– Боже! Ты такая тоненькая! Когда я обнимаю тебя, мне кажется, что я соблазняю ребенка, – произнес он полушепотом, уткнувшись в ее волосы. Шон еще теснее прижался к ней, подсознательно стремясь пробудить в ней желание. – Но я знаю, что каждый миллиметр твоего тела вопит о том, что ты женщина. Я могу обхватить твою мальчишечью талию пальцами, но какая женственная линия бедер начинается ниже нее! – Его большие руки скользнули на прелестные холмики ее грудей и по достоинству оценили их твердость. – Твои маленькие груди прелестно округлы и упруги. Они отвечают на мои прикосновения. Я видел это сегодня днем, а теперь я прижимаюсь к ним, чтобы почувствовать их своей грудью.Он, не отрываясь, смотрел прямо в ее лицо.Блэр подумала о том, как она сейчас выглядит: вытаращенные немигающие глаза, полуоткрытый от удивления рот. Все свидетельствовало о том, что она поражена происходящим. Огромный мужчина держал ее в своих ручищах. Но самое поразительное то, что ей это нравилось.– Ты такая маленькая. Рядом с тобой я чувствую себя неуклюжим великаном. Я никогда не сделаю тебе больно, Блэр. Обещаю тебе. Ты скажешь мне, если я когда-нибудь причиню тебе боль?Она машинально кивнула в ответ. Он покрывал ее рот легчайшими поцелуями, если так можно было назвать эти еле ощутимые прикосновения его губ. Ее еще никогда не целовал усатый мужчина, и непривычные прикосновения усов ко рту возбуждали в ней желание.Постепенно его губы стали настойчивее, а язык скользнул по ее губам. Блэр пыталась сопротивляться.– Блэр, – нетерпеливо прошептал он, – не надо мешать мне, приоткрой ротик.– Нет! – выкрикнула она.– Да!Он был непреклонен и не желал ничего слушать. Их губы были рядом. Он еще крепче прижал ее к себе. Выгнув спину, она прильнула к нему всем телом. Оба с облегчением вздохнули. Она обхватила его шею руками, только что отталкивавшими его. Мягкость и твердость соединились в одно гармоническое целое.Она уступила своему нежному завоевателю. Шон несколько раз коснулся кончиком языка уголков ее рта, и от этого ее верхняя губа тотчас расслабилась. Тогда его язык раздвинул ее губы, осторожно и настойчиво. В его действиях не было и намека на грубую силу, он словно молил о прощении. Рот Блэр приоткрылся, и язык Шона проник вглубь. Этот необыкновенный язык заставил ее трепетать. Он возвращался к ее губам, чтобы потом снова погрузиться в глубину рта. Это было нечто большее, чем поцелуй. Это был акт любви.Когда, наконец, Шон оторвался от нее, Блэр, почти лишившись сил, прислонилась к нему, чтобы не упасть. Рука Шона, гладившая ее волосы, чуть-чуть дрожала. Они дышали, как альпинисты, поднявшиеся на большую высоту.– Все-то мы перепутали, – усмехнулся Шон. Она почувствовала, что он улыбается. – Приступили к десерту, еще не начав обедать. 3 Спускаясь по лестнице вместе с Шоном, Блэр опустила глаза, избегая его взгляда. Она была под впечатлением только что происшедшего – того, чему безмолвно и по своей воле покорилась. Теперь при свете она не решалась посмотреть на него. Они пересекли маленькую лужайку и подошли к задней двери его дома. Шон открыл дверь и, придержав ее, пропустил Блэр вперед. Едва она вошла в дом, ее смущение мигом улетучилось, сменившись искренним восхищением. Дом Шона был великолепен.– О, Шон! – воскликнула она. – Здесь так красиво!– Нравится? – Он был явно польщен.– Нравится – не то слово, – восторженно сказала Блэр.