Такому выражению более соответствовал бы не тихий кабинет, а мостик боевого корабля в минуту атаки.
Шувалов понял: капитан-лейтенант Жохов вступил в сражение. Теперь он не отступит, пока не расквитается с теми, кто предательски уничтожил «Демократию», кто в мирное время обрек на гибель ее матросов и офицеров. Еще Петр понял, что в этом бою его место рядом с командиром. Поручик встал, вытянул руки по швам.
– Господин капитан-лейтенант! – произнес он чуть хриплым от волнения голосом. – Я готов выполнить любое ваше приказание. В чем будет состоять мое задание?
– Садитесь, Петр Андреевич, – махнул рукой Жохов. – И впредь попрошу обращаться ко мне по имени-отчеству.
– Слушаюсь, Алексей Васильевич!
– Что же касается предстоящего задания, – сказал начальник контрразведки, испытующе глядя на Петра, – то вам придется стать моим внутренним агентом в офицерской среде. Официально вы войдете в состав специальной комиссии морского и военного министерств, образованной для расследования причин гибели линкора «Демократия». Сегодня вечером она выезжает из Петрограда. Вы будете участвовать в проведении следствия: опрашивать членов команды, специалистов штаба и все такое прочее. Если монархический заговор в действительности существует, то его участники обязательно попытаются сблизиться с кем-нибудь из членов комиссии, чтобы получать информацию из первых рук. Полагаю, ваша кандидатура покажется им самой подходящей: герой-фронтовик, из старинной дворянской фамилии, с флотской контрразведкой и Комитетом общественной безопасности никак не связан. При благоприятном стечении обстоятельств у вас появится реальная возможность проникнуть в саму организацию, выяснить ее состав, степень причастности к взрыву, действительные планы заговорщиков.
Если бы Жохов внезапно огрел Шувалова выхваченной из-под стола дубиной, это не так поразило бы его. От бросившейся в голову крови застучало в висках. Поручик был просто раздавлен обрушенным на него известием. Так вот какую «почетную» миссию решил доверить ему Алексей Васильевич: роль тайного соглядатая, фискала, провокатора.
– Я понимаю ваше смятение, – продолжил капитан-лейтенант, не отводя пристального взгляда, – но в сложившейся ситуации иного выхода нет. Прежде чем вы, Петр Андреевич, начнете энергично отказываться от высказанного предложения, попрошу вас внимательно выслушать мои аргументы. Начну с того, что никто не предлагает вам стать новым Азефом. Ваша задача – собрать достаточное количество сведений о случившемся, на основании которых мы с вами могли бы с чистой душой сказать: офицеры флота не имеют ни малейшего отношения к случившемуся.
Он глубоко вздохнул.
– Или же имеют. Тогда решим, как поступить дальше. По крайней мере, даю вам честное слово, что в таком случае вы немедленно прекратите расследование. Никто не собирается отбивать хлеб у Комитета общественной безопасности. Повторяю, прежде чем прийти к какому-либо решению, мне необходимо составить максимально полную картину происшедшего. Я уверен, что вы, как дворянин и честный русский офицер, поможете мне, такому же офицеру и дворянину, найти выход из этой более чем щекотливой ситуации. Речь идет о спасении чести офицерского корпуса в целом. Цель настолько высока, что ни одна назначенная цена не покажется чрезмерной.
Жохов предостерегающе поднял руку, останавливая возражение, готовое сорваться с уст поручика.
– Вы наверняка знаете, что в октябре 1916 года здесь же, в Северной бухте, взорвался и затонул на глазах у всей эскадры линкор «Императрица Мария». Как ни странно, трагедия четырехлетней давности во многих деталях повторилась сегодня утром. Несмотря на самое тщательное расследование, виновников гибели «Марии» так и не удалось найти. Хотя многое указывало на то, что взрыв на корабле был результатом злонамеренных действий. В этом отношении интересна история мичмана Фока, которая в подробностях известна весьма ограниченному кругл лиц. Упомянутый офицер, из немцев, кстати, служил на «Марии», где имел доступ в артиллерийские погреба. После гибели корабля он был переведен на однотипный линкор «Екатерина Великая», ныне – «Воля».
Шувалов, услышав название корабля, непроизвольно кивнул. Он видел его сегодня стоящим на якоре рядом с «Демократией».
