Израиль Моисеевич Меттер
Мухтар




Израиль Моисеевич Меттер
Мухтар

Повесть о работнике уголовного розыска Глазычеве и его верном друге, собаке по кличке Мухтар.

Посвящается К.М. ЗЛАТКОВСКОЙ

1



Мухтар появился в питомнике совершенно неожиданным образом.
В одну из летних ночей тысяча девятьсот пятидесятого года дежурному по Управлению милиции города позвонили с Финляндского вокзала. Было это уже под утро, дежурный порядком устал, ночь прошла беспокойно, поэтому он не сразу сообразил, о чем идет речь.
– Не понимаю, – раздраженно говорил он. – Почему отцепили вагон? Какая собака, чья?
Положив трубку, дежурный сказал своему напарнику:
– Совсем с ума посходили! Пса, понимаешь ли, испугались… Приучились, дьяволы, чуть что, трезвонить в милицию!
Оба они, и дежурный и его помощник, считали, что происшествия, выпавшие на их ночную долю, уже закончились, и этот пустопорожний звонок был тем ненужным, хлопотливым довеском, который выводил их из себя.
– Записывать в журнал? – спросил помощник.
– Еще чего! – сказал дежурный.
Но, походив по комнате минут пять, чтобы разогнать предутреннюю усталость, он позвонил на Финляндский вокзал и спросил диспетчера:
– Ну как там у вас с собачкой?
Диспетчер что-то ответил ему, на что он саркастически бормотнул:
– Железнодорожнички! Распустили сопли из-за щенка…
Но тут же дежурный сразу вызвал проводника собак Глазычева, спавшего рядом в комнате отдыха, и велел ему быстренько съездить на Финляндский вокзал.
– Заберешь там из вагона какую-то бесхозную собаку – она, говорят, хулиганит – и отвезешь к себе в питомник.
– Взрослая собака? – спросил Глазычев, беря из шкафа плащ. – Какой породы?
– Я с нее анкеты не снимал, – ответил дежурный.
Спокойно улыбнувшись, маленький неторопливый Глазычев аккуратно застегнул плащ, надел кепку, примял ее, проверил, лежит ли в кармане плаща крепкая веревка с металлическим карабином для ошейника, и вышел на площадь к оперативной машине.
На Финляндском вокзале он справился в отделении дорожной милиции, где собака и что, собственно, она натворила. Лейтенант, только что заступивший на дежурство, ничего порядком не знал, кроме того, что пес находится в отцепленном вагоне на шестом запасном пути у будки стрелочницы.
– Дать вам с собой милиционера? – спросил лейтенант.
– Да нет, – ответил Глазычев. – Палка у вас какая-нибудь есть? Метра на полтора.
Палку вынули из метлы. Не спеша Глазычев пошел на шестой путь. Будку стрелочницы он увидел еще издали, подле нее толклось человек десять народу; оттуда доносились громкие, взволнованные голоса.
Когда Глазычев приблизился, стрелочница, коренастенькая бабенка в ватнике, тыча свернутым флажком в сторону вагона, стоящего неподалеку, азартно досказывала, вероятно не в первый раз, подробности недавнего события:
– Носится кобелина по вагону, из двери в дверь, из двери в дверь! Выкатил глазища, язык на сторону… Пассажиров всех выгнал, проводница как залезла с ночи в туалет, так до сих пор там и запершись. Я уж ей через окошко кефир носила… Подходит время отправлять состав в обратный рейс, диспетчер лается, в чем задержка, а бригадир говорит: «Я не могу катать в порожнем вагоне одного пса, тем более за него не плачена проездная плата».
Затем стрелочница, переваливаясь на своих коротеньких тугих ножках и не переставая трещать, охотно повела всех слушателей на экскурсию к вагону.
Глазычев последовал за ними.



Еще издали стрелочница весело крикнула, очевидно, запертой проводнице:
– Раиса, как жизнь молодая?
В крайнем, чуть-чуть приоткрытом, вымазанном густыми белилами вагонном окошке показалось испуганное лицо пожилой женщины.
– Чего слышно? – тихо спросила она.
– В милицию звонил диспетчер, – на ходу захлебывалась стрелочница. Сейчас пришлют человека, стрельнет – и все… Выйдешь, Раисочка, на волю. А пока хорошо: тебе с перепугу недалеко бегать…
– Убивать жалко, – все так же тихо сказала Раиса. – Я могу еще потерпеть.
– Глупости! – фыркнула коротконогая стрелочница. – Было б из-за чего.
Она подвела своих спутников к середине вагона. Здесь на земле стояла высокая чурка, которую, должно быть, подкатили под окно. Взобравшись на эту чурку, стрелочница осторожно, потихоньку приподымая голову, словно кто-то сквозь закрытое окошко мог в один миг отхватить ее, заглянула внутрь вагона.
– Есть! – прошептала она. – Лежит, бандит, у самой двери…
На чурку по очереди стали взбираться любопытные. Даже какой-то старичок-боровичок, кряхтя и цепляясь за плечо стрелочницы, вскарабкался к окошку и поскреб пальцами по стеклу. Тотчас же из вагона донеслось рычание, затем густой, осипший лай. В окне показалась крупная собачья голова. Старичок ссыпался вниз.
– Видали? – восторженно взвизгнула стрелочница.
Люди столпились внизу под окном. Погавкав на них, собака склонила голову набок и стала следить за мухой, ползущей по стеклу.



