Матрос продаёт какие-то морщинистые золотисто-жёлтые плоды.
- Что это такое? - спрашивают любопытные.
- Малюра, - отвечает матрос. - Самый ядовитый плод.
- Кто же у вас их покупает?
- Никто!
- Зачем же тогда продаёте?
- Авось найдётся чудак, купит.
Действительно, находятся чудаки, покупают.
- Только не вздумайте их пробовать, - грозит матрос. - Сразу фьють!.. - Он смеётся и показывает на небо.
Во второй половине дня на пляже появляется толстуха - оперная певица. Она медленно вышагивает в махровом халате, негромко что-то напевает и раскланивается со всеми направо и налево. За певуньей семенит эскорт слушательниц. Дойдя до середины пляжа, певица сбрасывает халат, потягивается и входит в море. Поклонницы тоже лихорадочно раздеваются и спешат за ней. Доплыв до буйка, певица во весь голос распевает арии "укрепляет голосовые связки". Слушательницы кружат вокруг неё, время от времени аплодируют и стонут от восторга.
По вечерам на прибрежных улицах стоит жар - от разогретой за день листвы, раскалённых камней и асфальта струится горячий воздух. Но иногда с моря тянет ветер, и, если идти по ветру, кажется, плывёшь в прохладной реке. По вечерам в колючем кустарнике и в листве деревьев, над домами и над тропами слышен звон. Это трещат цикады. Вечером на набережной зажигаются огни ресторана "Приморский", к нему стекаются местные завсегдатаи и отдыхающие, а около парикмахерской на лавках усаживаются старики - они беспрерывно курят трубки, обсуждают последние новости, рассматривают гуляющих. В соседних, тускло освещённых дворах женщины полощут бельё, над жаровнями коптят кефаль и ставриду, мужчины играют в нарды... и повсюду в каждом проулке хихикают парочки.
Я снова в Батуми, снова у прежней хозяйки - впереди целая неделя беззаботного отдыха. Снова по утрам я брожу по пляжу, а ночью сплю в саду на соломе, прямо под открытым небом. Рядом похрапывает пёс Курортник. В обязанности Курортника входит гонять дроздов с виноградника, но он целыми днями вымогает у отдыхающих конфеты. Ужасно их любит. Наестся конфет, окунётся в море и спит в тени деревьев до вечера, пока жара не спадёт. Проснётся, обходит кафе - клянчит новые сладости. В столовые не заходит. По столовым ходит другой пёс - Шторм. Шторм здоровенный и злой - чуть что, сразу хватает Курортника за загривок - не терпит, когда тот появляется в его владениях. Но сам в кафе иногда заглядывает.
Каждое утро мы с соседом Генкой отправляемся ловить бычков. У Генки два кривых удилища из орешника. Одно он даёт мне. В Батуми каждый мальчишка в душе моряк. Каждый третий - обладатель тельняшки. Генка тоже носит драную выцветшую тельняшку. Он таскает в кармане ужа, ходит босиком по острым камням - хвастается загрубевшими подошвами. Долго сидеть с удочками ему надоедает; как только он вылавливает на несколько рыбёшек больше меня, тут же бросает ловлю, скидывает тельняшку, разбегается и прыгает в воду. Немного поплавает, заберётся на волнолом, разляжется на камнях. "Скоро поступлю в морское училище, - скажет. - Окончу - и, прощай, Батум".
Часто с нами на рыбалку ходит Алёнка, внучка сторожа на виноградниках, загорелая, голубоглазая девчонка; её коленки в ссадинах, а на платье рыбья чешуя и семечки от подсолнухов. Как-то я спустился с гор из леса, сижу на крыльце, отдираю колючки от одежды, высыпаю песок из ботинок, вдруг подбегает Алёнка и садится рядом.
- Дядь Лёш, расскажи что-нибудь!
- Что?
- Какую-нибудь сказку.
- Ну, слушай.
Я начал рассказывать Алёнке сказку про теремок, но она сразу меня перебила:
- Эту я знаю. В ней зверюшки прогнали медведя, потому что он хотел сломать их домик.
