Он, конечно, в самом недалеком будущем будет произведен в офицеры. Какие могут быть к тому препятствия? - думает Джордж. В его шкатулке достаточно денег, чтобы купить брату чин прапорщика, но если он может заслужить его примерным поведением и отвагой, не вводя никого в расход, так и того лучше. Командир полка весьма лестно отозвался о молодом новобранце; солдаты и офицеры любят его. Нетрудно заметить, что этот молодой человек храбр и далеко пойдет.
Гип-гип, ура! Вы слышали, какие замечательные вести поступили к нам на десятый день после отплытия флотилии? 7 и 8 августа войска его величества высадились на берег в бухте Марэ в двух лье к западу от Шербура на глазах у крупных сил противника. Устрашенные появлением доблестного британского воинства, неприятельские поиска рассеялись. Шербур сдался на милость победителя, и английские флаги взвились на трех ближайших фортах. Англичане сожгли в гавани двадцать семь неприятельских судов и захватили великое множество отличных медных пушек. Простые же чугунные пушки были просто уничтожены, так же как и док (которым так похвалялись господа французы) и два мола у входа в гавань.
В Лондоне нескончаемые празднества; одновременно с пушками Шербура, захваченными Хоу, прибывают неприятельские знамена, захваченные мистером Вулфом при Луисбурге. Знамена под гром литавр и труб и под эскортом восьмидесяти лейб-гвардейцев и восьмидесяти конных гренадеров с соответственным количеством офицеров доставляются из Кенсингтона в собор Святого Павла. У западных врат собора их встречает настоятель со всем капитулом, и в то же мгновение - бум, бом, бах! - гремит пушечный салют из Тауэра и Парка! На следующий день наступает черед шербурских пушек и мортир. Это уже орудия, которые захватили мы. Полюбуйтесь на их резные орнаменты, на их дерзкие эмблемы - на лилии, короны, девизы! Вот они: "Temeraire", "Malfaisant", "Vainqueur" "Отважный", "Опасный", "Победитель" (франц.). (подумать только - победитель британцев) и еще множество других. Какие клики оглашают воздух, когда эти трофеи волокут по улицам! Что касается мисс Этти и миссис Ламберт, мне кажется, они твердо убеждены, что Гарри самолично захватил эти пушки все до единой, стащив их с вражеских редутов и уничтожив канониров. За последние дни он неслыханно вырос в общественном мнении. Госпожа де Бернштейн уже справлялась о нем. Леди Мария просила дорогого кузена Джорджа наведаться к ней и рассказать, если можно, что слышно о его брате. Джордж, всего два месяца назад неоспоримый глава семьи, видит, что он уже низложен и не представляет решительно никакого интереса - в глазах мисс Этти. во всяком случае. Ваша ученость, ум, ваши трагедии - все это, может быть, прекрасно, дорогой Джордж, но чего они стоят по сравнению с громкими победами и медными пушками? Джордж принимает свое низложение очень кротко. Армия британцев насчитывает пятнадцать тысяч? Так почему бы им не отправиться снова в поход и не взять штурмом Париж? Что ж тут невозможного, думают некоторые из дам. Они обнимаются, поздравляют друг друга, они вне себя от волнения. Впервые они жалеют, что сэра Майлза и леди Уорингтон нет в городе, - им не терпится нанести ее милости визит и спросить: "Что вы скажете теперь о вашем племяннике? Слышали вы о том, что он захватил двадцать одну прекрасную медную пушку, потопил в море сто двадцать чугунных, сжег в гавани двадцать семь судов и уничтожил док и два мола?" Весь город иллюминирован и предается ликованию, и наши достойные дамы не отстают от других - щеки их пылают, как пурпурные знамена, а глаза сверкают, как маленькие фейерверки, зажженные в честь героя-победителя.
А затем, с грустью должен признаться, после этих солнечных дней наступает ненастье. Наши командиры, не удовлетворив своих аппетитов на пиру славы, решают, что награбленного в Сен-Мало добра им мало, а посему, пробыв некоторое время в Портсмуте и на острове Уайт, победители Шербура снова отправляются в поход. Они высадились в бухте Сен-Лгонар, на расстоянии нескольких миль от Сен-Мало, и двинулись к нему, с тем чтобы на этот раз стереть его с лица земли. Но тут выясняется, что стоять в бухте Люнар небезопасно, и флот отходит к Сен-Ка, продолжая держать связь с наступающей армией.
Однако британского льва ждет сюрприз: Сен-Мало, который он намеревался проглотить одним глотком, обороняется французскими войсками, присланными губернатором Бретани для защиты этого славного города, и, поскольку совершить задуманный coup de main Внезапный удар (франц.). не представляется возможным, наши военачальники поворачивают обратно к своим кораблям, послушно ожидающим своих доблестных воинов в бухте Сен-Ка.
