происшедшее вызвало в деревне новую волну ненависти ко мне, а это грозило мне большими неприятностями.
Ну, об этом ниже. После отъезда инспектора с его командой на меня навалилась тоска. В огромной усадьбе нас осталось трое: бабушка Котакэ, сестра Харуё и я.
В романах иногда пишут, что когда умирает один из близнецов, в скором времени и второй следует за ним. Не знаю, произойдет ли это, но со смертью сестры жизнь бабушки превратилась в растительное существование, вместе с Коумэ ее покинула душа.
Что касается Харуё, состояние ее ухудшалось, нечего было и думать о том, чтобы поговорить с ней. Я в унынии сидел у останков Коумэ-сама. Помимо всего прочего, меня задевало, что никто не спешит выразить соболезнования. Известие о смерти Коумэ-сама не могло не разнестись по деревне. Почему же никто не появляется? Тревога и тоска сдавливали меня словно тиски. А отношение слуг еще усугубляло их.
Так же как и посторонние люди, слуги избегали меня. Конечно, они являлись на зов и выполняли мои распоряжения, но, выполнив, старались побыстрее удалиться.
Будь рядом Мияко, мне было бы менее тоскливо, но и она бросила меня в тяжкую минуту. В конце концов посетители все-таки появились, – это были Норико и Синтаро.
– Прости, что пришли так поздно! Тебе пришлось взять все хлопоты на себя? Ты, наверное, совсем вымотался
Несмотря на ситуацию, Синтаро казался веселым, белозубая улыбка то и дело освещала его лицо. До сих пор во время наших встреч у него неизменно был какой-то отрешенный вид. Чему же он радуется сегодня?
Выразив соболезнования Харуё, Синтаро стал мягко успокаивать Котакэ-сама, снова извинялся за то, что не пришел сразу, объяснив это визитом полицейских.
Норико подтвердила слова брата, инспектор Исокава со своими людьми отправился к ним, как только расстался со мной.
– Меня долго расспрашивали.
– Что же ты им поведала?
– Ничего не поделаешь, пришлось рассказывать все, как есть.
– Значит, и брату все известно?
– Да.
– Он не сердился?
– Отчего?
Она недоуменно посмотрела на меня:
– У него нет причины сердиться. Совсем наоборот.
Наоборот? Что наоборот? Радоваться? Радоваться в тот момент, когда Коумэ отправили на тот свет? Это показалось мне подозрительным.
В том, что Норико любит меня всей своей бесхитростной и детски открытой душой, я не сомневался.
А вот в собственных чувствах я разобраться не мог. Может быть, и я ее люблю? Да, в последнее время я незаметно привязался к ней. К тому же я обратил внимание на то, что она очень похорошела.
И Харуё, и служанка Осима тоже заметили это.
– Норико-то прямо красавицей стала. Честно говоря, я никогда не думала, что она может вырасти такой хорошенькой, – сказала как-то Осима.
Может быть, это любовь превратила хилое, плохо развитое физически дитя в женственное, прелестное создание? Тем не менее я не могу пока сказать, что влюблен в Норико. Если бы это было так, Синтаро не следовало бы слишком радоваться.
– О чем ты думаешь, Тацуя?
– Ни о чем особенном…
– На сходке вся деревня обсуждала то, что ты ходишь в сталактитовую пещеру.
– Ну и пусть обсуждают.
– Нет, это плохо! Какое-то время мы не сможем видеться.
С каким же нетерпением она ждет наших встреч в подземелье! Это тронуло меня до глубины души.
– Тацуя, – после небольшой паузы окликнула меня Норико, – ты рассказывал полицейским о вчерашней ночи? Об Эйсэне?
– Да, говорил!
– Его сегодня в полицейский участок доставили. Люди в деревне из-за этого еще сильнее настроились против тебя.
– Почему?
– Они считают, что ты оговорил Эйсэна-сан. В деревне множество темных и тупых людей, будь осторожнее!
– Хорошо, буду осторожен.
При мысли о встрече с толпой местных жителей ледяная рука снова сжала мой желудок. Я не предполагал, что реакция жителей деревни окажется такой бурной…
В Деревне восьми могил постепенно назревал кризис.

Мамина любовь

В тот же день по просьбе полицейского инспектора Исокавы деревенская молодежь организовалась в группы для прочесывания пещеры.
Стало понятно, что сталактитовая пещера тянется под всей деревней и далее разветвляется в разные стороны. Найти человека, скрывающегося в ней, дело непростое, в два-три дня не уложишься.
Я знал о создании поисковых групп, но сейчас меня целиком поглотили хлопоты по организации панихиды по Коумэ-сама. После обеда один за другим стали приходить местные жители с соболезнованиями. Общаться с гостями я попросил Синтаро и Норико, а сам старался на людях не появляться, Посетители не задерживались и, выразив соболезнование, сразу же уходили.
Вечером появился Эйсэн-сан. Я знал, что его доставляли в полицию. Интересно, что он там говорил? Он был мрачен, но панихиду все-таки отслужил.
