Но проблемы детского питания, смены подгузников и общения с педиатрами не могли отвлечь Брин от ее собственных раздумий. Мысли ее неумолимо возвращались к тому дню, о котором напомнил Райли. К дню их знакомства.
Это был ее первый день на новой работе, и вполне естественно, что Брин волновалась. Припарковав на отведенном ей месте машину, она направилась к служебному входу в студию. Проверив пропуск, охранник впустил ее в здание.
– Вам доверена очень ответственная работа, – предупредил ее менеджер по персоналу во время состоявшейся несколько дней назад беседы. – Хочу вас сразу предупредить, что с ним нелегко работать: артистический темперамент, ну, вы понимаете.
Еще бы ей не понять. Артистический темперамент! Это еще мягко сказано! Да у Джона Райли самая настоящая звездная болезнь, причем в тяжелой форме. Любому, кому приходится иметь дело с тираном, пораженным этим недугом, можно только посочувствовать.
Помнится, тогда она ответила весьма самонадеянно:
– Я уверена, что смогу работать с мистером Райли.
Менеджер лишь крякнул.
– Будем надеяться, – несколько скептически заметил он. – Вы не первая, кого мы пытаемся назначить продюсером ток-шоу «Утро с Джоном Райли», до вас на эту должность пробовались еще несколько человек: и мужчины, и женщины. К сожалению, пока нам не удалось найти человека, в котором сочетались бы нужные способности и личные качества, – Вы хотите сказать, что всех претендентов отпугнул ужасный характер мистера Райли? – Менеджер вскинул брови, изумленный ее прямотой. – Уверяю вас, от меня не так легко избавиться.
«Только бы мне не растерять эту уверенность», – думала Брин, шагая по длинному темному коридору, в котором чувствовался застоявшийся запах табачного дыма. Точно такие же коридоры были и на двух других телестудиях, где она работала раньше.
Еще не успев открыть тяжелую толстую дверь в студию, Брин услышала крики и плач. Она почувствовала себя Алисой, попавшей на безумное чаепитие, и одновременно почему-то укротителем, входящим в клетку со львом без хлыста. И в том и в другом случае шансов остаться целой и невредимой немного.
– Каким местом ты думала? Можешь не отвечать, позволь, я сам догадаюсь. – Догадка, высказанная Джоном Райли, которого Брин сразу узнала по голосу, прозвучала так непристойно, что Брин поморщилась. – Ты и раньше вела себя как безмозглая невежественная дура, но этот идиотизм уже ни в какие ворота не лезет! Надо же было так напортачить! – Он замолчал, чтобы перевести дух, и жестом, выдающим нетерпение, запустил пальцы в волосы.
Жертва словесной порки – девушка лет двадцати – стояла перед Райли, закрыв лицо руками, и громко рыдала, содрогаясь всем телом. Присутствующие члены съемочной группы реагировали на происходящее по-разному. Оператор стоял, небрежно положив руку на дорогую камеру, и с нескрываемым удовольствием наблюдал за разыгравшейся сценой с видом заинтересованного зрителя, даже забыв о прилипшей к губе сигарете. Какая-то девица в футболке, джинсах и кроссовках сидела, скрестив ноги по-турецки, прямо на бетонном полу и сосредоточенно жевала жвачку, время от времени надувая пузыри. Два молодых парня увлеченно листали номер «Пентхауса». Но больше всего Брин поразил мужчина, который ухитрялся спать, несмотря на шум, причем его стул стоял на двух ножках, а спинка упиралась в стену.
Райли расхаживал взад-вперед перед рыдающей девушкой, бросал на нее убийственные взгляды и время от времени отрывисто произносил не менее убийственные фразы. Слова вылетали как пули из автомата.
– Что мне теперь делать? Как ты себе это представляешь? Шоу должно быть записано на пленку, эфир завтра. Завтра! А меня окружают одни идиоты вроде тебя, которые даже не могут… – Он замолчал.
«Одно из двух, – подумала Брин, – либо ему не хватило воздуха, либо иссяк запас ругательств».
Его жертва воспользовалась паузой, чтобы вставить словечко:
– Сегодня должна выйти на работу новый продюсер, может, ей удастся ее усмирить.
– «Она, ей, ее», – передразнил Райли. – Какой еще продюсер? Наверняка они наняли очередную дебютантку, у которой сиськи больше, чем мозги. Нет уж, избавь меня от нового продюсера. Обязанности продюсера должна была выполнять ты, и посмотри, что мы имеем! Это просто катастрофа!
– Извините, я… я не знаю…
– Вот именно.
Девушка всхлипнула и снова закрыла лицо руками. Брин решила, что с нее довольно. Она вышла на несколько шагов вперед, чтобы попасть из темноты в освещенную часть студии.