– Однажды ночью, – продолжал капитан-лейтенант, – Фок попробовал проникнуть в погреб главного калибра, якобы для проверки температурного режима. Дежуривший у дверей унтер-офицер отказался пропустить мичмана в неурочный час, да еще без разрешения старшего офицера линкора. По всей видимости, между ними даже произошла небольшая схватка, из которой Фок вышел слегка помятым. Унтер-офицер, невзирая на угрозу попасть под суд за оскорбление мичмана, доложил начальству о случившемся. Фок был вызван к старшему офицеру для дачи объяснений, но вместо этого предпочел пустить пулю в висок. То ли он испугался разоблачения, то ли не смог перенести оскорбления – точную причину самоубийства установить не удалось. Как видите, Петр Андреевич, без информации об истинном настроении офицерской среды нам концов не найти.
– Я вас прекрасно понимаю, Алексей Васильевич, – начал было Шувалов, – но…
– Милейший Петр Андреевич, – тут же перебил его Жохов, – не надо сейчас ничего говорить. Я бы охотно продолжил обсуждение моральных аспектов моего предложения, но, к сожалению, должен вас покинуть. Расследование гибели линкора «Демократия» не может стоять на месте. Со своей стороны вы вольны поступить так, как вам подсказывает совесть. Можете уехать из Севастополя в любую минуту, но знайте, от намеченного я не отступлю. Если вы откажетесь, мне придется привлечь к сотрудничеству агентов-оборотней из Комитета общественной безопасности. Тогда дело наверняка получит нежелательную огласку, а флот окажется опозорен. Если же надумаете помочь, прошу вас прибыть в штаб флота к семи часам вечера. И последний совет: когда будете обдумывать окончательный ответ, вспомните историю русской контрразведки. Вас же знакомили с ней на курсах при Главном штабе.
Капитан-лейтенант поднялся из-за стола. Петр тут же вскочил на ноги.
– А теперь, честь имею! – моряк блеснул пробором на прощание. – Пропуск на выход ждет вас в канцелярии.
Он стремительно вышел за дверь, оставив Шувалова в глубокой задумчивости.
ГЛАВА ПЯТАЯ
«Похоже, Алексей Васильевич относится к числу тех начальников, которые любят озадачивать подчиненных неожиданными вопросами. Как понять, что капитан-лейтенант имел в виду, предлагая вспомнить историю учреждения, в котором мы оба служим? Почему он считает, что это может повлиять на мое решение?.. Что же мне все-таки делать?» Вопросы неотступно преследовали Шувалова с момента прощания с Жоховым. Дорогой от тюрьмы до домика на Ластовой улице поручик сосредоточенно обдумывал слова моряка. Не замечая удивленных взглядов прохожих, он шел словно сомнамбула, настойчиво перебирая в памяти известные ему факты из прошлого российской контрразведки.
Теперь уже не секрет, что первая попытка создания специальной государственной структуры для борьбы со шпионажем была предпринята в 1903 году. До того момента ловить агентов иностранных разведок приходилось органам тайной полиции – знаменитому Третьему отделению Собственной Его Императорского Величества канцелярии, а также его правопреемникам. Но поскольку их главной задачей являлось искоренение революционной крамолы, успехи «голубых мундиров» на ниве борьбы со шпионажем были достаточно скромными и зачастую случайными. Однако каждый раз, когда удавалось разоблачить происки супостатов, власти воочию убеждались, в каких огромных масштабах происходила утечка военных секретов.
Так, в 1897 году благодаря, честности писаря Остроумова, служившего в штабе Петербургского военного округа, охранное отделение смогло разоблачить группу предателей, работавших на австрийский генеральный штаб. В нее входили военные и чиновники, обладавшие доступом к важнейшей военной информации. Достаточно сказать, что среди них были: адъютант коменданта Санкт-Петербургской крепости, высокий чин из главного интендантского управления, работник Главного штаба и даже секретарь помощника шефа жандармов!
В январе 1903 года военный министр генерал Куропаткин представил Николаю II доклад. В нем подчеркивалось, что раскрытие государственных преступлений, связанных со шпионажем, происходит либо по счастливому стечению обстоятельств, либо благодаря энергичным действиям отдельных лиц. Разумеется, большая часть таких преступлений остается безнаказанной. Следовал вывод: в случае войны это грозило России неисчислимыми бедами. Чтобы изменить существующее положение, министр предлагал учредить при Главном штабе особый орган для борьбы с иностранными шпионами – «Разведочное отделение».