Они вошли на крытую веранду, обставленную плетеной мебелью. Повсюду стояли цветы в горшочках. На полу, выложенном керамическими плитками, лежала горка мягких подушечек. На потолке вращались два вентилятора с бамбуковыми лопастями. Подушки на полу, на плетеных креслах и диванах были голубого и коричневого цвета.– Когда я купил дом, эта веранда еще не была крытой. Я подумал, что здесь можно устроить чудесную комнату-сад. Зимой я защищаю ее от холода вторыми рамами.– Здесь великолепно!– Пойдем посмотрим все остальное.Шону было чем гордиться. Когда он привел Блэр в кухню, у нее, проведшей жизнь в однокомнатных или двухкомнатный квартирах, перехватило дыхание. Она никогда не видела такой огромной кухни.– Эта старая плита топилась дровами. Я ее переделал, и теперь она может работать и на газе.Чугунная плита, отделанная латунью, не отличалась по стилю от большой полки, занимавшей соседнюю стену. На ней стояли бронзовая и медная посуда, кулинарные книги и горшки с декоративными растениями.– Ты сам все так красиво расположил? – спросила Блэр.– Нет. Я делаю только ремонт и перепланировку, затем сдаю отремонтированные дома заказчикам, а они сами уже нанимают дизайнеров. С дизайном этого дома мне помог мой друг.«Интересно, – подумала Блэр, – что это за друг с таким безупречным вкусом».Шон провел ее по первому этажу. Столовая поражала эркером с четырехстворчатым окном и красивым круглым обеденным столом. В гостиной Блэр увидела старинный мраморный камин в европейском стиле.Вот тут-то Блэр и поняла, почему Шона заинтересовали ее художественные фотографии и так понравились ему. На стенах гостиной, где потолок был выше, чем в других комнатах, висели фотографии разных размеров и стилей. Цвет их соответствовал тонам прекрасно подобранной старой и современной мебели. Под дубовой покрытой лаком лестницей находилась маленькая комната, где можно было причесаться и привести себя в порядок. Одна из стен лестничной площадки представляла собой витраж. Блэр подумала, как любопытно было бы взглянуть на нее при солнечном свете. Ковры на паркетных полах были подобраны с явной целью воссоздать атмосферу старины.– Наверху три спальни и три ванных комнаты. Мы осмотрим их позже. А сейчас, признаюсь, я умираю от голода, – сказал Шон, взяв Блэр под руку и направляясь с ней на кухню.Блэр задумалась было над тем, что он имел в виду, пообещав показать спальни позже, но тут они снова вошли в ярко освещенную кухню.– Надеюсь, ты не имеешь ничего против курицы с индейским рисом? – осведомился он.– Конечно, нет. Давай я помогу.– Все уже готово. Если нетрудно, заправь чем-нибудь салат, а я налью вино в бокалы.– Хорошо.Открыв холодильник, Блэр вынула большую салатницу, а также уксус и соус на растительном масле. Добавив то и другое в салат, она понесла его в столовую. На столе уже стояла прекрасная фарфоровая посуда, лежали белоснежные салфетки, горели свечи.– Ты все это сам приготовил? – спросила Блэр Шо-на, когда он внес кастрюлю и водрузил ее на серебряную подставку.Он пожал плечами.– Да, хотя, конечно, я не каждый вечер готовлю такой обед. Обычно довольствуюсь сандвичем по-болонски и бутылкой пива и поглощаю все это на веранде. Но сегодня особый день.– Особый? – с волнением переспросила Блэр.– Полагаю, что да.Он пододвинул ей стул, и она села, довольная, что можно дать передышку коленям. Шон не сразу пошел к своему месту.Он обнял Блэр за плечи и, наклонившись к самому ее уху, тихо сказал:– Мне было бы нетрудно привыкнуть к совместным трапезам с тобой.