Глазычев подошел к стрелочнице.
– Вот что, девушка, – сказал он, как всегда неторопливо и дружелюбно. – Публику вы отсюда уберите, а мне, если можно, одолжите на десяток минут свой ватничек. Хлебца у вас, случайно, нету? И вагончик мне отоприте.
Публика отошла в сторону и остановилась неподалеку.
Стрелочница дала Глазычеву ватник, горбушку хлеба и ключ от вагона.
– Вы бы лучше палили через окошко, – посоветовала она Глазычеву.
Он взобрался на высокие ступеньки, отпер дверь и вошел в тамбур.
Очевидно, внутренняя вагонная дверь была неплотно прикрыта: Глазычев услышал, как собака ударила по ней лапами и распахнула с такой силой, что дверь стукнулась о стенку.
Теперь пес был совсем рядом, отделенный только дверью из тамбура.
Придерживая за ручку, Глазычев приоткрыл ее и бросил за порог на пол горбушку хлеба.



Собака хлеб не взяла и гулко залаяла, пытаясь просунуть морду в щель.
– Молодец, – сказал Глазычев. – Хорошо. А чего, в самом деле, со мной церемониться! Тебя как, дурака, зовут?
Он обращался к собаке не то чтобы ласковым, а удивительно спокойным и даже уважительным тоном. Оскалив крупные клыки, залитые слюной, сморщив темный нос и выгнув книзу широкую шею, на которой торчком встала длинная шерсть, собака злобно лаяла. Ее особенно раздражало, что сквозь щель в дверях Глазычев был совсем рядом, а схватить его не было никакой собачьей возможности.
– Ну что? – уговаривал ее Глазычев, незаметно делая последние приготовления: он закреплял на конце длинной палки короткую веревку с карабином. – Ну, чего расходился? Я ведь все равно тебя умнее. И нисколько я тебя не испугался. Давай лучше сделаем по-хорошему… Не хочешь, дурень? Ну смотри, дело твое…