По сравнению с заупокойной службой по брату Куя эта прошла как-то суетливо и напряженно. Единственное, что в какой-то мере компенсировало мне это, – возможность пообщаться с двоюродным братом Синтаро.
Он все это время ассоциировался у меня с ночью, когда была убита «монахиня с крепким чаем». Сегодня после разговора с Синтаро у меня сложилось мнение, что на злодеяние он не способен. Синтаро показался мне человеком прямым и честным. Скорее всего, именно эти свойства не дают ему оправиться от шока, вызванного поражением в войне. Видимо, прежде я неправильно оценивал характер Синтаро.
Так кто же написал странное угрожающее письмо, полученное мною в Кобэ? Это, впрочем, лишь одна из многочисленных загадок, к которым прибавляются все новые и новые.
На следующий день после похорон неожиданно пришел Коскэ Киндаити.
– Вы, наверное, совсем без сил после вчерашнего? Я тоже очень устал, масса работы была в последнее время.
– Я слышал, вы прочесываете сталактитовую пещеру. Дядю Куно еще не нашли? – спросил я.
– Нет, пока нет, – ответил Киндаити.
– Киндаити-сан, а дядя Куно действительно спрятался в сталактитовой пещере?
– Конечно. А почему вы спрашиваете?
– Так ведь прошло уже две недели, как он исчез. Если он так давно находится в пещере, жив ли?
– Наверное, кто-то приносит ему еду,
– Да? Несмотря на весь шум?
– Я все-таки не сомневаюсь, что Куно где-то в сталактитовой пещере. И охотничья шапка на это указывает: я уверен, что из дома он ушел в ней.
– Может быть. Но все же по какой причине он так тщательно прячется? Странно это.
– Странно или не странно, но доктор Куно находится в пещере, это точно. И очень плохо, если я не прав. Есть проблема ответственности. Я обязан его найти. – И Коскэ Киндаити, встряхнув лохматой головой, с улыбкой пояснил: – Видишь ли, уже три дня не можем его найти, ничего о нем не знаем. А ведь с меня есть кому спросить. Я и так не получаю за свои труды нормального вознаграждения. А если не найду доктора Куно, вообще могу лишиться работы.
Коскэ Киндаити беспомощно развел руками. Я посочувствовал ему.
– Что ж вы намерены делать, Киндаити-сан?
– Ну что тут делать? Продолжать поиски! Завтра собираюсь тщательно обследовать пещеру, во всяком случае, проникнуть в глубь. Я думаю, он на протипоположном берегу «Бездны блуждающих огоньков». Тацуя-сан, вы не хотите пойти со мной?
Я удивленно взглянул на Киндаити. Никакой задней мысли прочесть на его лице мне не удалось, и, успокоившись, я ответил:
– Да, конечно, охотно пойду с вами. Но вот чего, Киндаити-сан, я не понимаю: что же такое натворил дядя Куно? Или что планировал? В его дневнике нашлись какие-то невнятные записи.
– Вот вы о чем! Ну, по-видимому, для него эти записи имели некий смысл. Вряд ли он делал их бессознательно – он ведь не лунатик! – Коскэ Киндаити мягко улыбнулся и продолжил:
– Говорят, у доктора Куно этой весной украли портфель. Он оставил его на велосипеде, а сам заглянул к больному. За это время портфель исчез. Его жена сообщила, что дневник он держал в портфеле. Доктор Куно очень расстроился, особенно из-за пропавшего дневника, – сказал Киндаити.
– И что, портфель так и не вернули?
– Нет, – ответил Киндаити. – Но он все-таки обнаружился, и в совершенно неожиданном месте. Когда убили «монахиню с крепким чаем», полиция обыскала ее келью и нашла портфель среди множества краденых вещей – глиняного чайника без носика, черпака без ручки и прочей дребедени.
– Ну да, ведь «монахиня с крепким чаем» была клептоманкой.
– Конечно, это всем известно. И портфель у доктора Куно тоже она выкрала.
– Надо же! А дневник в нем нашелся?
– Нет. Куда-то монахиня его дела. Во всяком случае, в портфеле дневника не было. – Киндаити замолк и как-то помрачнел. Я решил сменить тему и спросил про Эйсэна. Мне было очень интересно, как Эйсэн объяснял свои ночные прогулки по пещере. Улыбнувшись, Киндаити сказал: – Очень просто. Храм Мароодзи находится к востоку от деревни, а «монахиня с крепким чаем» живет на западной окраине. У Эйсэна было к ней какое-то дело. Дорога по полям и лесам очень долгая. А если идти по подземной пещере, времени уходит вполовину меньше – так объяснил Эйсэн. Он показал мне путь в подземелье.
– Откуда он знает его? Ведь приехал и стал служить в Мароодзи недавно.
– Говорит, что показал ему эту дорогу Чёэй. Чёэй-сан тоже часто пользуется подземным путем, когда не хочет ни с кем встречаться.
Не похоже, что Коскэ Киндаити принял слова Эйсэна за чистую монету. Словно подтверждая это, он ехидно заметил:
– Странно все-таки. Местные жители не слишком интересуются этой сталактитовой пещерой, а приезжих она прямо притягивает. И Эйсэна, и тебя… Кстати, как поживает госпожа Мори?
