Даниель Олорунфеми Фагунва Воле Шойинка
Лес тысячи духов



Даниэл Олорунфеми Фагунва, Воле Бабатунде Шойинка
Лес тысячи духов
Охотничья сага

К автору является Акара-огун

О друзья мои! Величаво, словно древнее речение, звучит музыка агидигбо, и мудрые танцуют под эту музыку, а ученые понимают ее язык. Воплощением агидигбо развернется перед вами мое повествование: я буду исполнителем, а вам предстоит истолковать его сокровенный смысл. Наши праотцы любили повторять – вам, конечно, не терпится «узнать их замечательные слова? – что, „если танцоры и музыканты искусны, нам кружат головы горделивые чувства“. Простите меня за навязчивость, ибо я лишь повторяю старинное присловье. Мне вовсе не хочется, чтоб вы пустились в беспорядочный пляс, подобно комарам, когда они судорожно толкутся, дрыгая лапками, над гулко рокочущим бембе. Танцуйте в лад с музыкой моего повествования, друзья, радостно и улыбчиво, но спокойно, естественно, и очарованные зрители одарят вас ожерельями из монет, мужчины падут перед вами ниц, а женщины восприветствуют земными поклонами, – особенно если вы с пониманием примете два совета.
Во-первых, когда мой герой говорит, нужно, чтоб его речь звучала как ваша собственная, поэтому вам необходимо мысленно слиться с ним, ощутить его самим собой. А когда ему отвечают, вы должны чувствовать себя его собеседниками, которые обращаются к нему от своего лица.
Притом события, о которых пойдет речь, должны обогащать новым опытом вашу природную мудрость, будто они приключились именно с вами, – вот мой второй совет.
Впрочем, не буду забегать вперед, обгоняя свой же рассказ и уподобляясь глупцу, который опрометью ломится через чащу, забыв о торной тропе, – пусть лучше зазвучит барабан моего повествования, а вы приготовьтесь к танцу, друзья, чтобы сбылось речение древности: «Танцы ваши, напевы наши, а общий рассказ – что полная чаша, вспененная музыкой истины».
Итак, все началось в одно прекрасное утро, на рассвете ясного дня, когда растаяло принесенное ночным суховеем тусклое марево, но дневные звери еще не проснулись, хотя ранние птицы уже начали возносить в песнях ликующую хвалу И Господу. Ласковый ветерок шелестел темными, словно уходящая ночь, листьями, а солнце, всплывая на востоке во всей своей божьей красе, мягко озаряло мир, чтобы сыны человеческие могли приступить к утренним делам. Я не торопясь позавтракал и расположился на веранде в своем любимом кресле, paдостно умиротворенный тем, что мне дарована жизнь. Но недолго сидел я один: солнце еще не успело подняться высоко, когда передо мной предстал пожилой незнакомец. Я ответил приветствием на его любезное приветствие и, полагая, что он хочет разделить со мною мой досуг, предложил ему кресло. Он сел, и мы принялись непринужденно болтать, обмениваясь, будто давние приятели, веселыми шутками. Однако вскоре мой гость тяжело вздохнул, как человек, терзаемый горестными раздумьями. Мне показалось, что ему будет приятно, если я спрошу его, чем он удручен, но, предвосхищая мой вопрос, он заговорил о себе сам, и речь его звучала так:
– Вооружись ручкой и приготовь бумагу, досточтимый хозяин, чтобы записать мою историю – записать не откладывая, ибо в противном случае ты рискуешь опоздать. Я не отважился бы отнимать у тебя время, но с некоторых пор меня постоянно беспокоит собственная будущность: я опасаюсь неожиданно умереть, и тогда история моей жизни уйдет из этого мира вместе со мной. А если ты прилежно запишешь ее, люди не забудут обо мне, даже когда меня призовет к себе Создатель.
Как только гость сообщил мне, чего он хочет, я поспешно собрал свои письменные принадлежности, выложил их на стол, уселся поудобней и дал ему понять, что готов его слушать. И вот он поведал мне историю своей жизни.
– Меня зовут Акара-огун, Многоликий Маг, и я один из прославленных охотников минувшей эпохи. Отец мой тоже был знаменитым охотником, а его искусность в целительной волшбе и добродетельной магии снискала ему всесветную славу. Он владел десятью сотнями Тыкв с истолченными в порошок магическими снадобьями, восемью (сотнями Осколочных Тыквочек ато и шестью сотнями амулетов. Двести шестьдесят Колдунных духов жили у него в услужении, а Прорицательных птиц он даже и не считал, ибо мириады их гнездились на чердаке его дома, охраняемого Колдунными духами, так что никто не осмеливался проникнуть к нему в его отсутствие – это было просто немыслимо.
Да, величайшими способностями к волшбе и магии славился мой отец, однако мать моя, старшая жена в семье, стократно превосходила его по сверхъестественным дарованиям, ибо она была Великой ведьмой из бездны ада.
Четверо отцовых жен, среди которых мать моя была Первой, родили ему девятерых детей, а я, как Первенец, был самым старшим. Мать родила отцу четверых детей, вторая жена – троих, третья – двоих, а четвертая – ни одного. И случилось так, что мать моя, повздоривши с кем-то из младших жен, попросила отца рассудить их, а он объявил мать неправой, и она мысленно поклялась жестоко отомстить ему за его неуважение к ее первенству. Она столь свирепо выполняла свою клятву, что к исходу первого же года восемь отцовских детей отправились к праотцам, а за ними последовали и три его младшие жены. Так я стал единственным сыном в семье отца, а мать моя сделалась его единственной женой.
Посмотри на меня, уважаемый хозяин, и крепко призадумайся, когда захочешь жениться. Конечно же, твоя жена должна быть красивой, чтоб вы не утомились со временем друг от друга, и благоразумие – не последнее качество, нужное жене, ибо вам предстоит долгая совместная жизнь, но, уверяю тебя, не это самое важное. Гораздо важнее, чтобы жена твоя чуралась всякого зла, ибо нет у мужчины никого на свете ближе, чем его жена, а ее возможности чинить мужу всяческие злодеяния воистину беспредельны – ведь именно она, к примеру, готовит ему пищу и подносит за обедом напитки, – и, когда я поведаю тебе, какие страдания принял мой отец от своей старшей жены, ты поневоле ужаснешься.