Скройся с глаз, посрамленная Слава с краской стыда на ланитах, и скрой от нас злополучный день битвы при Сен-Ка! Когда наши войска, повернув обратно, двинулись к своим судам, они обнаружили, что их преследует неприятельская армия, направленная сюда из Бреста по приказу губернатора провинции. Две трети войска и вся артиллерия были уже погружены на суда, когда французы напали на арьергард. Четыре роты первого гвардейского полка и несколько рот гренадеров были оставлены на берегу, дабы встретить неприятеля и прикрыть погрузку остального войска на суда. Лишь только французы спустились с окружавших бухту возвышенностей, гвардейцы и гренадеры ринулись им навстречу, покинув при этом занимаемую ими превосходную позицию - высокую дамбу, возведенную на берегу и дававшую большие преимущества при обороне. Таким образом, тысяче ста британцам пришлось скрестить оружие с противником в шесть, а то и в десять раз численно их превосходящим, и в скором времени их ряды дрогнули, и они бросились к лодкам с криком: "Sauve qui peut!" Спасайся, кто может! (франц.). Из тысячи ста сражавшихся семьсот либо были убиты, либо утонули, либо попали в плен. Сам генерал тоже погиб... Позвольте, а где же были добровольцы? Будучи сам человеком мирной профессии, малосведущим в военных делах, я должен признаться, что мыслями моими владеют не столько сами воины, сколько те, кого они оставили дома. Гвардеец Джек и рядовой Ля Тюлип из королевского бретонского полка схватились врукопашную и стремятся проломить друг другу череп! Bon! Прекрасно! (франц.). Это заложено в их натуре - как у медведей или у львов! Я не хочу сказать, что такими их создал бог, но какая-то потусторонняя сила, несомненно, приложила к этому руку. Однако при чем же тут некая девушка с Тауэр-Хилла, повисшая на шее у Джека в минуту расставания, или некая мадемуазель из Кимпе, подарившая французу brule-gueule Трубку (франц.). и кисет, когда он отправлялся в noir trajet Роковой поход (франц.)., - в чем они-то провинились, бедные трепетные сердечки, за что ниспосланы им эти печали? Нет, мое место не с теми, кто в армии, а с теми, кто остался дома. Страшно подумать, что будет с мисс Этти Ламберт, когда она узнает о бедствии, постигшем наши войска, и о резне, учиненной над гренадерами! Какая печаль и тревога сжимают сердце Джорджа Уорингтона! Каким сочувствием исполняется душа Мартина Ламберта, когда он смотрит на свою младшую дочку я читает на ее лице жалобную повесть ее страданий! Хоу, бравый коммодор Хоу, плавая на своем судне под огнем противника, подобрал в лодки не один десяток офицеров и солдат. Но еще больше их утонуло, сотни попали в плен или были убиты на берегу. А где же находится наш виргинец?
Глава LXV
Возвращение воина
О, силы небесные! Наступит ли когда-нибудь конец крикливому тщеславию людей, особливо французов? Возможно ли поверить, что после сражения у Сен-Ка, где, как всем хорошо известно, им всего-то-навсего удалось отрезать наш арьергард, они проявят такую неделикатность чувств, что не посовестятся сжечь неисчислимое количество пороху перед Домом инвалидов в Париже, похваляясь и ликуя перед лицом нашего несчастья? Великодушно ли ЭТО торжествовать и улюлюкать по поводу того, что пять-шесть сотен храбрецов оказались в руках десятитысячного войска на берегу океана, как в ловушке, и их постигла судьба всех отставших? В свое время я собирался было воссоздать достоверную картину ликования, происходившего в Лондоне по поводу нашей блистательной победы при Сен-Мало. Я хотел описать сверкающие стволы пушек, влачимых по улицам нашими доблестными матросами в сопровождении величественных конных гвардейцев; толпу зевак, бросающих в воздух шляпы, выкрикивающих приветствия, в то время как у них очищают под шумок карманы, и всю нашу пишущую братию, что взирает на эту сцену с балкона на Флит-стрит и посылает свои благословения победоносному британскому оружию. Но теперь, после того, как французский Дом инвалидов вздумал столь пошло подражать нашему Тауэру и их Сен-Ка был противопоставлен нашему Сен-Мало, меня уже не влечет к себе этот затасканный сюжет. И я говорю: Nolo Не хочу (лат.)., а не Malo Предпочитаю (лат.)., и вполне доволен тем, что Гарри возвратился, как из одного похода, так и из другого, целехонек, не получив ни единой царапины. Разве я об этом еще не упомянул? Разве я, торопясь успокоить моих юных читательниц, не поведал о том, что мой герой никогда еще за всю свою жизнь не чувствовал себя так хорошо? Свежий морской воздух покрыл загаром его щеки, и снаряд, просвистевший у него над ухом, пощадил его висок. Океан омыл его гетры и другие части туалета, не поглотив в своей бездонной пучине его тела. Он, правда, показал однажды неприятелю спину, но лишь на самый краткий срок - не дольше, чем было необходимо, чтобы скрыться из виду. И в конце концов спина есть у всех, и никто этого не стыдится, и говорить об этом следует смело, не теряя чувства юмора.
