новый, никого пока не знаю, и Импортного Наджафа тоже". И как раз в этот момент из угловой двери тупика вышел полный мужчина. Длинноволосый, кивнув в его сторону, сказал Бахману:
- Вот он. Про этого Наджафа я и спрашивал.
- Я тут,- сказал Импортный Наджаф, здороваясь с парнем.- Что нужно?
Модно одетый парень сказал:
- "Мальборо".
- Сколько?
- Один блок.
- Пожалуйста, возьми.- И Импортный Наджаф повернулся к Бахману: - А тебе каких?
- Я не курю.
- Не куришь и не пьешь, так зачем же живешь? - насмешливо спросил Импортный Наджаф.
Бахман, не ответив, вошел в свой двор.
Одно окно квартиры тетушки Гюляндам выходило как раз в тупик. Бахман выглянул на улицу в тот момент, когда Импортный Наджаф, вручив модно одетому парню блок папирос, пересчитывал деньги. "Кури на здоровье",- напутствовал он длинноволосого. Клиентов у Импортного Наджафа было много, и всех их он напутствовал этими словами: "Кури на здоровье". И хотя Импортный Наджаф работал всего-навсего ночным сторожем, Бахман больше не удивлялся тому, что серые "Жигули", стоявшие под брезентом перед угловой дверью тупика, принадлежат Наджафу. Потом он узнал, что Импортный Наджаф и на работу не ходит: числится сторожем, а зарплату получает кто-то другой, и этому другому Импортный Наджаф еще доплачивает. Гюляндам-хала очень хвалила Наджафа: уважительный парень, знает, как вести себя со старшими и с младшими. Бахман и сам в этом убедился: ведь где ни встретишься с Наджафом - первым здоровается, чуть что - предлагает свои услуги и помощь.
Когда Бахман и Афет проходили мимо собравшихся у входа в тупик парней, те перебросились какими-то замечаниями, а один, с явной целью задеть, громко сказал: "Ада, посмотрите только на этого чушку! Правду говорят: поздно пришел, да быстро выучился. Смотри, какую девчонку у нас из-под носа заграбастал!" В ответ послышался голос неизвестно откуда появившегося Импортного Наджафа. "Заткнись! - прикрикнул он на бездельника.- Они соседи, вот и идут вместе. А если даже и увел парень девчонку у вас из-под носа, то что ж такого? Сумел значит, молодец!" - "А я вот тоже ей сосед,- сказал кто-то,- а разве пойдет со мной Афет?" На это Импортный Наджаф ответил: "Это личное дело девушки, захочет - пойдет, не захочет - и не взглянет".
Бахман и Афет слышали весь этот разговор. Афет вся сжалась от страха, а Бахман рассвирепел, повернулся, чтобы преподать урок тому, кто назвал его чушкой, но Импортный Наджаф уже заткнул рот этому пустомеле...
Во дворе Афет и Бахман попрощались, не глядя друг на друга.
Гюляндам-хала, заметив, что Бахман избавился от повязки, сказала:
- Пусть наступит день, когда ты и этот лоскуток оторвешь и выбросишь, ай Бахман!
Бахман присел на корточки рядом с Гюляндам, перебиравшей лук.
- Помочь вам?
- Этого еще не хватало! Зачем тебе руки пачкать? Но повесить это на гвоздь - дело мужское, тут ты должен будешь помочь.
- Помогу, Гюляндам-нене.
Бахман прошел на веранду, глянул во двор: как там Афет пройдет снова мимо парней? Все они положили глаз на нее. Жаль, он не видел лица того парня, который нес им вслед всякую чепуху! Узнать бы, что за человек! Из всех, кого ему до сих пор удалось увидеть и узнать в лицо, более или менее симпатичным казался Импортный Наджаф. Как он слышал, торговец сигаретами был женат, но Бахман еще ни разу не видел его с женой.
- Гюляндам-нене,- донесся со двора голос Афет,- я иду за луком. У Хырдаханум уже очередь подходит, она меня пропускает вперед.
- А что, она снова покупает лук? Уже целую гору накупила. Впрочем,одернула себя старуха,- семья у нее, на зиму запасает.
Афет ушла.
Бахман спустился во двор.
- Дайте мне сумку, Гюляндам-хала, я тоже пойду куплю для вас лук.
- Я уже двадцать кило купила, хватит до весны. Если уж очень хороший когда попадется, буду подкупать понемногу. Я ведь не Хырдаханум. Вот жадина! На что ей столько луку?! Да, семья, по ведь не пятьдесят душ! Да ведь и лук вместо хлеба есть не станешь...
Хитрость Бахману не удалась - он был уверен, что Гюляндам его предложению обрадуется, да еще спасибо скажет, а ничего подобного не случилось. И, огорченный, он снова неохотно поднялся на веранду, хотя все его мысли были с Афет и он думал, что скажет на этот раз вслед девушке тот наглец, что задел их у входа в тупик?! Не обидит ли? Не заденет ли? Нет, пожалуй, не посмеет.
VII
Уже три дня, как Бахман ходил на занятия; все пришло в норму; друзья-приятели, увидев его с пластырем на лбу, поинтересовались, что случилось,- он сказал, что поскользнулся па арбузной корке, упал, рассек бровь; кто-то поверил, а кто и нет, но дальше об этом не распространялись; лейкопластырь ему в поликлинике сняли, ссадина неожиданно быстро затянулась, но след остался, и Бахман, никогда раньше в зеркало особенно не заглядывавший, теперь, подобно девице, то и дело разглядывал свое лицо и изучал шрам. "Не дай бог человеку увидеть свою рану",- говаривала бабушка, и точно: всегда о ней человек станет думать и всю жизнь на нее оглядываться... Вообще Гюльгяз-нене много чего знала, настоящий кладезь мудрости. Иногда она употребляла такие словечки и выражения, что нарочно не придумаешь; взрослея, Бахман все чаще их вспоминал, удивляясь их необычайной точности и правоте. Таких выражений, пожалуй, не найдешь и в изречениях великих людей, ученых, философов и поэтов, собранных в книге, которую недавно купила Афет. Если поискать, то в городах и селах найдется немало стариков и старушек, которые, как Гюльгяз-нене, хранят в памяти, да и сами создают такие речения, которые достойны людей великих. Сказанные выдающимся человеком, эти истины печатались бы, повторялись и толковались на тысячу ладов, а кто принимает во внимание мудрость, высказанную неграмотной старушкой?
Бахман еще раз заглянул в зеркало. Пожалуй, со временем шрам сгладится. Правда, не было бы счастья, да несчастье помогло: благодаря дебошу, устроенному Али-гулу. Бахман познакомился с Афет. Вот уже сколько дней он переживал встречу с ней в книжном пассаже, вспоминал, как они вместе шли по городу, и мечтал, чтобы такие нечаянные встречи повторялись. Не раз он после того дня сталкивался с Афет у ворот; обычно Афет куда-то торопилась, они только здоровались, и все, словом обмолвиться не удавалось. Хырдаханум, вечно тврчавшая во дворе, всегда если не двумя, то одним глазом поглядывала на них, так что Бахман побаивался задержать девушку, спросить ее о чем-нибудь. Возможно, если бы он заговорил с Афет, Хырдаханум и не придала бы этому дурного смысла, да и почему она должна была придавать всякому слову дурной смысл, ведь они соседи, живут в одном дворе, мало ли о чем друг друга спросить могут, но Бахман и стеснялся, и опасался заговорить с Афет, а с другой стороны, он опасался, как бы она не обиделась на него,- ведь шли вместе, о многом говорили, а теперь только кивают друг другу при встрече, и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12