Однажды он решил поохотиться и отправился в лес. Охота затянулась, и, устав бродить по лесным чащобам, он выбрал приветливую полянку и присел на пень, чтобы отдохнуть. Но отдыхать ему пришлось недолго: вскоре земля перед ним расступилась, ощерилась ломаной трещиной, и оттуда повалил черный дым. Клубы дыма окутали поляну непроглядной тьмой, и, когда отец попытался выбраться из этой удушливой тьмы, дым склубился в коренастого воителя с мечом в руке, и воитель, оглядевшись, решительно шагнул к отцу. Устрашенный отец бросился наутек, но воитель громогласно окликнул его, рокоча, будто грохочущий гром:
– Оглянись, человек, и уверься, что я не из племени людей. Меня прислали с Небес, дабы я нашел тебя и убил. Беги, если хочешь, но ты не спасешься от смерти – мой меч настигнет тебя, и ты умрешь на бегу.
Услышав такую речь, отец устрашился больше прежнего, однако собрал все свое мужество и дал воителю достойный мужчины ответ.
– Да, пришелец, ты не от мира сего, я вижу, – сказал он. – И знаю, что меч твой сулит мне неминуемую гибель. Так просвети же меня во имя Бессмертного Господа, каким прегрешением заслужил я лютую смерть?
И посланец Небес ответил отцу, сурово сказав:
– Ты не знаешь, чем прогневил Создателя? А разве тебе не ведомо, что по твоей вине одиннадцать человеческих душ ушло из жизни раньше назначенного им срока?
Эти слова потрясли отца до глубины души, ибо, хотя его мастерство в чудодействе было всеохватным и удивительным, никому из людей не причинял он по своей воле вреда. И он сказал воителю с Небес:
– Если ты послан сюда, чтобы покарать лиходея, тебе нужен другой человек: твое обвинение – не ко мне. За всю свою жизнь не принес я людям ни малейшего зла: без зависти взирал на богатства богатых и «Пищу сытых, даже.если голодал и бедствовал; у меня никогда не появлялось искушения ускорить чью-нибудь смерть, и никто не может засвидетельствовать, что он был занят своими делами, а я попытался его ранить или пристрелить до смерти, хотя всегда был вооружен, ибо добывал себе пропитание охотой. Скажи, разве справедливо лишать меня жизни за преступления, которых я не совершал?
Едва отец умолк, воитель проговорил:
– Воистину несправедливо, человек, и мне известно, что своими руками ты никого не убил. Однако же из-за тебя тяжко пострадали ни в чем не повинные люди. Ты женился на проклятой Небесами ведьме, воспылав плотской страстью к ее прекрасному телу – причем глаза у тебя были открыты, ты видел, кого берешь в жены, – это ли служение добру? Разве гибель твоих жен не вопиет к Создателю, указывая на твои грехи? Разве смерть девятерых детей, погибших из-за тебя, не взывает к отмщению? И, зная все это, ты смеешь утверждать, что не служил злу? Тебе нет оправданий, человек, и я послан сюда, чтоб ты принял смерть.
Выслушав пришельца, отец внезапно осознал, кого он взял в жены; глубокое чувство вины горьким бременем легло ему на сердце, и он удрученно сказал:
– Ты прав, посланец Небес, и теперь мне ясно видна моя греховность. Я женился – и не сумел направить жену на служение добру. Я мнил себя мужем, но был сего лишь соучастником преступлений жены. Того, что мне надлежало исполнить, я не исполнил; с пути, предназначенного для меня, свернул; жену, достойную позорной смерти, возвеличил… Воистину ты прав, и мне нет оправданий, о посланец Небес, но все же я уповаю на безмерную доброту нашего Господа.
Искреннее раскаяние смягчило Небесного воителя, и он решил сохранить отцу жизнь; однако строго предупредил его, что, вернувшись домой, он должен предать свою жену скорой смерти. И не успели еще отзвучать слова последнего предупреждения, как воитель уже скрылся за деревьями и навеки ушел из жизни отца.
А отец поспешил домой. И так случилось, что на пути к дому он проходил мимо поля, засеянного окрой. Был поздний вечер, в небе мерцала полная луна, и отец заметил, что с другой стороны к полю приближается какое-то существо. Он торопливо вскарабкался на дерево; чтобы остаться незамеченным и узнать, с кем его в этот раз столкнула судьба. Неведомое существо подступило к огромному термитнику, возвышавшемуся на его пути, а потом из термитника выбралась антилопа и принялась кормиться на поле окрой. Отец прицелился и всадил ей в череп ружейный.заряд, но, когда прогремел выстрел, она еще успела воскликнуть человеческим голосом:
«О горе мне, горе!»
Отец заночевал в маленькой хижине возле окрового поля, а утром решил разыскать убитую, как ему думалось, антилопу, но там, где он видел ее накануне вечером, никого не было, однако земля казалась черной, словно она пропиталась обильно пролитой кровью, и темные пятна, или кровавые следы, вели, к удивлению отца, в сторону города. Он пошел по следам, и, хотя они затерялись на утоптанных многими ногами улицах, их нетрудно было заметить у нашего крыльца.
Я подошел к крыльцу одновременно с отцом, ибо редко ночевал дома, когда его не было – из-за Колдунных духов, которые не давали мне иной раз уснуть до самого утра. Да и мать моя обыкновенно уходила, если отец отлучался на всю ночь: ей позволялось ночевать дома только по его особому разрешению. Вот подошли мы с отцом к нашему дому, поднялись на крыльцо, отворили дверь в комнату моей матери, ибо следы вели именно туда, и я остолбенел от ужаса. На полу перед нами лежала антилопа с человеческой головой, и, приглядевшись, я узнал лицо матери, хотя оно было густо вымазано. кровью и облеплено полчищами трупных мух, а из раны в развороченном черепе торчали белесые осколки костей. Отец осторожно дотронулся до нее – она была мертва и уже начала разлагаться. Так закончила жизнь моя мать, или Великая ведьма из бездны ада, которая тайно кормилась по ночам на окровом поле в обличье антилопы.
Не прошло и месяца после смерти матери, как скончался мой отец, и я стал круглым сиротой. На этом завершается история моих родителей, а значит, мне пора поблагодарить тебя за внимание, о любезный и терпеливый хозяин, чтобы перейти потом к описанию своей собственной жизни.

