Ценя в ней прежде всего организаторские способности, не думает ли мой сын, что лишиться ее было б крайне неудобно? Когда она притворяется невинной, она, как ни крути, производит впечатление достойной дамы. Речь и манеры у нее бойкие, она очень прозорлива, при этом так обаятельна, так любезна, так тактична! Внешне так оно и есть, и Дзёкити в глубине сердца этим гордится. Вряд ли он намерен разводиться, и если даже замечает что-то предосудительное, то смотрит на это сквозь пальцы, тем более что она так безупречно себя ведет…
7 августа.
…Вчера вечером Дзёкити приехал из Кансай и сегодня утром уехал в Каруидзава…
8 августа.
…Днем с часу до двух спал, а потом, лежа в постели, ждал господина Судзуки. Раздался стук в дверь ванной, и я услышал голос:
– Я закрываю.
– Пришел твой красавец?
– Да, – голова Сацуко на мгновенье показалась в дверях, и тут же с шумом дверь захлопнулась. Лицо сразу же скрылось, но я успел заметить, что выражение его было чрезвычайно холодным и нелюбезным. Она первой принимала душ, с ее шапочки капала вода…
9 августа.
…Сегодня господин Судзуки не пришел, но днем, после обеда, я оставался в спальне настороже. Сегодня опять раздался стук в дверь и послышался голос Сацуко: «Закрываю». На тридцать минут позже, чем вчера. В комнату ко мне она не заглянула. В четвертом часу я попытался тихонько повернуть ручку двери – закрыто. Когда я в пять часов лежал на доске, Харухиса, проходя по коридору, сказал мне:
– Дядюшка, большое спасибо. Благодаря вам я избавлен от каждодневной заботы.
Я не мог видеть его лица, а мне хотелось бы знать, с каким выражением он произнес эти слова.
В шесть часов, гуляя по саду, я спросил у Сасаки:
– А Сацуко дома нет?
– Мне кажется, некоторое время назад хильман выехал из гаража, – ответила она.
Она пошла справиться у О-Сидзу и, возвратившись, подтвердила:
– Молодая госпожа уехала.
10 августа.
…Днем спал с часу до двух. Когда проснулся, повторилось все, как было восьмого…
11 августа.
…В иглоукалывании перерыв. Сегодня после обеда было иначе, чем девятого. Вместо: «Закрываю» я услышал: «Дверь открыта», в дверях показалось веселое лицо. Слышалось, как льется вода.
– Он сегодня не приходил?
– Нет. Входи, пожалуйста.
Как только я это услышал, я двинулся в ванную. Она немедленно спряталась за занавесками.
– Сегодня я дам себя поцеловать.
Шум душа прекратился, и из-за занавески показалась ее нога.
– Как? Опять как на приеме у гинеколога?
– Выше колена и не проси. Зато я выключила душ.
– В виде вознаграждения? Этого мало.
– Как хочешь. Я не заставляю. Но сегодня можно не только приложить губы, разрешаю коснуться языком.
Так же, как двадцать восьмого июля, я нагнулся к ее ноге и прикоснулся губами к тому же месту на икре. Я спокойно касался языком кожи, это было что-то похожее на поцелуй. Медленно спустился к пятке. Против моего ожидания она не возражала, позволяя мне делать, что я хотел. Я дошел до подъема ноги, потом до большого пальца. Встав на колени, я приподнял ее ногу и взял в рот три пальчика: большой, второй и третий. Прижался губами к своду плюсны. Подошва мокрой ноги была столь же обольстительна, как и выражение ее лица.
– Довольно.
Неожиданно из душа хлынула вода. Ее нога, мое лицо, моя голова – все стало мокрым.
В пять часов Сасаки пришла напомнить мне, что пора лежать на доске. Поглядев на меня, она сказала:
– У вас глаза красные.
Вот уже несколько лет у меня часто к белкам глаз приливает кровь, и поэтому они всегда немного красны. При внимательном взгляде на окружность зрачка под роговицей видно множество тонких кровяных сосудов. Мне исследовали глазное дно, боясь кровоизлияния, и сказали, что глазное давление для моего возраста нормально. Но если глаза наливаются кровью, это значит, что пульс учащается и давление повышается. Поэтому Сасаки сразу же начала щупать запястье.
– Пульс более девяноста. Что вы делали?
– Ничего особенного.
– Надо измерить давление.
Волей-неволей мне пришлось лечь на диван в кабинете. Десять минут лежал спокойно, потом она затянула мне правую руку резиновым жгутиком. Сфигмоманометра мне не было видно, и о результате я мог догадываться по выражению лица Сасаки.
– Как сейчас вы себя чувствуете?
– Хорошо. А давление высокое?
– Около двухсот.
Когда она так говорит, это значит, что выше двухсот. Непременно должно быть 205-206 или даже 220. Несколько раз у меня давление поднималось до 245, но я не был так испуган, как врач. Я примирился с мыслью, что ничего не поделаешь, когда-нибудь настанет конец.
– Сегодня утром было 145 на 80. За это время ничего особенного не произошло. Отчего же давление так резко поднялось? Очень странно. Стул у вас не был слишком твердый? Вы не тужились через силу?
– Нет.
– Что же произошло? Ума не приложу.
Сасаки в недоумении склонила голову. Я молчал, прекрасно понимая, в чем дело. Я еще чувствовал на губах незабываемое ощущение от прикосновения к своду плюсны. Без сомнения, давление поднялось в тот момент, когда я держал во рту три пальчика Сацуко. Лицо мое пылало, кровь ударила в голову, я чувствовал, что вот-вот умру от апоплексического удара, что уже умираю. Я давно был готов умереть в таких обстоятельствах, но все-таки мысль о скорой смерти меня испугала. Изо всех сил стараясь успокоиться, я убеждал себя, что не надо так волноваться, но при этом, как ни странно, продолжал обсасывать ее пальчики. Чем больше я думал, что этого не следует делать, тем более я становился безумным. Я сосал ее пальцы, думая, что умираю. Мою грудь попеременно пронизывали страх, возбуждение, наслаждение, – и я почувствовал острую боль, как при приступе стенокардии. После этого прошло более двух часов, а давление так и не снизилось.
– Сегодня не будем лежать на доске. Вам надо успокоиться, – с этими словами Сасаки насильно потащила меня в спальню и положила в постель…
В девять часов вечера Сасаки вновь вошла ко мне, держа в руках сфигмоманометр.
– Давайте еще раз измерим давление.
К счастью, давление опустилось до обычного. 150 на 87.
– Прекрасно. Теперь я спокойна. Было 223 на 150.
– Такое время от времени случается.
– Даже если редко… уж слишком высокое. Хотя это продолжалось всего два часа.
Не только Сасаки успокоилась. Говоря по правде, я сам вздохнул с еще большим облегчением. Но в то же время я думал: «Вряд ли меня что-нибудь удержит, если такая безумная возможность представится и впредь. Это не любимый Сацуко pinky thriller Pinkythriller (англ.) – мягко щекочущий нервы фильм.

