Король весело рассмеялся и ласково сказал: «Так садись же по правую руку от меня, достославный Акара-огун!»
Когда я сел рядом с троном, король снова обратился ко мне, говоря: «Акара-огун, друг мой, у меня есть поручение к тебе – необыкновенно важное и почетное поручение, – однако, прежде чем открыть, в чем оно заключается, я должен спросить у тебя, пожелаешь ли ты выполнить его для меня».
Едва не перебив короля, ибо мне стал ясен мой ответ гораздо раньше, чем он умолк, я все же дослушал его, чтобы не нарушать дворцового этикета, а потом сказал: «Напрасно задал ты мне этот вопрос, повелитель. Вершины деревьев покорно склоняются по ветру; рабы беспрекословно выполняют приказы хозяина; что бы ни поручил ты мне и куда б ни послал, я с радостью выполню твое повеление».
Надобно признать, что эта клятва вслепую была очень опрометчивой, ибо я добровольно забрался в королевскую ловушку, и король тотчас же сказал: «Ты, наверно, знаешь, любезный друг мой, что нет на земле ничего более важного, чем благоденствие народа. И тебе должно быть ведомо, что нет в мире ничего более достойного, чем бескорыстное служение своей стране. Золото, серебро и драгоценные камни – да любое богатство! – ничтожный пустяк по сравнению с уверенностью, что ты принес пользу своему отечеству или народу. Так вот, Акара-огун, я хочу, чтобы тебе удалось ощутить эту уверенность – именно поэтому ты и призван сегодня во дворец». Недолго, но многозначительно помолчав, король так закончил свою речь: «Мой отец неоднократно рассказывал мне перед смертью, что существует на свете город, к которому ведет та же дорога, что и в Лес Тысячи Духов. Это город Горний Лангбодо. Отец говорил, что тамошний король одаривает навестивших его охотников удивительной вещицей. Он не открыл мне название вещицы, но часто повторял, что она помогает королям добиться такого благоденствия и процветания для своей страны, что слава ее становится поистине всемирной. И вот получается, любезный Акара-огун, что именно к тебе, дважды посетившему Лес Тысячи Духов, могу я обратиться с просьбой навестить короля Лангбодо и принести мне вещицу, о которой говорил мой отец. Я думаю, что никто лучше тебя не справится с этим трудным, но чрезвычайно почетным поручением».
Должен признаться, друзья, что просьба короля ввергла меня в глубочайшее уныние. Множество рассказов слыхивал я о Горнем Лангбодо, однако ни разу не встречал человека, вернувшегося из путешествия в этот город. Чтобы добраться до него, надобно пересечь из конца в конец Лес Тысячи Духов, и это лишь малая часть пути. Город Лангбодо недаром называется Горний, и едва ли можно сказать, – что расположен он на земле, ибо жители его слышат, и слышат весьма отчетливо, пение петухов, возвещающих зарю обитателям небес. До безумия не хотелось мне пускаться в столь опасное путешествие, однако клятва есть клятва, и у меня не было путей к отступлению.
– Повелитель, – отвечал я, – ты, несомненно, отец мудрости, и теперь мне понятно, почему древние говорили: «У старого и юного равные головы, но у старого в голове золото, а у юного – олово». Прими мое почтение, достославный король. Я часто похвалялся глубоким знанием жизни, но по глубине мудрости мне не сравниться с тобою, о мудрейший из мудрых! С удивительной дальнозоркостью вырвал ты у меня обещание выполнять твою просьбу, и теперь, хочу я того или нет, мне придется ее выполнить… А впрочем, я выполнил бы ее и без всяких обещаний, ибо с давних пор почитаю священным долгом своим бескорыстно служить родной стране. Однако и у меня есть просьба к тебе, о великий король, – даже не одна просьба, а две. Я хочу, чтобы ты разослал глашатаев по всем деревням и селениям наших земель с призывом к прославленным охотникам явиться во дворец, – это первая моя просьба. А кроме того, мне хочется, чтобы ты разрешил тем из них, кто пожелает, отправиться вместе со мною, ибо негоже человеку пускаться в столь опасное путешествие одному. Как только ты выполнишь эти скромные пожелания, я немедленно отправлюсь в поход.
Мои слова очень обрадовали короля; он тотчас же повелел дворцовым глашатаям обойти самые отдаленные уголки королевства, и дня через три знаменитые охотники явились во дворец. Однако среди них не оказалось моего друга Кэко, а я полагал, что мне без него не обойтись, ибо могучим и надежным спутником был бы он в трудном походе.