- Да, правильно. Ну, хорошо, а эту знаешь - как коза ушла на базар, а потом волк съел козлят?
Алёнка поморщилась:
- И эту знаю. Она называется "Волк и семеро козлят". Расскажи какую-нибудь новую.
- Новую? - пробормотал я и стал вспоминать. Потом решил сам что-нибудь придумать. Думал-думал, но так ничего и не придумал. А Алёнка сидит рядом, смотрит на меня, улыбается, жуёт травинку.
- Эх ты! Что же ты, ни одной сказки не знаешь? А такой большой!
Она встала, протанцевала что-то.
- Ну, может, ты хоть в камни умеешь играть?
- В камни? Это как?
Алёнка засмеялась:
- Дядь Лёш, какой ты смешной! Ну, иди сюда, я тебя научу.
Алёнка нашла на земле несколько голышей, потрясла их в ладонях и подкинула в воздух. Камни упали и образовали зигзаг.
- Вот видишь? Нужно дотянуться до камня, и всё! - объяснила Алёнка. Села на корточки, положила ладонь на один голыш, а пальцами достала другой. - Всё! Я дотянулась! Тебе щелчок! - Она встала и приготовила пальцы. - Нагнись-ка!
Я нагнулся, и Алёнка щёлкнула меня по лбу. И засмеялась.
- Теперь ты кидай!
Я подкинул камни высоко, и они далеко разлетелись. И я не дотянулся. Алёнка снова засмеялась, собрала камни и снова их подкинула. Чуть-чуть от земли. Снова дотянулась, и я снова получил щелчок. Так мы играли, пока Алёнка не отбила пальцы о мой лоб. Тогда она вздохнула:
- Ну, хватит! Ты всё равно не выиграешь!
Мы сели на крыльцо.
- Дядь Лёш! А ты видел лешего?
- Нет, не видел. И никто не видел, потому что его не бывает.
- Бывает! Вот кто нацепил тебе колючек на штаны?
Она отодрала от моих брюк колючку и бросила её в бочку с водой.
- Сами прицепились, - сказал я.
Алёнка засмеялась:
- Сами! Скучный ты, дядя Лёш, какой-то. Ничего не видел, и сказок не знаешь, и в камни играть не умеешь. Вот мой дедушка всех видел. И лешего, и домового. Дедушка всегда мне рассказывает про них. Хочешь, приходи послушай.
- Ладно, приду.
С Алёнкой мы познакомились на пляже. Я сидел у самой воды с одной знакомой женщиной из Москвы. Мы встретились случайно и разговорились. Женщина стряхивала с купальника капли и говорила, как скучно в Батуми, как ей не дают прохода местные усатые мужчины и как её тянет обратно в Москву. Когда она отошла, ко мне подбежала голубоглазая загорелая девчонка. Уставившись на мою бороду, она сказала:
- Ты похож на Бармалея.
- Я и есть Бармалей.
- Нет, правда, почему у тебя борода, ведь ты не старик?
Девчонка села рядом, поставила один кулак на другой и положила на них подбородок. Я сказал, что неделю плавал по разным речкам и ещё не успел побриться.
- А эта тётя твоя жена?
- Нет, что ты! - испугался я. - Просто знакомая.
- А у меня есть вот что! - Алёнка разжала ладонь, и я увидел несколько цветных голышей и переливчатую ракушку, как маленький застывший водоворот.
- Красивые, - сказал я.
- А мокрые ещё красивее. Меня зовут Алёнка, а тебя как?
- Дядя Лёша.
- Дядя Лёша Бармалей, - засмеялась Алёнка и, кивнув в сторону шелковицы, зашептала: - Там лежит дохлый краб, пойдём покажу.
Она показала мне краба, потом спросила:
- Дядь Лёш, почему ты не купишь машину, ведь ты любишь путешествовать?
- У меня нет денег на машину.
Алёнка побежала домой и скоро вернулась снова.
- Вот, на! - Она протянула мне какие-то бумажки. На них были нарисованы палочки и много ноликов. - Теперь ты сможешь купить какую хочешь машину.