- Признаюсь вам, - рассказывал Гарри, - мы улепетывали во все лопатки! И когда наши ряды дрогнули, повезло тем, кто успел добраться до лодок. Французы - пехота и конница - смяли нас и преследовали до самого моря рубили направо и налево и кололи штыками. Бедный Армитейдж был сражен пулей у меня на глазах и упал. Я подхватил его и потащил по воде к лодкам. Счастье еще, что матросы на нашей лодке не струсили, - ведь пули свистели у них над головой, расщепляли лопасти весел и продырявили флаг, но их командир был так невозмутим, словно его угощали не пулями, - а добрым пуншем в Портсмутской гавани, который мы с ним и распили, как только высадились на берег. А вот бедному сэру Джону не так повезло, как мне. Он отдал богу душу, не добравшись до корабля, и наши вооруженные силы потеряли доброго воина, а мисс Хоу - жениха, который был истинным джентльменом. Но на войне, как вы понимаете, не без потерь, а титул баронета получит теперь его брат,
- А я думаю об этой бедняжке, - сказала мисс Этти (которой, как я догадываюсь, излагались эти события). - Ну, и о короле. Почему король так хотел, чтобы сэр Джон Армитейдж отправился на войну? Ведь джентльмен пе может ослушаться приказа, исходящего от такого высокого лица. И вот он мертв! Воображаю, в каком теперь состоянии его величество!
- Можно ли сомневаться, что его величество вне себя от горя, - говорит папенька, покачивая головой.
- Вы шутите, сэр? Не хотите же вы сказать, что король Англии остается безучастен, когда сражающийся под его знаменами дворянин умирает почти что у его ног? - говорит Этти. - Если бы я рассуждала так, как вы, клянусь, мне бы оставалось только стать на сторону Претендента!
- Что ж, Темпл-Бар украсился бы хорошенькой головкой еще одной маленькой изменницы, - говорит генерал, разгадав истинный смысл ее слов и понимая, какие чувства - раскаяние, страх, благодарность за то, что опасность миновала, - заставляют бурно биться ее сердечко. - Нет, моя дорогая, - говорит он. - Какую жизнь хотите вы уготовить нашим монархам, заставляя их оплакивать каждого солдата! Я слишком высокого мнения о его величестве, чтобы приписывать ему подобное слабодушие. И я сомневаюсь, чтобы мисс Эстер Ламберт почувствовала себя счастливее, если бы корона перешла к Претенденту. Ведь этот род никогда не отличался особым мягкосердечием.
- Но разве король может не терзаться муками раскаяния после того, как он самолично послал Гарри... я хочу сказать, сэра Джона Армитейджа иа войну и тот был убит? - спрашивает Этти.
- Если бы на поле боя пал Гарри, двор, несомненно, облачился бы в траур, но поскольку он цел и невредим, леди и джентльмены были вчера в пестрых, ярких нарядах. - отвечает генерал.
- А почему бы нам не жечь фейерверков в честь поражения и не посыпать голову пеплом, облачаясь во власяницы по случаю победы? - замечает Джордж. Признаюсь, у меня совсем пет желания возносить хвалу небесам за то, что они помогли нам сжечь корабли при Шербуре.
- Неправда, ты тоже радуешься, Джордж, - говорит Гарри. - Хоть, может, и не к лицу мне так говорить, ведь ты куда умнее меня, но когда наше отечество одерживает победу, ты радуешься этому - я знаю по себе. И когда я отступаю перед французами, мне стыдно, хотя я и понимаю, что тут уж ничего нельзя поделать. Все равно, что ни говори, а по-моему, англичанам отступать как-то не пристало, - задумчиво добавляет он, и Джордж улыбается, однако воздерживается от вопроса: а что, по мнению Гарри, думают на этот счет французы? - Да, дело обернулось для нас скверно, - продолжает Гарри серьезным тоном, - только ведь могло бы быть и хуже. Многие считают, что французский губернатор герцог Эгийон действовал прямо как мокрая курица. Он мог бы отрезать нам отступление, но тут уж мы, понятно, времени даром не теряли. Я очень рад, что доблестное народное ополчение французов показало себя с наилучшей стороны, а в его рядах было немало волонтеров-дворян, которые, как и следовало ожидать, сражались в первых рядах. Говорят, что шевалье Тур д'Овернь начал бой, вопреки приказу герцога Эгийона. Нам сказали это офицеры, которые доставили генералу Блаю и лорду Хоу списки раненых и попавших в плен. Хоу теперь лорд, потому что пришло известие о гибели его брата. Но знаешь, Джордж, с титулом или без титула, а человек он храбрый.
- А его сестра была обручена с бедным сэром Джоном Армитейджем. Воображаю, каково ей сейчас! - Из груди мисс Этти вырывается вздох, - можно заметить, что последнее время она стала крайне сентиментальной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81