Тут настало время рассказать вам, друзья, историю Кэко. Он родился от женщины-эгбере и мужчины-девилда. К несчастью, Кэко появился на свет с человеческой кожей, и родители-гомиды, не пожелав заботиться о таком ребенке, бродили его в яму у дерева эко. Вскоре возле эко остановился на отдых охотник из нашего города; он услышал жалобный плач, заглянул в яму, увидел брошенного младенца, принес его домой и взрастил, как собственного сына. Он же и дал ему имя – Кэко, что значит «найденный возле дерева эко».Будучи детьми, мы часто играли вместе, и с тех пор я знаю Кэко лучше всех знакомых его. В двенадцатилетнем возрасте прирезал он самым обычным ножом громадного леопарда, однако никому не рассказал о своем удивительном подвиге. Когда туша леопарда истлела, Кэко выломил из его скелета берцовую кость и был прозван за это Кэко-с-костяной-дубиной. Вскоре после смерти моего отца скончался и воспитатель Кэко, а когда я отправился первый раз в Лес Тысячи Духов, Кэко решил поохотиться на диких зверей в Глухоманном лесу. Дремуч и страшен Глухоманный лес, а тамошние звери превосходят свирепостью даже хищников из Леса Тысячи Духов; однако Глухоманные духи далеко не так опасны, как гомиды.
Между тем знакомые охотники, собравшиеся к королю, сказали мне, что Кэко еще не возвратился с охоты, и я задумал разыскать его. Покинув город около двух часов пополудни, я не добрался в тот же день до Глухоманного леса и заночевал у придорожных кустов, а на другое утро, часов, наверно, в одиннадцать, мне встретился на опушке Кэко – живой, веселый и по-прежнему дружелюбный. Да, это был, несомненно, он, однако я с трудом узнал его в одежде из пальмовых листьев, – и, как вскоре выяснилось, мне выпало явиться к празднику, ибо Кэко устраивал в тот вечер свадебное пиршество по поводу женитьбы на Глухоманной духеве. Увидев меня, Кэко проворно спрыгнул с дерева, подбежал ко мне, и мы сердечно обнялись. После первых радостных восклицаний Кэко вкратце поведал мне о своих приключениях и сказал, что слышал удивительные рассказы про мои похождения в Лесу Тысячи Духов; однако я потребовал, чтобы он подробно описал собственные подвиги, молва о которых проникла в самые отдаленные земли нашего королевства. Много поразительных историй рассказал мне Кэко, и, если б я попытался пересказать их вам, друзья, мы сидели бы у нашего любезного хозяина до будущего года. Как только Кэко завершил свое повествование, принялся за рассказы я, а когда закончились и они,.мы снова крепко обнялись, и радость наша была воистину безгранична, ибо мы, два суровых и отважных охотника, нежно любили друг Друга.
Однако я, конечно, не забыл о своем намерении и вскоре сказал так: «Кэко, друг моих детских игр и будущих свершений зрелости, разреши мне обратиться к тебе словами древнего присловья!» Кэко окинул меня пытливым взглядом и, убедившись, что я хочу начать серьезный разговор, учтиво ответил: «Я весь внимание, любезный Акара-огун, ибо присловья древности помогают нам глубже осознать новейшую жизнь». Получив этот мудрый ответ, я сказал: «Тебе, надеюсь, известно, Кэко, что, пока человек не убил последнюю вошь, у него под ногтями еще появится засохшая кровь?» – «Известно, Акара-огун», – откликнулся Кэко, и, продолжая беседу, я опять вопросил его, сказав: «Думаю, ты согласен, что, пока мы не одолели все жизненные трудности, нам рано думать об отдыхе? У нас есть множество целей, которые еще не достигнуты, многие подвиги ждут, когда мы их совершим, и немало героических деяний еще потребуется от нас в будущем, чтобы величие нашей страны по достоинству оценили все земные народы. Не было бы радости, да трудности помогли – не было бы важной причины, мы не встретились бы сегодня с тобой. А причина нашей встречи кроется в том, что дружина охотников, многие из которых далеко не так искусны, как ты или я, отправляется через несколько дней в Горний Лангбодо; охотники решили преодолеть опаснейшие трудности, которые неминуемо встретятся им на пути, чтобы наша страна достигла высшего расцвета, и, когда я взвесил в уме наши силы, мне стало ясно, что твое место – среди нас, о могучий Кэко-с-костяной-дубиной. Если же мы откажемся от этого похода, то великий позор падет на наши головы, ибо выявится, что нас волнуют лишь собственные дела, а до нашей страны нам нет никакого дела. Только слабые себялюбцы не заботятся о благе страны, ибо, сколько бы морей ни избороздил корабль, он всегда возвращается к родным берегам, и, сколь бы ни прославились мы на охоте, жить нам придется дома, а благоденствие нашего дома неразрывно связано с процветанием страны. Надеюсь, друг мой, что слова эти не покажутся тебе пустыми и ты серьезно обдумаешь мое предложение».
Краткость – сестра мудрости, дорогие слушатели, и, чтобы не быть многословным, скажу вам сразу же, что Кэко немедленно собрал свое имущество и отправился со мною е путь.
