В сундуке, как я уже упоминал, лежало несколько комплектов шелкового постельного белья. Покопавшись в нем, я нащупал рычаг.
Покрутил его в разные стороны, потом резко дернул. Дно вместе с бельем ушло вниз, и там зияла чернота.
От волнения у меня зашлось сердце.
Все пока шло именно так, как я представлял себе. Вот он, потайной ход! Именно через него неизвестные мне пока личности проникали в мою комнату! Этим же ходом пользовались Коумэ и Котакэ, чтобы добраться до таинственного молельного места.
Странная идея – молиться глубокой ночью. Может быть, на молитву собирались и другие люди? Интересно, что там внизу? Сколько человек может поместиться в молельне?
Сердце бешено колотилось. На лбу выступил пот. Я вернулся в комнату, оглядел ее – все в порядке, – выключил свет и двинулся в кладовую. Взглянул на часы – девять вечера, начало десятого.
Я зажег заранее приготовленную свечу, выключил свет в кладовой и начал осматривать потайной ход. Под сундуком обнаружил ведущие вниз каменные ступеньки. Тихонько встав на самую верхнюю, спустился чуть ниже и огляделся.
Под дном сундука оказался еще один рычаг. Я неосторожно взялся за него, как вдруг раздался легкий щелчок, и днище сундука надо мной сомкнулось.
Я сам себя закрыл в подземелье! Вполне объяснимая паника овладела мною. Нервничая, я принялся так и сяк крутить и дергать рычаг и – о боги – дно разверзлось. Я изнутри закрыл сундук крышкой и снова потянул рычаг, находившийся под днищем. Днище встало на место. Устройство, как я теперь понял, было очень хитроумным: посторонний человек, открыв сундук, ни за что не догадался бы, что на дне его есть специальный рычаг и потайной ход. Взяв свечу, я начал по стертым ступенькам опускаться вниз.
Я действовал машинально, не сознавая, что делаю и чем это может закончиться. Во-первых, я не знал, существует ли какая-нибудь связь между этим потайным ходом и серией убийств. Я лишь предполагал, что этот ход как-то связан с другими тайнами рода Тадзими. Я не сомневался в том, что многие из них касались лично меня, и, несмотря на всю рискованность моего предприятия, решил во что бы то ни стало раскрыть эти тайны, и упорно сквозь окутавший меня туман пробирался к своей цели.
Ступеньки уходили далеко вниз, к счастью, они не были крутыми, Оно и понятно: ведь по ним спускались и поднимались старухи Котакэ и Коумэ.
Сойдя с последней ступеньки, я оказался в пещере. Осмотрев ее с помощью свечи, я понял, что она очень напоминает сталактитовую, хотя и явно искусственного происхождения. Сходство со сталактитовой придало ей время.
Я постоял в этом необычайном таинственном тоннеле, слушая гулкое биение собственного сердца, и, набравшись мужества, двинулся вперед. Я пришел к выводу, что пещера не является закрытым каменным мешком и где-то впереди есть выход. А основанием для такого вывода было то, что пламя свечи все время трепетало, – значит, снаружи поступал свежий воздух.
Сколько времени я двигался практически в полной темноте (не считая слабенького пламени свечи), я понять не мог.
Но вот ноги уперлись в широкую лестницу. Это были ступеньки, выдолбленные в настоящей скале. Как ни странно, я даже огорчился, что тоннель закончился.
Мне не хотелось подниматься по этой лестнице, но другого пути передо мной не было. Держа в правой руке свечу, а левой опираясь на стену, я сделал несколько шагов вверх, как вдруг в изумлении остановился: мне показалось, что стена качается. Я поднес к ней свечу и принялся внимательно осматривать ее, но ничего особенного не увидел – обычная поверхность скалы с сероватыми прожилками.
Проверяя себя, я толкнул стену. И правда – качается!
Я поднес свечу к скале и заметил, что под ногами, внизу валяется кусок черной ткани. Попытался поднять ее и изумился еще больше: это был рукав верхней одежды то ли Коумэ, то ли Котакэ, но главное – рукав торчал прямо из скалы.
Можете представить себе, как меня поразило и испугало это открытие! Значит, вчера ночью Коумэ и Котакэ тоже спускались и поднимались через сундук и проникали в эту скалу! Ее, стало быть, можно сдвинуть! Уж если это по силам старушкам, то мне тем более.
Не поленившись еще раз самым тщательным образом осмотреть скалу, я поднес к ней свечу и почти сразу обнаружил нечто интересное.
На камне была отчетливо видна поперечная трещина; пламя свечи около нее сильно трепетало, из чего можно было заключить, что внутри – пустота.
Держа свечу на уровне трещины, я провел ею вправо и влево и увидел, что трещина полукругом загибается вниз, образуя некое подобие арки; величина этой «арки» позволяла человеку проходить под ней согнувшись.
Я тщательно исследовал пространство около «арки» и разглядел несколько растущих из земли сталагмитов. Приблизившись к ним, я выяснил, что один из них вовсе не сталагмит, а металлический рычаг. Конечно же я сразу дернул его.