, нельзя отказываться от столь далеко зашедшего приключения. Что из того, что я умру?»…
12 августа.
…В третьем часу пришел Харухиса, пробыл около двух-трех часов. Сразу после ужина Сацуко ушла из дому. Сказала, что пошла смотреть «Карманника» с участием Мартена Ласаля Фильм Роберта Брессона (1959 г.).

в «Скала», потом пойдет в бассейн Prince-Hotel Prince–Hotel (англ.) – отель «Принц»

. Представляю, как выглядят ее белые плечи и спина при открытом сзади купальнике в лучах вечернего освещения…
13 августа.
…Сегодня опять, приблизительно в три часа дня, был сеанс pinky thriller'a. Но сегодня глаза не покраснели, и давление, кажется, не повышалось. До некоторой степени я разочарован. Если глаза не наливаются кровью и давление не поднимается выше 200, я не чувствую удовлетворения…
14августа.
Ночью Дзёкити приехал из Каруидзава. С завтрашнего понедельника он должен быть на работе.
16 августа.
…Сацуко рассказала, что вчера после долгого перерыва ездила в Хаяма Приморский курорт.

купаться. Оставшись со мной, она этим летом не могла поехать на море. Но она очень любит загорать. Кожа у нее белая, как у иностранцев, и от загара становится розовой. Треугольный вырез от шеи до груди стал розовым, а живот под купальником остался белым. Чтобы показать мне свой загар, она сегодня позвала меня в ванную.
17августа.
Сегодня опять приходил Харухиса.
18 августа.
…Сегодня опять была сцена pinky thriller'a. Однако она немного отличалась от предыдущих. Сегодня Сацуко появилась в сандалиях на каблуках и оставалась в них, принимая душ.
– Для чего ты надела эти сандалии?
– Когда в мюзик-холле девушки выходят голыми на сцену, на них ничего нет, кроме таких сандалий. Ты сам сходишь с ума от ног – разве тебе не кажется это соблазнительным? Иногда можно увидеть подошву ноги.
Все это было прекрасно, а потом произошло вот что.
– Не знаю, не разрешить ли тебе сегодня necking?
– Что такое necking?
– Не знаете? Разве ты совсем недавно не делал это?
– Поцелуй в шею, что ли?
– Да. Это своего рода petting.
– А это что такое? Я такого английского не знаю.
– Как трудно со стариками! Это значит «ласкать все тело». Можно сказать и heavy petting. Надо сначала выучить тебя современному языку.
– А-а! И ты разрешаешь себя поцеловать?
– Будь благодарен.
– Я вне себя от радости. Но с чего такая перемена? Боюсь, мне придется расплачиваться.
– Да уж приготовься.
– Выкладывай, чего ты хочешь.
– Ну что бы там ни было – целуй.
Я не устоял перед искушением. Более двадцати минут я наслаждался этим самым necking'ом.
– Я выиграла. Теперь ты не можешь отказать мне.
– Чего же ты требуешь?
– Только не падай в обморок.
– Ну, говори.
– С некоторых пор я хочу иметь одну вещь.
– И что это?
– Cat's eye.
– Cat's eye? Кошачий глаз? Драгоценный камень?
– Да. Но не маленький, я хочу большой, какой бывает на мужском кольце. Я видела такой в лавке гостиницы «Империаль», именно такой, какой я хочу.
– Сколько стоит?
– Три миллиона иен.
– Сколько?
– Три миллиона.
– Не шути.
– Я не шучу.
– Сейчас у меня таких денег нет.
– Я знаю, что такая сумма у тебя есть. Я уже сказала, что покупаю, и обещала принести деньги дня через два-три.
– Не думал, что твой necking стоит так дорого.
– Зато я разрешу делать это и впредь, когда тебе будет угодно.
– Всего лишь necking, что же ты запросишь за настоящий поцелуй?
– А говорил, что вне себя от радости.
– Ну и дела! А если жена увидит, что тогда?
– Неужели я сделаю такой промах?
– Однако это не так просто. Нельзя так издеваться над стариками.
– А сам доволен, по лицу видно.
У меня, наверное, действительно было довольное выражение лица.
19 августа.