А по обычаям духов Глухоманного леса, будущие супруги должны прожить вместе семь лет, и только потом разрешается им отпраздновать свадьбу. За семь лет они обзаводятся детьми и неспешно привыкают друг к другу, а после этого, если им удалось наладить согласную жизнь, у них совершается Истинная, как говорят в Глухоманном лесу, Свадьба. Если же согласная жизнь им не удается, они мирно расходятся, и мужчина ищет новую жену, а женщина готовит себя для служения другому мужчине. Именно к Истинной Свадьбе и вырядился Кэко, когда я повстречал его на лесной опушке в одежде из пальмовых листьев, ибо он прожил со своею духевой ровно семь лет. И меня очень удивило, что, собираясь уходить, он даже не оповестил об этом жену, хотя бы пока еще и не совсем истинную, – такой поступок показался мне странным и недостойным великого охотника.
А когда жена Кэко все же узнала, что он уходит, она бросилась за нами вдогонку и, настигши нас, опустилась перед мужем на колени, прильнула к его ногам и воскликнула:
– Что случилось, о супруг мой? Чем прогневила я тебя? Каким отпугнула оскорблением? Из-за чего решил ты уйти, безжалостно бросив меня? Разве изменила я тебе? Разве любовь моя остыла? Разве слышал ты хоть раз, что я недостойно веду себя на людях? Разве отвечала я тебе когда-нибудь грубо? Транжирила твое достояние? Раздражала тебя? Объясни мне, в чем ты видишь мою вину! Разве плохо заботилась я о тебе? Или плохо служила гостям твоим? Или была нерадивой хозяйкой? Тщеславилась или гордилась перед тобой? Не помогала тебе в работе? Скажи, о, скажи мне, на что ты разгневался, мой любимый супруг, защитник и повелитель!
Кэко не оставил ее вопросы без ответа и, объясняя ей, в чем дело, сказал так: «Воистину, если жена умеет уберечься от всех тех оплошностей, о которых ты сейчас говорила, она не может разгневать мужа; а тебе, должен признаться, всегда удавалось уберечься от них; больше того, ты неповинна даже в опозданиях с обедами, чем грешат почти все жены на земле. Однако любому деянию предопределено свое время, и, когда суждено грянуть грому, он осязательно грянет. В сумерках задремывают на деревьях листья, во тьме ночной хищники отправляются за добычей, а в назначенный час, или когда мне нужно, я ухожу, и никто не может удержать меня. Поэтому иди своею дорогой, женщина, а я пойду своей. Если ты встретишь достойного мужчину, становись его женой, ибо на меня тебе рассчитывать не приходится – я был здесь временным гостем, и теперь мне пора послужить своей стране, – прощай, женщина, и да сопутствует тебе в жизни удача!»
Выслушав слова Кэко, его жена разрыдалась и опять обратилась к нему с мольбой остаться, однако он сунул меч в ножны, взвалил на плечо дубину и торопливо зашагал по дороге, словно чиновник, опаздывающий на службу. Жена поняла, что ей не удержать его, и надрывно вскричала:
– Так вот, значит, чем отплачиваешь ты мне за доверчивость? Когда тебя охватила страсть, а меня даже не интересовало, есть ты на свете или нет, и я равнодушно отвергала тебя, ты улещивал меня медоточивыми речами, пока я, не поверила, что нет мужчины лучше тебя. Я столь безоглядно доверилась тебе, что любовь моя, подобно хмелю, (Вскружила мне голову и завладела мною, словно неизлечимая болезнь. Меня тошнило от еды, когда ты был далеко, и мутило от воды, если я не видела тебя вблизи; мне бывало мучительно трудно расстаться с тобой, а расставшись и услышав потом твой голос, я бежала туда, откуда он доносился, и бродила рядом, покорно дожидаясь твоего внимания. Мои родители умерли, у меня нет ни сестер, ни братьев, а ты, зная, что заменил в сердце моем всех родичей, зная, что я не могу и шагу ступить без тебя, собираешься уйти, бросив меня на посмешище всем тварям лесным, которые будут с издевкою говорить мне: «Твоя уверенность была воистину непомерна. А что ты скажешь теперь?» Нет, Кэко, я не отпущу тебя… – с этими словами она обняла его колени. – Убей меня, и только тогда ты станешь свободным, да покарает тебя Создатель за горькие муки мои и безвременную смерть!
Наша задержка затягивалась, ибо неистовая женщина явно решила не отпускать Кэко, и он рассвирепел до.полного безрассудства. Лицо его исказилось, он выхватил из ножен меч и прорычал: «Теперь-то я понимаю, сестра подлой смерти и мать злобного колдовства, почему древние говорили, что, пока на свете живет лиходей, он сживает со света добрых людей. Однако, прежде чем покарает меня Господь, я покараю тебя, змеиная дочь!» С этими словами Кэко рубанул жену мечом, и, почти распавшись на две части, она ткнулась лицом в землю, выкрикнула последний раз имя мужа и отправилась на тот свет. Ничего ужаснее я, пожалуй, не видывал: жена, уносящая в могилу имя убившего ее мужа, ужаснет кого угодно.
Кэко, впрочем, остался вполне спокоен, и мы двинулись к дому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18