Вопрос был болезненный. Поведение Мияко вызывало у меня недоумение. В какой-то момент ее отношение ко мне изменилось. Она стала совсем другой, совершенно безучастной ко мне.
Во время похорон Куя она себя вела по-родственному, а сейчас появилась, произнесла какие-то чисто формальные слова соболезнования и тут же ушла. От доверительности и простоты наших отношений не осталось и следа, и это причиняло мне немалые страдания, заставляло чувствовать себя одиноким и покинутым. Вопрос Киндаити едва не заставил меня расплакаться.
Впрочем, никакого подтекста в его вопросе не было, и вскоре он как ни в чем не бывало удалился.
Ночью думы о Коскэ Киндаити, о Мияко, о Синтаро, о Норико, даже об Эйсэне полностью прогнали мой сон. Я вставал, ложился, ворочался в постели – все напрасно, заснуть не получалось. И вдруг у меня возникло явственное ощущение, что у ширмы кто-то стоит. Включив свет, я подошел к ширме, но, разумеется, никого там не обнаружил, зато заметил, что к задней стороне ширмы прикреплены листки бумаги, похожие на письма…
Из любопытства я взял один листок, действительно оказавшийся письмом, причем письмом любовным. Заинтересованный, я стал искать имена адресата и отправителя, а когда нашел, то изумлению моему не было предела. Вот что я прочитал: «Господину Ёити от Цуруко. Очень хочется встретиться, но пока невозможно».
Бедная моя мама! Это ее письмо, адресованное возлюбленному, Ёити Камэи. Несчастная не могла выйти замуж за любимого человека, вынуждена была стать пленницей настоящего изверга… Когда-то эти письма, возможно, служили ей утешением. Когда отца не было дома, она включала свет, доставала их и перечитывала, оплакивая свою несложившуюся жизнь…
Со слезами на глазах я перебирал письма. Значит, покорившись буйному нраву отца, мать продолжала любить юного Ёити Камэи, их связывали клятвы верности.

В «Лисьей норе»

Утром приехали Коскэ Киндаити и полицейский инспектор Исокава. Голова у меня после бессонной ночи была тяжелой.
– Извините за опоздание! Заждались, наверное? – улыбнулся Коскэ Киндаити.
В первый момент я растерялся, но сразу вспомнил, что Киндаити просил меня спуститься с ним вместе в сталактитовую пещеру.
– Ну что, пойдем? – спросил Киндаити.
– Пойдете с нами, да? – уточнил инспектор Исокава.
– А стоит ли мне идти с вами? Не помешаю?
– Да что вы, конечно нет! Наоборот, мы были бы очень благодарны вам: вы лучше других знаете пещеру.
Зачем я им нужен? Я взглянул на Киндаити, стараясь разгадать его намерения. Он по-прежнему простодушно улыбался. Инспектор Исокава держался в тени, отдав инициативу в руки Киндаити.
– Ну что ж, пойдемте, только подождите немного, пока я соберусь, – согласился я.
– Кстати, инспектор Исокава, вы же хотели что-то попросить…
– Да-да. Тацуя-сан, когда-то в Кобэ вы получили письмо-предостережение с советом не приближаться к Деревне восьми могил…
– Да-
– Если письмо при вас, покажите его, пожалуйста.
Я посмотрел на обоих, в душе поднялась тревога.
– А что? Появилось что-то новенькое? – спросил я.
– Есть кое-что! Расскажу чуть позже, – ответил Исокава.
Я достал из шкатулки письмо, инспектор и Коскэ Киндаити внимательно осмотрели его, прочитали и переглянулись, утвердительно кивая головами.
– Да, оба письма написаны одним человеком, – заключил Коскэ Киндаити.
С возрастающим беспокойством я спросил:
– Так в чем все-таки дело?
– Вчера в полицию города N. пришло странное письмо. И по стилю, и по почерку, и по качеству бумаги очень похоже на это…
– Правда? – машинально переспросил я. Может быть, они знают, кто писал эти письма?
– Полагаю, автор писем один. Конечно, письма разные по содержанию, но почерк, бумага одинаковые, чернила так же расплываются, а это, Тацуя-сан, не случайно, автор этих писем очень осторожный тип. Специально выбрал такую бумагу, чтобы чернила расплылись, тогда экспертиза почерка становится практически невозможной.
– А что написано в письме? – спросил я. – Оно касается меня?
– Да, Тацуя-сан, – ответил инспектор. Коскэ Киндаити сочувственно взглянул на меня и сказал:
– В письме вас называют преступником и спрашивают, почему вы до сих пор не арестованы и не казнены. Вот такое вот письмецо.
На душе стало тяжело.
– А кто отправитель, известно? – попытался выяснить я.
– Нет. Ясно только, что кто-то из деревенских. На конверте есть штамп местной почты.
– Значит, – сделал я вывод, – в деревне кто-то хочет устроить мне ловушку.
Коскэ Киндаити согласно кивнул головой.
– А там приводится конкретная аргументация, подтверждающая эти обвинения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35