Этот раз исключением не становится.
– Я весь внимание.
– Язек из "Терры" мертв… Его тело нашли в лесу рядом с "Деревней". Первоначальная версия полиции: обычное самоубийство. Дело в том, что вроде записка соответствующего содержания прилагалась. Но когда его опознали, решили что что-то не так. Ведь он преуспевал, 11 процентов от всех фанатов решили отдать свои голоса именно ему. Это по сравнению с твоими 3.5, – не удерживается от колкости Кейт. – В общем, его результаты впечатляют. Разве что у Хорхе выше, но он, безусловно, самый известный. Сейчас полиция считает, что Язека убили. По крайней мере, его тело едет на экспертизу. Она займет около недели. Как раз к началу сражений результат станет известен.
Мое лицо сейчас наверняка говорит лучше всяких слов, одно дело не обсуждать что-либо до соревнований и во время их проведения, чтобы не раскрыть ненароком друг другу кое-каких секретов, и совсем другое, когда такой конкурент внезапно, иначе и не скажешь, уходит из жизни. Кейт быстро проговаривает "ну ладно, мое дело сказать" и поспешно разрывает связь.
Хочется узнать подробностей. Так в чем дело?
Включаю телевизор, долгого поиска не требуется. Информации, введенной в память системы "Деревни", хватило, чтобы сами исключились каналы на Кагаданском языке и даже на давно привычном экспрессе. Зачем их смотреть? Ведь и здесь показывает единый канал Евроальянса на русском или английском. Новость о смерти Язека, разумеется, стала центральной. Бойкая телеведущая с горящими глазами делилась в общем-то скудной информацией, которая впрочем, по ее словам, постоянно пополнялась поступающими данными. Весьма и весьма сомнительного толка. Предположения, свидетельства очевидцев, которых быть в такой час в лесу просто не могло, ну и коронные "откровения", лишенные всякого смысла, зато очень "загадочные и интригующие". Все это смотреть у меня не возникает никакого желания, но делать все равно особенно нечего. Ну, не добровольно же, в самом деле, идти на начинающиеся с сегодняшнего дня тренировки? Поэтому сжимаю зубы и продолжаю смотреть. К счастью, моим мучениям не суждено быть долгими: в номер, даже без стука, в полном раже влетает, сметая все у себя на ходу, Макс. Его, должно быть, запомнила все та же система "Деревни". За его спиной как-то очень неуверенно прошмыгивает Маша. До чего синхронно они стали появляться в последнее время… Над причиной их визита ломать голову не приходиться.
– Ты уже слышал? – размахивая руками, буквально выкрикивает Макс.
– Ты можешь потише? Разумеется… – раздраженно отвечаю я.
– Он не может, он взволнован, – сюсюкает Маша.
– Естественно, такие дела…
– Выспаться мне не дал. Как узнал, сразу меня будить, – жалуется она. – А ведь дальше будет только хуже. Тренировки, выступления… Уже нормально не поспишь. Да, и эта Кейт… Это тебе не добряк Эш.
– Ха, это сейчас он тебе кажется таким. Раньше и на него тянула. Правду говорят, что все познается в сравнении, – справедливость ради замечает Макс.
– Ой, да ладно, как будто сам доволен. Не рассказывай сказки. Даже беглого взгляда по твоей физиономии достаточно, чтобы определить растущий бунт в глазах и недостаток сна под ними.
И зачем я им спрашивается нужен? Вполне могут довольствоваться обществом друг друга. Тоже мне, голубки.
– И чего я согласилась… – завела старую песню Маша. – Сидела бы сейчас в кресле, отдыхала…
– Ну да, читала бы какой-нибудь глупый женский роман, смотрела сериалы и ток-шоу по телику и жарила себе невкусную яичницу, – говорю ей я. Зачем давать кому-то раскисать? Сам не заметишь, как тебя тоска возьмет. – А так у тебя есть прекрасная возможность отведать местных деликатесов, покупаться в лучах славы, победить парочку злостных вирусов, а в перспективе сорвать гран-при.
– Знаешь, Илья, иногда мне кажется, ты сам себя успокаиваешь, но, может, сейчас ты и прав. А насчет гран-при… Ты действительно веришь, что он может достаться нам? – в ее голосе слышится едва ли ни насмешка.
– Маш, шанс всегда есть… Если в него не верить, он, скорее всего не сыграет. А сыграет ли наш… Откуда мне знать? Постараемся в него поверить.
– Язек тоже верил, но теперь нет его в живых.
Звучит это как-то глупо и странно, в тоне присказки с тем незадачливым петухом, оказавшимся в супе. Разница только в том, что судьба Язека мне далеко не безразлична. Зачем воспринимать его только как конкурента, не лучше ли считать его своим другом?
– Не надо так. Все мы живем только раз. И следует делать это достойно.