Признав доводы военных убедительными, царь начертал резолюцию: «Согласен». Так в июне 1903 года возникла русская контрразведка. Возглавил ее опытный жандармский офицер ротмистр Лавров. Он и его сотрудники числились «стоящими в распоряжении начальника Главного штаба», поскольку в целях конспирации о существовании нового органа официально не объявлялось. Его как бы не было, поскольку начатая контрразведчиками работа по разоблачению деятельности дипломатов-шпионов могла вызвать международный скандал. Но уже с первых шагов сотрудникам Лаврова удалось выявить враждебный по отношению к России характер деятельности военных агентов Австрии, Германии, Японии, а также несколько изменников из числа соотечественников. К примеру, один из них – начальник отделения Главного интендантского управления Есипов – за полгода умудрился доставить в Вену 440 листов подробнейшей карты России, не считая прочих секретных сведений.
Однако единственное на всю огромную империю «разведочное отделение», с малым штатом сотрудников и не имевшее филиалов на местах, не могло справиться с многочисленной армией иностранных шпионов. Особенно их приток увеличился с началом русско-японской войны. Характерным откликом на возникшую ситуацию явился рассказ Александра Куприна «Штабс-капитан Рыбников». Его персонаж – офицер японской разведки – безнаказанно разгуливал по военным учреждениям Петербурга, притворяясь фронтовиком-инвалидом. Словно в насмешку над контрразведкой, разоблачила шпиона (по воле писателя) обычная проститутка, услышавшая, как ее клиент во сне говорил по-японски.
Однако в таком положении дел менее всего были виноваты контрразведчики. Кроме объективных трудностей ситуация осложнялась межведомственными склоками, поскольку департамент полиции постоянно пытался монополизировать борьбу со шпионажем. В результате деятельность «разведочного отделения» оказалась полностью парализована, а вместо реальной работы начались бюрократические игры. Как водится в России, чиновникам понадобилось несколько лет, чтобы» разного рода комиссии, составленные из военных и представителей МВД, пришли к заключению: военные секреты должны охранять представители армии и флота. Только в июне 1911 года министр Сухомлинов наконец-то подписал два основополагающих документа: «Положение о контрразведывательных отделениях» (КРО) и «Инструкцию начальникам контрразведывательных отделений». Наконец-то государственная система борьбы с военным шпионажем была создана окончательно и бесповоротно.
«Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить…» – слова старой солдатской песни эпохи Крымской войны лучше научных трактатов объясняли причины российских безобразий в деле управления государством. На второй год мировой войны бывший начальник КРО Главного управления Генерального штаба полковник Ерандаков писал: «Должно по справедливости отметить, что учрежденные пять лет тому назад Главным управлением Генерального штаба органы так называемой „контрразведки» – хилы и бесправны, влачат малополезное существование, так как их деятельность направлена исключительно на борьбу с военным шпионством… И если иногда деятельность этих органов и является успешной, то в большинстве случаев благодаря лишь постоянной и энергичной помощи жандармских управлений и охранных отделений, а также перлюстрационным данным, поступающим в ГУГШ…»
По правде говоря, для такой нелицеприятной оценки деятельности контрразведчиков имелись все основания. Проверки показали, что большая часть КРО постоянно испытывала кадровый голод. А те сотрудники, которые имелись в наличии, слабо владели навыками и приемами оперативной работы. Зачастую им просто было некогда заниматься непосредственным розыском шпионов, так как львиную долю времени они тратили на переписывание бумаг. По существовавшим тогда правилам, контрразведка, не имевшая достаточного количества агентов наружного наблюдения и «внутренних» информаторов, должна была привлекать к сотрудничеству органы политической полиции. Однако на практике неприязнь армейцев к жандармам делала невозможной их совместную работу.
Да, шпионов ловить удавалось, иногда – достаточно успешно. На курсах контрразведчиков Шувалов с особым интересом слушал лекцию генерала В. Н. Клембовского о разоблачении вражеских агентов в полосе Юго-Западного фронта. Оказалось, к марту 1916 года, когда сам Петр воевал на том фронте, удалось задержать 87 немецких и австрийских шпионов. Выступление Владислава Наполеоновича было интересно еще и тем, что его перу принадлежала известная книга «Тайные разведки (Военное шпионство)», первое издание которой вышло в самом конце XIX века. Проанализировав военный опыт уходящей эпохи, Клембовский еще тогда пришел к выводу: для победы в будущих сражениях данных только пешей и кавалерийской разведки будет явно недостаточно. Армия, которая заранее овладеет военными секретами противника, окажется в выигрышном положении. Весь опыт мировой войны подтвердил это.
Особенно наглядным примером послужили события 1917 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36