- Здорово! Я не буду их сразу тратить, и мне хватит на всю жизнь.
- Трать! Я ещё нарисую.
В это время из-под тента её окрикнула какая-то женщина из отдыхающих.
- Алёнка! Отойди от дяди!
Эта женщина давно недружелюбно посматривала в нашу сторону, видимо принимала меня за подозрительную личность, но, может, и просто считала, что девчонка "мешает дяде отдыхать".
Алёнка не обратила внимания на окрик и снова уселась со мной.
- А ты знаешь, чем пахнут горы? Морем, вот чем. А какие цветы ты больше всего любишь? Я - каштаны... Хочешь, поиграем в салки?
- Не хочется что-то. Да и жарко бегать.
- Неправда! Я знаю, ты ждёшь ту, в жёлтом купальнике. - Алёнка повернулась ко мне спиной и замолчала. Глаза её заморгали, а губы надулись.
- Ничего я её не жду. Вот ещё! С чего ты взяла?
Алёнка встала и побежала от меня вдоль воды по плотному влажному песку и крикнула:
- А она не знает, где лежит дохлый краб.
Вечером Алёнка на меня уже не сердилась, и прямо на пляже мы строили дворец из кила - местной глины. Алёнка подносила мягкие сырые куски кила, а я лепил разные башни и шпили. Потом Алёнка притащила цветные голыши и украсила ими наше сооружение. Красивый дворец получился, даже некоторые взрослые подходили смотреть. А на другое утро на пляже ещё издали замечаю плачущую Алёнку. Подошёл, а наш дворец разрушен. То ли какой-то чрезмерный блюститель порядка, то ли завистник, а может, просто подвыпивший романтик присел помечтать и, задремав, свалился на башни, а скорее всего, на наш дворец наткнулась одна из старушек, шастающих ночами по пляжу. Они, эти старушки, даже переворачивают лежаки в поисках забытых вещей, а тут дворец! Подумали, тайник, и решили поживиться!
Я обнял Алёнку за плечи:
- Ничего, мы сейчас с тобой искупаемся и построим такой дворец, что все ахнут. Вылепим огромные башни, и толстые стены, и каналы, и висячие мосты, и много разных зверей... А потом пойдём в лес и насобираем шелковицы и диких яблок... А завтра зайдём к твоему дедушке, поедим винограда, и послушаем его рассказы, и сходим ещё на рыбалку, и наловим целое ведро бычков... А когда я вернусь в Москву, обязательно придумаю тебе новую сказку. Придумаю и напишу её в письме. Она так и будет называться - "Сказка для Алёнки".
Однажды мы пошли купаться - Алёнка, Генка и я. За нами увязался и Курортник. Мы шли босиком по набережной, по раскалённому, как сковородка, асфальту. На парапете пищали чайки, выпрашивали хлеб у прохожих. Чуть дальше, около кромки воды, вышагивали бакланы, большие, как гуси. Мы купались на волноломе, где обычно ловили бычков. Генка прыгал в воду "ласточкой" и "рыбкой", Алёнка - "солдатиком", я просто плюхался, а Курортник входил боком - побаивался волн. Накупавшись, мы обсохли на камнях и полезли в горы за шелковицей.
Уплетая тёмно-красные ягоды, мы и не заметили, как наступил вечер. Только когда солнце скрылось за горой и сразу потемнело, мы заспешили вниз к бухте. Спускались по сыпучей тропе, а вдалеке по набережной один за другим зажигались фонари, и в домах появлялось всё больше освещённых квадратов. Когда мы подошли к бухте, в посёлке уже было такое множество огней, точно над ним повисло зарево. Вода была тёмной и спокойной, только у самого берега чуть плескались волны, и на их гребнях светилась пена. Она вспыхивала барашками и сразу рассыпалась на множество искр. Мы уже направились к волнолому, как вдруг недалеко от берега что-то плеснуло. Бежавший впереди Курортник насторожился. Я посмотрел в темноту, но ничего не заметил.