– Не идет тебе роль проповедника, приятель, – фамильярно хлопает меня по плечу все это время молчавший Макс. – Нет лишнего противника – и ладно, шансов больше, так да?
Я укоризненно молчу. Хочется верить, что этот цинизм наигран и лжив. Или все дело в том, что они не были близко знакомы?
Макс словно не замечает моего молчаливого намека, как ни в чем не бывало разглядывает кончик огромного листа, удобно расположившийся на перилах балкона. Маша о чем-то размышляет, по крайней мере, глядя на ее задумчивое выражение лица, приходишь именно к этому выводу.
Ну что ж, тишина – это тоже разговор.
Наконец, Макс делится с нами своими размышлениями:
– Хотя… вроде о Язеке говорят в основном в хорошем тоне…
– Не все, кто говорит о нем гадости, действительно в них верят, – перебиваю его я.
– Именно. Похоже я не прав. Не стоит говорить об умерших в таком тоне.
– Не в предрассудках дело, главное, что соперники признают его талант и даже не скрывают этого. А это, согласись, редкость.
Макс кивает. Они смотрят друг на друга и принимают решение. Внутренне я с ним заранее согласен: на сегодня хватит. Еще будут задушевные беседы, еще предстоят слезы в подушку и угрозы про себя, это кажется, что они забыты, на самом деле они старше многих поколений и переживут еще не одно.

Пора, наконец, начать… Все время откладывая тренировки, можно так и остаться неподготовленным.
Спускаюсь в холл, и снова я вынужден проходить мимо малютки-Элиза. Не хочется мне смотреть на него, наблюдать за ненастоящей жизнью, фальшивыми событиями, сопереживать глупым кукольным проблемам. В нем ведь нет людей, нет прекрасной любви, долгой дружбы, мимолетного счастья, смешных шуток и веселого смеха. Но зато и нет слепой ярости, давней вражды, непримиримой ненависти, давящего ужаса, старых обид, неожиданного предательства, черно-белой зависти, безысходного отчаянья и горьких слез.
И все же я иду, не глядя на город. Я прекрасно знаю, что в нем сейчас стоит замечательное солнечное утро. Я могу услышать пение птиц, ощутить дуновение теплого по-весеннему ветра, почувствовать себя его жителем. Мне кажется, я могу увидеть их, несуществующих горожан, вежливо улыбающихся, спешащих на работы, садящихся в свои машины и попадающих в заранее спланированные неприятности, аварии, катастрофы…
Могу, но пока не хочу.

5

Лес был огромным. Он излучал не то далекое величие, не то природное спокойствие и кажущуюся мудрость, все было куда более реальным. Здесь явственно пахло опасностью… ощущение нарастающего напряжения не давало покоя. Идти было сложно. Глядя на лес издалека, я не думал что под такими здоровенными листьями, может что-то расти. Как выяснилось, высокий забор скрывал полноценный густой нижний ярус. Который больше соответствовал совокупности всех трех земных. Опять же, двойная тень не делала это путешествие приятным. И все-таки я упрямо шел вперед, словно зная дорогу и конечную цель этого опасного путешествия.
Опасного?
Ну конечно.
Забор ведь не был бессмысленным сооружением, он защищал от живущих в лесу хищников их потенциальных жертв.
Сейчас, я ощущал себя легкой добычей.
Кроме всех этих ненужных мыслей и чувств, я слышал какие-то жуткие звуки. То вой, то улюлюканье хищника, получившего свой ужин.
Видел пробегающую между деревьев мелкую живность.
Шел я довольно долго, но устать еще не успел, как увидел перед собой маленький ручей, на глазах взрослеющий сначала в небольшой неуправляемый поток, затем в узкую и стремительную горную реку, и в конечном итоге в широкий канал. Именно в канал. В реку искусственного происхождения…
с бетонными берегами. Противоположный берег скрыт в тумане, царству воды не видно конца. Лес расступается, река начинает возвышаться курганом, я уже не вижу ее стремительного течения, зато к берегу змейкой бежит неуместная здесь протоптанная тропинка. Как живая насмешка над пройденным до этого расстоянием. Не остается ничего другого как последовать молчаливому совету, и подняться на вершину кургана.
Поднявшись, я оглянулся. Высота мгновенно увеличилась и стала нешуточной.
Не смотри назад, если надеешься вернуться…
Словно по заказу сзади пути не стало, склон стал отвесным, а внизу появились острые и совсем неаппетитные клинышки камней.
Поворачиваться вспять сразу расхотелось. Значит, стоит попытать счастья впереди.
Шаткий висячий мостик, под ним пропасть… Как все это знакомо. Держась за поручни, я начал продвигаться к противоположному берегу. На середине пути я вглядываюсь в медленно отходящую от тумана землю, вижу чьи-то ноги, туловище, улыбающееся лицо. Тело делает ручкой, создается ощущение, что оно мне знакомо. Это же Язек…
Стоило мне это только понять, как доски подо мной треснули, и я соскользнул в пропасть.