Сообщают о приближении тайфуна. Наверное, поэтому рука болит нестерпимо и я совсем не могу передвигать ноги. Три раза в день принимаю по три таблетки дол осина, купленного Сацуко, и боль успокаивается. Это лекарство надо глотать, поэтому оно мне нравится больше ноблона. Но оно того же рода, что иаспирин, и я после него очень сильно потею.
В начале первого позвонил господин Судзуки:
– Из-за тайфуна я не смогу к вам приехать. Позвольте пропустить сегодняшний визит.
Я согласился и из спальни пошел в кабинет. За мной туда немедленно вошла Сацуко.
– Пришла за обещанным. Сейчас пойду в банк, а потом сразу в гостиницу.
– Приближается тайфун, не лучше ли тебе сейчас не выходить из дома?
– Надо покончить с этим, пока ты не передумал. Умираю от нетерпения увидеть на пальце камень.
– Я от своих обещаний не отказываюсь.
– Завтра суббота, и если встану поздно, в банк не попаду. Надо ковать железо, пока оно горячо.
Я собирался употребить эти деньги иначе. Несколько поколений нашей семьи жили на Хондзё Варигэсуй, но мой отец переехал в район Нихонбаси, в первый квартал Ёкояматё. Я был тогда ребенком и точно не помню, в какой год Мэйдзи это произошло. В 12 году Тайсё (1923 г.) после сильного землетрясения отец построил новый дом на Мамиана, районе Адзабу, и мы в него переехали. Отец умер в 14 году Тайсё (1925), когда мне был сорок один год. Мать на несколько лет пережила его, она умерла в 3 году Сева (1928 г.). Я сказал: построили новый дом, но в действительности в Адзабу, неподалеку от усадьбы, где в эпоху Мэйдзи жил Хасэба Сумитака Хасэба Сумитака (1854-1914) – политический деятель, министр просвещения и глава Палаты представителей японского парламента.

, член Общества политических единомышленников, с давних пор существовало старое строение, большую часть которого перестроили, и только один флигель оставили в неприкосновенности. Мои родители жили отшельниками в старом флигеле, наслаждаясь тишиной места. После пожара во время войны дом был опять перестроен, но старая часть чудом избежала огня, и в ней оставалось все так, как было при моих родителях. Она, однако, почти разрушилась, стала непригодна для пользования, и сейчас в ней никто не живет. Я подумывал снести флигель, построить на его месте современный дом и жить в нем затворником. Но этому воспротивилась моя жена, считая, что нельзя без особых причин разрушать место, где провели последние годы жизни покойные родители, и надо сохранять эту часть дома, насколько это возможно. Разговорам не было бы конца, и я решил заставить жену согласиться и пригласить рабочих, чтобы снести развалившийся флигель. Остальная часть дома достаточно просторна, чтобы в ней расположилась вся семья, но для осуществления различных замыслов мне жить со всеми было бы неудобно. Говоря о новом месте уединения, я хотел устроить свою спальню и кабинет как можно дальше от комнаты жены и оборудовать для нее отдельную уборную рядом с ее спальней и там же ванную, деревянную, японскую – «для удобства жены», а свою облицевать кафелем и установить в ней душ. – Напрасная трата – устраивать две ванные во флигеле, – говорит жена. – Я могу прекрасно мыться в одной ванне с госпожой Сасаки и О-Сидзу.
– Ты можешь позволить себе роскошь иметь персональную ванную. В пожилом возрасте так приятно спокойно наслаждаться в ванне.
Мой план заключался в том, чтобы жена насколько возможно сидела бы в своей комнате и не шастала по всему дому. Дом, в котором мы сейчас живем, я тоже хотел перестроить и снести верхний этаж, но, во-первых, Сацуко была против, а во-вторых, на это не оставалось бы денег. Тем не менее от мысли устроить себе уединенное жилье я не отказывался, – три миллиона, на которые нацелилась Сацуко, и были частью необходимой для этого суммы.
– Вот и я!
Сацуко вернулась очень быстро. Вид у нее был генерала, возвращающегося с победой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19