Его губы скользнули от уха Блэр к ее шее, и она почувствовала нежные поцелуи и легкое покусывание. В ключицу он поцеловал ее сильнее, приложившись к ней губами и языком, потом выпрямился, чуть пощекотав напоследок руку Блэр там, где кончался короткий рукав ее блузки, и сел на свой стул.Пытаясь хоть немного привести в порядок свои мысли, совсем было вышедшие из-под контроля, Блэр скомкала салфетку, затем расправила ее и положила на колени.– Мне неловко, оттого что я не вполне одета, – сказала она, пряча под стол босые ноги.– О нет, ты в порядке. Это я, может быть, перестарался, желая произвести впечатление.Он положил ей на тарелку рис, приправленный каким-то ароматным соусом, и куриную грудку.– Надеюсь, приправа чувствуется. Мои родители любили принимать и потчевать гостей. Если я что-то смыслю в кулинарном искусстве, то только благодаря моей матушке.– Где жили твои родители?– В Нью-Джерси.Она протянула ему корзиночку со свежевыпеченными сдобными булочками, отломив большой кусок для себя.– А чем занимается твой отец?– Сейчас он на пенсии. – Шон тут же перевел разговор на другую тему, задав ей еще несколько вопросов о ее семье. Непринужденно беседуя, они довольно быстро покончили с курицей.Когда Пэм впервые упомянула о Шоне, она назвала его человеком, зарабатывающим на жизнь пилой и молотком. Встретившись с ним, Блэр поняла, что он не простой плотник. Он сильно вырос в ее глазах, когда она увидела сама, как прекрасно Шон ремонтирует дома. Разговаривая с ним сейчас, Блэр поняла, что его интересы весьма разнообразны. Это явно интеллигентный, начитанный и остроумный человек.Наслаждаясь его обществом, Блэр вместе с тем размышляла, так ли хорош Шон, как кажется, не водятся ли за ним какие-нибудь постыдные грешки. Пока ничего такого она не заметила. Такого привлекательного человека она до сих пор не встречала. Однако его влечение к ней казалось Блэр слишком уж неожиданным; это сразу нарушило привычное течение ее жизни. А его улыбка! Блэр одновременно хотелось и бежать от него прочь и нежиться в его объятиях.Она отказалась от десерта («Я сейчас не работаю по шесть часов в день, и мне пора начать следить за калорийностью пищи»), но согласилась выпить кофе с ликером и взбитыми сливками. Шон предложил выпить кофе на веранде, и Блэр охотно согласилась. Они уютно устроились на плетеных диванах с подушками. Свет зажигать не стали. До океана отсюда было рукой подать, и легкий бриз долетал до веранды. Во дворе стрекотали сверчки, монотонный шум вентиляторов убаюкивал.Блэр примостилась на небольшом плетеном диване и, поджав под себя ноги, потягивала горячий пенистый напиток.– Нравится? – спросил он.Она улыбнулась, слизнув сливки с уголка рта.– Нравится.Некоторое время он молча смотрел на нее, потом тихо спросил:– Когда ты начала танцевать?– В четыре года.– В четыре?!Блэр засмеялась.– Мне было именно четыре, когда мама записала меня в балетный класс. На своем первом концерте я выглядела очаровательной пышечкой.– Такой, что пальчики оближешь.Блэр изумило, что он придал вполне невинному выражению явно сексуальный оттенок. Из-за этой темноты на веранде и мелькающих теней от лопастей вентиляторов она не могла понять, куда смотрит Шон. И это почему-то беспокоило Блэр.– Вот с тех пор я и танцую. Для меня это больше чем профессия. Это образ жизни, доступный пониманию только танцоров. Мы танцуем всегда – наяву и во сне. Мы готовы экономить на жилье и питании ради того, чтобы заплатить хорошему преподавателю. Когда нет работы в шоу, мы устраиваемся официантками, чтобы хоть как-то продержаться, но никогда не жертвуем танцевальными классами. Если нечем платить за жилье, две танцовщицы, сидящие на мели, снимают общую квартиру и вместе ждут лучших времен. За этот кочевой образ жизни нас называют цыганами. Все наши пожитки умещаются в парусиновой сумочке: пропахшее потом трико, штопаные колготки, поношенные балетные туфельки, гетры для согревания ног, мази.