Не смотри слишком далеко в будущее, если не желаешь навсегда остаться в настоящем…

Третье поражение… Ситуация складывалась далеко не лучшим образом. После сегодняшнего выступления, я попал в низшую группу, из которой можно выбраться, лишь постоянно выигрывая, цена же вылета из нее – хоть одно поражение. Первое и втрое место нам уже не взять, но из сборной все еще можно выбраться, заняв третье. Как бодро сказал Макс, "Шансы есть, значит, будем играть". Жаль, но в такую удачу я не верю. Давно не верю, хоть и стараюсь этого не показывать.
И как же все-таки плохо, что подготовительная неделя закончилась. Ее суета по сравнению со все нарастающей неразберихой соревнований просто смешна. Особенно в том случае, если первую половину тренировок вы успешно не посещали, а вторую не менее успешно проболели. Сейчас я пожинал плоды своих трудов, и признаться был совсем не против места в первой десятке, а о первой тройке даже и думать забыл. Туда же, на край сознания, благополучно сместились все наставления Кейт, и если их я еще более-менее помнил, то впечатление от них сильно притупилось. Воспринимались они уже не как грозное предупреждение или даже угроза, а всего лишь как жалкие занудные наставления тренеров, для которых каждое спортивное мероприятие "крайне важное и ответственное, способ завоевания славы и укрепления былых позиций".
Что нужно после поражения?
Правильно: хороший отдых и никаких тренировок.
Кстати, раньше, еще на заре кибервирусных игр существовала презабавнейшая теория, заключающаяся в том, что, получая одни лишь положительные эмоции, победы над страхами станут одним удовольствием. Еще бы, ведь предполагалось, что их вообще не будет. А как можно бояться сам не знаешь чего? Как выясняется, вполне реально. Но разговор не об этом. Даже в полном отсутствии разного рода фобий в ближайшем времени, вирус восстановит страх давно минувший, хоть детский, хоть боязнь темноты или привидений. При этом взрослые мужики не могли с ними справиться. Ведь главное не сам страх, а факт его наличия. Даже задавшись целью вырастить человека, никогда никого и ничего не боявшегося, невозможно, ведь страх – это естественное чувство. И я даже рад этому. По крайней мере, сохранились кибервирусные игры, а значит соревнования и в конечном итоге деньги. Так хорошо делать у меня все равно больше ничего не получается.
Я шагал к корпусу Хорхе твердой походкой человека, знающего чего хочет. Знакомы мы с ним шапочно, но кибератлеты – народ дружный и вряд ли мой приход кого-нибудь удивит. Другое дело, что могут подумать – шпионить пришел.
В холле никого не было. На игрушечную модель Элиза я покосился краем глаза. Интересно события в городах полностью совпадают или же они случайны?
Из подвала доносились какие-то звуки, идти туда я не решился. В конце концов, я в гости пришел, а не отрывать человека от работы. Я поднялся по лестнице и буквально лбом уперся в нужную мне дверь. Надпись на ней была весьма скромная: "Хорхе, наш капитан". Вот так по-свойски, без фамилий отчеств и нужных формальностей. Как видишь "наш капитан" сразу ясно, что Хорхе здесь любят и ценят. Его команда живет как одна большая семья, правда оставшаяся без родителей. То есть без тренера. Будь он на месте, окурки были бы выброшены, кресла пропылесосены и придвинуты к столику, ну и исчезла бы, пожалуй, длинная батарея бутылок в углу.
Интересно порой бывает сменить обстановку, но к своему удивлению я начал привыкать к дисциплине Кейт. А сама дисциплина не замедлила прогнуться, открывая широкие возможности для разного рода увиливаний, прогулов и отклонений от своих прямых обязанностей.
В дверь я зачем-то стучусь, притом, что звонок присутствовал. После далекого "Открыто!" я оказываюсь в желаемом помещении и обнаруживаю присутствие отсутствия хозяина апартаментов. Поочередно заглядываю в ванную и туалет, затем очередь доходит до балкона. В цветастом шезлонге покоится Хорхе. Его огромная тренированная ручища то и дело тянется к высокому бокалу с многослойной жидкостью. Я подкрался поближе и спросил:
– Оттягиваешься?
Хорхе кивнул. Вот нервы у человека! Даже не вздрогнул.
Неспешно повернувшись, он явно удивленно меня приветствовал:
– О, здорово! Какими судьбами?
Я пожал его руку и ответил:
– Скучно стало, вот решил зайти. Не приютишь усталого путника?
– Почему бы и нет, раз человек хороший. Ты садись, – палец его неопределенно устремляется куда-то в глубь.
Я пожал плечами и уселся в ближайший свободный шезлонг, сладко вытянулся. Лучи солнца приятно ласкали, было уже не жарко, все-таки приближалась ночь, но, пожалуй, именно такая температура наиболее для меня приемлема.
1 2 3 4 5 6 7