- Чайка, наверное, - тихо сказала Алёнка, - или рыба...
- Тц-цц! - процедил Генка и присел.
Мы с Алёнкой пригнулись тоже. Снизу поверхность воды просматривалась лучше, и мы сразу увидели что-то серповидное, торчащее из воды. Курортник зарычал, но Генка схватил его за морду.
- Что бы это могло быть? - подумал я вслух и уже хотел подойти ближе к воде, как Генка проговорил нетвёрдым голосом:
- Может, шпионская подлодка?.. Спрячемся за камни...
Мы притаились за камнями. Генка навалился на Курортника и зажал ему пасть, чтобы он не рычал. Тёмный серп в воде покачался, потом медленно описал полукруг и... направился в нашу сторону. Алёнка пискнула и прижалась ко мне. Серп всё больше показывался из воды, но мы так и не смогли его рассмотреть. Только когда он оказался в пяти метрах от берега, мы узнали в нём... плавник огромной рыбы.
- Дельфин! - Генка вскочил, а Курортник залаял.
Мы с Алёнкой тоже вышли из укрытия и подошли к воде. Я думал, дельфин сразу повернёт в сторону моря, но неожиданно он подплыл ещё ближе. На поверхности появилась его блестящая чёрная спина и узкая клювообразная голова. На мгновение дельфин скрылся под водой и вдруг вынырнул прямо у наших ног. Курортник бросился на него с лаем. Дельфин развернулся, и тут мы увидели огромную рану у хвоста. Из неё, как дым, струилась кровь.
- Отгони собаку! - крикнул я Генке, но он уже тянул упирающегося пса в сторону.
Дельфин подплыл снова.
- Ой, что же делать! - запищала Алёнка. - Он хочет что-то сказать. Ему надо помочь!..
- Надо... - растерянно пробормотал я. - Вот что... Бегите с Генкой домой... Возьмите тряпку, бечёвку. Надо его перевязать... А я здесь постерегу.
Ребята с Курортником помчались к домам, а я нагнулся к воде и стал посвистывать. Дельфин подплыл совсем близко, протиснулся меж торчащих из воды камней и замер у моих ног. Его маленькие глаза смотрели на меня просили о помощи. Я протянул руку и погладил его гладкую голову. Через некоторое время прибежали запыхавшиеся Генка с Алёнкой. Увидев, что я глажу дельфина, они разинули рты. Потом присели рядом на корточки и тоже дотронулись до животного. Генка протянул мне белую тряпку и верёвку.
- Еле посадил Курортника на цепь... - задыхаясь, проговорил он. - Всё хотел бежать с нами...
Мы с Генкой вошли в воду и стали перевязывать дельфина: подводить под хвост тряпку, стягивать её вокруг раны и обматывать верёвкой. Несколько раз дельфин дёргался и поднимал голову, но потом снова замирал. Перевязав животное, мы присели на камни.
- Дядь Лёш, он умрёт? - с дрожью в голосе спросила Алёнка.
- Не знаю, должен выжить, если недавно рану получил.
- А кто его? Акула?
- Нет, не акула. Здесь же нет больших акул. Наверное, винтом парохода задело.
- А может, рыбак какой! - предположил Генка. - Папка говорил, что раньше дельфинов ловили и убивали. Жир из них получали.
Мы отошли от моря глубокой ночью, когда на набережной уже гасли фонари; перед уходом огородили дельфина старыми сваями - устроили ему небольшую бухточку. Утром, проснувшись, я позвал Генку, но никто не откликнулся. Заглянув в дом, я увидел, что Генкина кровать пуста. Я зашёл к Алёнке, но и её не было дома. "Наверно, около дельфина", - сообразил я и заспешил к морю. Ещё издали я заметил, что дельфин ожил. Ребята стояли на мелководье, а между ними плавал наш "раненый".
- Он рыбу ест, - крикнула мне Алёнка. - Смотрите!
Она впрыгнула на берег, подбежала к бидону и, запустив в него руку, вытащила маленькую рыбёшку, потом снова вбежала в воду и поднесла рыбёшку дельфину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12