– Но ты-то ведь пользовалась успехом! Пэм называла мне много шоу с твоим участием.– Да, мне повезло.– Повезло? Ерунда! Просто ты хорошо танцуешь.Блэр улыбнулась.– Но хочу танцевать еще лучше.– А ты не хотела бы расстаться с кордебалетом и стать солисткой, шоу-звездой? – спросил он.– Это совершенно невозможно. Слышал бы ты, как я пою! Не могу выдавить из себя ничего, хоть мало-мальски на что-то похожее. Много лет я брала уроки пения и актерского мастерства, пока наконец не поняла всю безнадежность этой затеи. Но, как ни странно, не очень-то мне этого и хотелось. Мною движет не жажда аплодисментов, а любовь к танцам. Я была рада стать первой танцовщицей после Лайзы Минелли и слышать, как она говорит про меня: «О! Вот это превосходно!»– Это дало бы тебе возможность получить медаль Антуанет Перри, которой награждают лучшую танцовщицу года. – Шон засмеялся, но глаза его были серьезными. Он крутил в руке чашечку с недопитым кофе и смотрел, как оседает гуща. Как бы вскользь Шон спросил: – За все эти годы, когда ты то съезжалась с кем-то, то разъезжалась, был ли кто-то, с кем ты жила долго?Год. Долго ли это? Год, когда разбилось ее сердце. Год, когда она так редко радовалась и ощущала живое участие друга. Может, ради этого и стоило прожить этот год. Блэр понимала, что интересует Шона: жила ли она с мужчиной? Был ли мужчина в ее жизни?– Да, – призналась она, – я жила некоторое время с мужчиной по имени Коул Слейтер. Это было несколько лет тому назад.– И?– И с тех пор живу одна.– Понимаю.Ничего-то он не понимал, но Блэр не собиралась объяснять.– Я помогу помыть посуду, – бодро сказала она, встав с диванчика и взяв со стеклянной крышки плетеного столика пустую чашку с блюдцем.– Чудесная идея! – весело отозвался он и направился вслед за ней на кухню.Они решили, что она сполоснет тарелки и поставит их в посудомойку, а он уберет все со стола и разложит по местам. Блэр быстро покончила со своей работой. Когда к ней подошел Шон, она аккуратно складывала кухонное полотенце. Шон обнял ее сзади за талию, прижал к себе и приник горячим ртом к ее шее.– Если наша репутация уже погибла, то нам нечего терять. И если про нас все равно пойдут разговоры, то пусть они хотя бы будут обоснованными. – Он осторожно прихватил зубами мочку ее уха и игриво потеребил ее языком.– Шон… – еле слышно выдохнула она.– Хм-м? – пробормотал он, подбираясь к ее грудям. Приняв ее невнятный шепот за согласие, он нежно обхватил их ладонями.– О Боже, Блэр! Ты еще лучше, чем я мог вообразить. Такая мягкая и упругая…Он крепко поцеловал ее в шею, между тем как его пальцы гладили грудь Блэр. Ее напрягшимся соскам стало невыносимо тесно в блузке.– Да, да, – шептал он.Только теперь Блэр заметила, что он трется о ее ягодицы, явно стремясь ускорить события. Она ощущала, как отвердела его плоть. Возмущенная его домогательствами, Блэр попыталась освободиться, но ей мешала его рука, скользящая под блузкой все ниже и ниже. Кнопка на джинсах была плохой защитой и расстегнулась мгновенно. И тут же его ладонь дерзко легла на ее пупок. Пальцы быстро прошлись по его краям и, не задерживаясь, стали спускаться ниже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20