Затем он быстро и сильно толкнул плечом дверь, так что пес от неожиданности отпрянул назад, и перешагнул порог.
Не останавливаясь, Глазычев решительно пошел на собаку, и, когда она, тотчас же опомнившись от удивления, что ее не боятся, бросилась навстречу, он ловко сунул вперед левую руку, обмотанную ватником, прямо в ее раскаленную пасть.
Пес впился в ватник. А Глазычев спокойно правой рукой зацепил карабин об его ошейник.
Минут через двадцать они оба выпрыгнули из вагона: собака, привязанная к концу длинной палки, и Глазычев, держащий эту палку за другой конец.
В питомнике он запер пса в просторную клетку. Из собачьей кухни принес и поставил ему кастрюлю с жирным супом. К вечеру, перед уходом домой, Глазычев зашел его проведать. Кастрюля лежала на боку, суп из нее вытек. Пес кинулся на проволочную сетку, встал на задние лапы и зарычал.
Старший инструктор Дорохов, который подошел к клетке вместе с Глазычевым, сперва присел на корточках, потом зашел сбоку, справа и слева осматривая беснующуюся собаку, и в заключение крикнул Глазычеву, перекрывая лай:
– Хороша машина!
В устах Дорохова это было высшей похвалой псу.
Назавтра нашлась его хозяйка. В питомник приехала на «Победе» отлично одетая женщина, от которой так пахло духами, что, казалось, даже ее автомобиль работал не на бензине, а на духах. Запах этот был настолько силен, что тридцать семь кобелей в клетках подозрительно зашевелили влажными черными ноздрями, когда она прошла в кабинет к начальнику, майору Билибину.
Отрекомендовавшись женой капитана первого ранга, она сообщила, что собака, задержанная накануне в поезде, принадлежит ей.
Собачьи документы, родословная были у женщины при себе.
Просмотрев их, Билибин спросил:
– Каким же путем вы его потеряли в вагоне?
– Я его не теряла. Я от него ушла.
Увидев, что Билибин удивленно прищурился, она пояснила:
– Да, ушла совершенно сознательно. Я велела ему лечь под скамью. Он не соизволил послушаться. А когда я замахнулась на него поводком, он бросился на меня. Посудите сами, товарищ майор: мне было стыдно перед пассажирами! Собака, бросающаяся на свою хозяйку…
– Согласно документам, – перебил ее Билибин, – хозяином немецкой овчарки, по кличке Мухтар, является гражданин Колесов А. С.
– Это мой муж.
– Прошу паспорт, – сказал Билибин.
Женщина Билибину не понравилась. Ему было не по душе, что она сразу заявила о своем браке с капитаном первого ранга. Билибин не терпел, когда на него пытались воздействовать чинами и званиями. Вообще, эта женщина не понравилась ему всем, даже тем, что на нее бросилась собственная собака. А если майору Билибину кто-нибудь не нравился, то он становился таким отчаянным формалистом и чиновником, что его самого тошнило от этого, но сдержаться у него не хватало сил.
– Гражданин Колесов А. С. действительно является вашим мужем, сказал Билибин, отдавая ей паспорт.
– А я в этом нисколько не сомневалась, – язвительно ответила женщина.
– Остается только одно: собака должна опознать вас.
– Вы хотите сказать, что я должна опознать собаку?
– Таков порядок, – ответил Билибин. – Пройдемте на территорию.
Мухтар почуял хозяйку еще издали. Из грозного зверя он вдруг превратился в щенка. Подпрыгивая от счастья на всех четырех лапах, Мухтар повизгивал, вертелся на месте, хвост его затикал, как маятник. В соседних клетках беспокойно забрехали собаки, когда мимо них проходила незнакомая посетительница, а Мухтар в ужасе слушал их лай, не понимая, как же можно так негостеприимно встречать его хозяйку. Он тотчас же грозно зарычал на этих невеж, пытаясь объяснить им, что если они сию секунду не замолчат, то будут иметь дело лично с ним.
Все это произошло еще до того, как Мухтар увидел свою хозяйку. Когда же она появилась перед его клеткой, он повалился на пол, задрал кверху лапы и стал елозить хребтом по полу, изгибаясь в разные стороны и кося на нее светящиеся восторгом глаза.
«Я могу и так, и так, и эдак, – рассказывали его глаза. – Я очень веселый, я ужасный шутник, я чуть не издох без тебя…»
– Убедились? – спросила Билибина женщина.
Услышав ее неповторимый голос и запах, от которого он сомлел, Мухтар перевернулся на живот и пополз к металлической сетке, отделяющей его от хозяйки.
«Сейчас мы пойдем с тобой домой, – говорила Мухтарова умильная морда. – Кажется, я в чем-то виноват перед тобой, но ведь ты самая добрая, самая умная, самая справедливая… Да посмотри же на меня наконец!»
И, словно поняв, о чем он просит, женщина посмотрела на него; затем обернулась к Билибину и сказала:
– Не согласитесь ли вы взять у меня эту собаку?
– То есть как «взять»? – спросил Билибин. – Купить?
– Я могу отдать ее даром.
– Зачем же, – сухо сказал Билибин. – За хорошую собаку мы платим приличную сумму,
– Интересно, какую же? – засмеялась женщина.
– До тысячи двухсот рублей.
– Слышишь, Мухтар? – весело сказала женщина. – Мне предлагают за тебя тысячу двести рублей.
Мухтар радостно залаял.
– Эту сумму мы даем только за очень хорошую собаку, – сказал Билибин. – И после соответствующей проверки.
– Его родители знаменитые золотые медалисты, – сказала женщина.
– Этого еще мало. – Глядя ей в глаза и с удовольствием думая, что то, что он сейчас скажет, имеет второй, сладкий для него смысл, Билибин продолжил: – Родители могут быть трижды знамениты, а сын или дочь порядочной дрянью.
– Ну что ж, – сказала она. – В общем-то, мне все равно. Деньги не играют решающей роли. Как скоро вы можете устроить эту самую проверку? Мухтар ужасно линяет, в квартире от него кошмарная грязь…
Билибин ответил, что оценку собаки можно произвести сейчас же, если у гражданки Колесовой есть полчаса свободного времени: она сама должна принять в этом участие.
Был вызван ветеринарный врач питомника Зырянов – поджарый крепкий старик с длинным лицом, старший инструктор Дорохов и проводник собак Глазычев.
– Возьмите пса из клетки, – сказал Билибин хозяйке, – и выведите его к нам на тренировочную площадку. Он у вас хоть немного обучен?
– Александр Серафимович с ним занимался.
– Это кто ж такой? – спросил Билибин, хотя и понял, о ком она говорит.
– Мой муж.
Она вывела Мухтара из клетки на поводке. От волнения и счастья он тут же задрал заднюю ногу на пенек. Он досадовал на эту вынужденную задержку и все посматривал назад, под свой живот, скоро ли это безобразие кончится. Оно длилось, и Мухтар все это время страдальческими глазами глядел на хозяйку.
На площадке Мухтара осмотрел ветеринар. Рядом, совсем близко, стояла хозяйка и ласково гладила его по голове, чесала ему бок. Вытянув вверх морду, Мухтар закатывал глаза под самый лоб, часто и быстро высовывал язык, облизывая свой нос. За то наслаждение, что он сейчас испытывал, Мухтар разрешил чужому человеку, от которого пахло множеством собак, осмотреть себя.
– Кобель клинически здоров, удовлетворительной упитанности и чистки, – сказал ветеринар Билибину.
Билибин сидел за столом, вкопанным на площадке в землю.
– Привяжите его к дереву и отойдите в сторону, – велел он женщине.
К привязанному Мухтару подошел Дорохов и замахнулся на него палкой.
Не отпрянув, не зажмуривая глаз, Мухтар рванулся к нему на всю длину поводка, и, когда поводок отбросил его назад, он стал рвать ремень из стороны в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9