Все произошло так, как я и предполагал. Аркообразный камень, когда я дернул рычаг, медленно отодвинулся, и передо мной появилась тропинка, пройти по которой мог только один человек. Она тонула во мраке.
Глубоко вздохнув, я отпустил рычаг и, удостоверившись в том, что камень остался неподвижным, погрузился в темноту пещеры. Там тоже обнаружился «сталагмитовый» рычаг, с помощью которого заменяющий дверь камень легко задвигался и отодвигался. Убедившись, что не заточаю сам себя в каменном гробу, я приступил к скрупулезному осмотру этого нового пространства.
В отличие от тоннеля, по которому я пришел сюда, это была настоящая, созданная природой сталактитовая пещера. Сталактиты и сталактитовые пещеры – явление чрезвычайно интересное, и когда-нибудь я о них расскажу. Сейчас же я должен вести свой рассказ дальше.
Чего ради Коумэ-сама и Котакэ-сама бродили по ночам в столь опасных местах? Какому божеству молились в глубине сталактитовых пещер? Самые невероятные предположения будоражили мою душу.
Размышляя об этом, я двигался вперед и достиг места, где дорожка раздваивалась, В растерянности я соображал, какой дорогой могли ходить старухи. Я внимательно посмотрел под ноги, но кроме луж ничего не обнаружил.
Я выбрал правую дорожку и, пройдя немного вперед, обратил внимание на то, что пламя свечи становится ярче, и одновременно услышал шум водопада. Значит, поблизости выход. .
Я прибавил шагу и вскоре оказался перед отверстием, за которым струился водопад. Точнее, из одного желоба вода перетекала в другой, а высотой все это «сооружение» было примерно в один кэн 1,81 м.

. Когда я дошел до него, свечу задуло ветром.
Надо было все-таки идти другой дорогой! Наверняка Коумэ-сама и Котакэ-сама от развилки брали влево, ведь если бы они ходили, как и я, мимо водопада, то каждый раз промокали бы насквозь.
Я хотел было вернуться, чтобы понять, куда ведет левая дорожка, но передумал, решив, что уже очень поздно. Займусь этим завтра ночью. Кроме того, мне хотелось определить, в какую часть деревни вывел меня путь, заканчивавшийся водопадом.
Обогнув его, я выбрался на дорогу и вздрогнул, услышав чей-то возглас рядом с собой. Я присмотрелся и в фигуре, прошмыгнувшей мимо, разглядел Норико. Она тоже перепугалась, но, узнав в свете звезд меня, сразу успокоилась:
– Неужели это вы, Тацуя-сан? – Радостно вскрикнув, она приникла к моей груди.

Любовь Норико

– Норико-сан? Как вы меня напугали!..
То, что в такой час и в таком месте мне встретилась именно простодушная Норико, даже обрадовало меня. Можно будет в дальнейшем избежать расспросов, почему и зачем я оказался тут.
– А я как испугалась! Вдруг налетела на какого-то человека… Хорошо, это оказались вы. Шалунишка! – засмеялась Норико и, глядя куда-то за водопад, спросила: – От кого вы прятались там в такой поздний час? В этой норе есть что-нибудь интересное?
Надеюсь, она не поняла, что я вышел из потайного хода. Подумала, наверное, что просто из любопытства залез в яму. Это было мне на руку, и я постарался укрепить ее в этой мысли.
– Да… Гулял, гулял, увидел отверстие, решил заглянуть… Ничего интересного. Просто сырая пещера…
– Всего-то? – Она посмотрела на меня, при этом в глубине ее глаз жарко полыхнуло что-то. – А все-таки, зачем вы оказались здесь? Шли по какому-то делу?
– Нет, без всякого дела. Просто не спалось, решил, что ночная прогулка поможет заснуть. Вот и забрел сюда.
– Понятно.
Норико как-то сникла, но, тут же оживившись, подняла голову и, глядя на меня в упор, сказала:
– Я… Я страшно рада нашей встрече.
Я не совсем понял, что стояло за этой фразой, и, несколько обескураженный, вглядывался в ее профиль.
– Норико-сан, а почему вас так обрадовала наша встреча? – спросил я.
– Я всегда рада видеть вас… Послушайте, может, заглянем ко мне? Никого дома нет. И так тоскливо одной…
– А разве Синтаро-сан не дома?
– Нет. Его дома нет.
– А куда он ушел?
– Сама не знаю… Вообще, в последнее время он по вечерам часто куда-то уходит. Спрашиваю куда, а он отмалчивается…
– Норико-сан!
– Что?
– А почему вы в такой час гуляете?
– Я? – Норико, широко раскрыв глаза, испытующе посмотрела на меня, потом, смутившись, опустила голову и правой ногой стала ковырять землю. – Мне было очень тоскливо одной дома, разные мысли, как-то совсем грустно стало… Почувствовала, что не могу оставаться дома одна, как лунатик, выскочила на улицу…
– А где ваш дом, Норико-сан?
– Вон там, внизу. Видите?