Первое путешествие Акары-огуна в Лес Тысячи Духов

– Мой отец не дожил до преклонного возраста, поэтому его жизнь кажется легкой и безмятежной по сравнению с моей. Опыт людей, прошедших долгий жизненный путь, воистину страшен, и если старики начнут вспоминать про тяготы, встретившиеся им на пути к сединам, то юноши, быть может, возмечтают о ранней смерти.
С десятилетнего возраста брал меня отец на охоту, а в пятнадцать лет подарил мне ружье. Он скончался, когда я был двадцатипятилетним, оставив мне все свое достояние, все могущество и все деньги. Но еще до его смерти застрелил я своего первого слона, много раз успешно охотился на буйволов, убивал других диких зверей – да не было, мне кажется, дичи в окрестных лесах, на которой не испытал бы я своего охотничьего мастерства.
А когда мне исполнилось двадцать шесть лет – верней, месяца через три после этого, – я взял ружье и отправился в Ирунмале, или Лес Тысячи Духов. По дороге, которая ведет к Ирунмале, можно добраться до горы Лангбодо, а если идти по ней дальше, то попадешь в конце концов на небо. В Лесу Тысячи Духов можно встретить любого зверя, там обитают самые свирепые земные хищники и гнездятся самые страшные крылатые твари. Нет на свете леса, опасней этого, – и в довершение ко всему он считается родиной гомидов.
Долго пришлось добираться мне до Леса Тысячи Духов, и вступил я туда ночью, когда из-за темноты нельзя было даже сосчитать пальцы на собственной руке. Меня утомила дальняя дорога, к тому же я не взял с собой фонаря для ночной охоты, и, чтобы скоротать ночь, развел костер, вынул из охотничьей сумки несколько ломтиков ямса, прихваченных па всякий случай в дорогу, поджарил их на угольях и съел для подкрепления истощенных сил. После ужина я приготовил себе мягкую постель из опавших листьев, пристроил вместо подушки охотничью сумку, надежно зарядил ружье и, положив его возле постели, чтобы оно было у меня под рукой, спокойно уснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18