Мы стояли на узенькой, шириной сантиметров семьдесят, крутой тропинке; утес позади и пологий склон впереди поросли густым бамбуком. Сквозь его заросли смутно виднелся домик с соломенной крышей, сквозь застекленную сёдзи виден был горящий в комнатах свет.
– Тацуя-сан, зайдемте ко мне. Так тоскливо одной, что места себе не нахожу…
Норико ухватила меня за руку и не выпускала ее. Я пребывал в полнейшем замешательстве. Норико была настойчива, но мне не хотелось идти к ней. Однако и спуститься в пещеру, чтобы отправиться в обратный путь, я не мог.
Надо каким-нибудь образом увести Норико отсюда.
– Увы, домой к вам пойти не могу… Пойдемте, посидим, поговорим где-нибудь поблизости.
– А почему вы не можете пойти ко мне?
– Нехорошо, если Синтаро-сан вернется и застанет меня у вас.
– Вы так думаете? Почему?
Норико уставилась на меня с наивным недоумением. Хм, ей, кажется, наплевать на чужие сплетни, возможные слухи. Точнее, не наплевать, а просто она не понимает, что это такое. Невинное, простодушное дитя!
Пройдя по тропинке, петлявшей сквозь заросли бамбука, мы вышли на пологий склон и устроились на полянке. Трава была влажной от ночной росы, но нас это не смущало. Норико первой опустилась на траву, я присел рядышком.
Полянка, которую мы выбрали, находилась у кромки низины под окружавшими восемь могил холмами. Вдали террасами располагались залитые водой рисовые и обычные суходольные поля. Между полями на внушительном расстоянии друг от друга стояли покрытые соломой крестьянские дома. В этих краях ставни на ночь не запирали, а спали обычно при электрическом свете, поэтому даже сейчас свет через сёдзи пробивался наружу. Залитые водой поля с высаженными ростками риса казались при этом свете очень красивыми. Небо было усыпано звездами, ярко выделялся Млечный Путь.
Норико с восхищением вглядывалась в ночное небо, а через некоторое время повернула лицо ко мне.
– Тацуя-сан! – тихо позвала она.
– Да, я слушаю.
– А знаете, я давно думаю о вас.
Я с удивлением воззрился на нее. Никакого смущения, невинный взгляд.
– Мне в самом деле было тоскливо, ужасно тоскливо. Просто мочи не было терпеть. Я чувствовала себя совершенно одинокой. Я постоянно плакала, прямо слезы градом лились, сама не понимала, отчего это я такой плаксивой сделалась. И вдруг совсем неожиданно вспомнила вас, Тацуя-сан. Как я вас увидела впервые, ну и так далее… И от этих воспоминаний я прямо задыхаться стала… Грудь будто обручем сжимает, и снова тянет заплакать. А сегодня стало так тяжко, что, я уже говорила вам, как лунатик, выскочила на улицу, бродила как безумная и неожиданно встретила вас. Я так перепугалась! Ужас! И в то нее время я так обрадовалась, как никогда! Я думаю, Тацуя-сан, боги услышали мои молитвы и послали вас ко мне.
Я был потрясен. Меня бросало то в жар, то в холод.
Что это, если не признание в любви?
Вот уж чего я никак не ожидал. В полной растерянности, я не мог сообразить, что же ответить Норико, и только, моргая, смотрел на нее. А она была простодушной, как девочка из сказок братьев Гримм или Андерсена, в ней не чувствовалось ни тени смущения, но сквозило что-то необычайно трогательное.
И все же мне придется как-то реагировать. Сколько бы я ни копался в своем сердце, ничего похожего на любовь к Норико я там не обнаружу. Любовь, привязанность – эти чувства возникают лишь как результат взаимопонимания, откуда им взяться во мне? Девушка по имени Норико мне ведь практически незнакома.
Что следовало мне сказать ей? Говорить успокоительную бессмыслицу, безответственно поддакивать мне несвойственно. Кроме того, я считал непростительным грехом обманывать такое светлое, наивное создание. Приходилось просто отмалчиваться. Впрочем, кажется, Норико и не рассчитывала на мой ответ, ее вполне удовлетворяла возможность выговориться самой. Я же, глядя на нее, не мог избавиться от беспокойства, потому что знал: женщина, сильно влюбленная, убеждена, что и объект ее любви отвечает ей взаимностью, достоин абсолютного доверия.
Мне оставалось только осторожно уйти от этой опасной темы.
– Норико-сан!
– Да?
– До приезда сюда вы в Токио тоже жили вместе с Синтаро?
– Да. А почему вы спрашиваете?
– В Токио Мияко~сан часто приходила к вам?
– Мияко-сан? Да нет, не так часто… Обычно брат уходил, но не знаю, к ней или нет.
– Говорят, Мияко-сан и Сиитаро-сан чуть не поженились.
– Да, ходили такие слухи. Может быть, они и на самом деле хотели пожениться. Если б не война… поражение в войне…
– Мияко-сан и тут посещает вас?
– Нет… В последнее время совсем не заглядывает. Поначалу пару раз приходила, но брат избегал ее,.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35