– Прошу прощения.
Ведущий ток-шоу «Утро с Джоном Райли» резко развернулся и пронзил Брин взглядом самых голубых глаз, какие ей только доводилось видеть. Эти глаза стали легендой, и Брин сразу же поняла почему. Они стоили всех восторженных эпитетов, расточаемых в их адрес.
По-видимому, в этой студии не привыкли к тихому спокойному голосу, здесь он возымел такое же действие, какое в любом другом месте мог возыметь вой сирены пожарной сигнализации.
Жертва Райли перестала плакать и посмотрела на Брин. В мокрых от слез глазах зажегся огонек надежды.
Оператор передвинул сигарету из одного угла рта в другой, уронив при этом на пол длинный столбик пепла.
Спавший мужчина проснулся, и его стул с грохотом приземлился на все четыре ножки.
Девица на полу, застыв с надутым пузырем во рту, уставилась на Брин.
Голос Брин привлек внимание даже читателей «Пентхауса». Четыре пары глаз посмотрели на нее поверх глянцевой обложки.
Райли замер на месте и высокомерно окинул Брин оценивающим взглядом.
– Не говорите, я сам догадаюсь.
– Вы уже догадались, мистер Райли. Я та самая дебютантка, у которой сиськи больше мозгов. – Кто-то хихикнул, кто-то закашлялся. Голубые глаза уставились на ее груди. Брин не дрогнула. – Как видите, они не такие уж большие. Но смею вас уверить, серого вещества у меня достаточно. Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит?
Все заговорили одновременно. Брин вскинула руки, призывая к молчанию.
– Как мне кажется, мистер Райли расстроен больше всех, так что давайте начнем с него.
– Я никогда не расстраиваюсь, мисс?..
– Кэссиди. Если бы вы, мистер Райли, соизволили присутствовать на собеседовании, вы бы знали мое имя. Мы могли бы тогда же устроить производственное совещание, и, как знать, возможно, катастрофы, о которой я тут слышала, можно было бы избежать. – «Один ноль в мою пользу», – подумала она.
– Я уезжаю со студии в два часа. – Холодные голубые глаза не потеплели ни на йоту. – Собеседование было назначено на четыре. Не мог же я болтаться где-то целых два часа?
– Но если бы вы тогда задержались, – возразила Брин медоточивым голосом, – вам бы не пришлось рвать и метать сегодня утром, как вы полагаете?
– Минуточку…
– Если я правильно поняла, у нас нет ни одной лишней минуты, – решительно перебила Брин. – Вы хотите, чтобы передача была записана на пленку или нет? Изложите мне суть проблемы и давайте решать ее вместе. А после, когда у нас будет время, можете на меня наброситься, если уж вам так хочется.
Райли стиснул зубы, на скулах заходили желваки. Казалось, он вот-вот взорвется. Брин спокойно ждала, молча глядя на него. Наконец он заговорил, выстреливая слова короткими очередями:
– Растяпа Уит назначила моей гостье – кстати, весьма эксцентричной особе с розовыми волосами – время на час раньше положенного. Гостье пришлось ждать, пока мы все подготовим, естественно, она пришла в ярость. Она так визжала, что я удивляюсь, как не полопались стекла во всем здании, пришлось буквально запереть ее в комнате. У нее истерика, она ведет себя как ненормальная.
– Насколько я могу судить к этому здесь привыкли, – вставила Брин.
Райли метнул на нее уничтожающий взгляд, но ради экономии времени оставил ее замечание без ответа.
– Студия не была подготовлена к записи, потому что она, – Райли наставил палец на съежившуюся заплаканную девушку, – она забыла включить нас в график, который и в лучшие времена забит до отказа. За час мы должны все здесь переделать, потому что утром в этой студии записывают программу новостей.
Закончив свой монолог, Райли с вызовом уставился на Брин, словно говоря: «Ну, что ты на это скажешь? Что просила, то и получила. Теперь разбирайся». Вид у него был почти довольный. Во всяком случае, самодовольный. Райли ждал ее реакции.
Дочь адмирала Кэссиди никогда не пасовала перед вызовом. Она повернулась к хныкающей девушке, которую Райли назвал растяпой Уит:
– Как вас зовут?
– Уитни, – еле слышно ответила та.
– Уитни Стоун, стажер, дочка менеджера по продажам, с которой мне велено нянчиться, – вставил Райли.
– Лучше помолчите! – Брин повернулась к нему лицом. Оператор тихонько присвистнул. Девица со жвачкой чуть не проглотила пузырь. – Что толку от ваших нападок?
Прежде чем Райли успел что-нибудь возразить, Брин уже снова повернулась к девушке.
– Кончайте плакать, слезами делу не поможешь. Первое, чего я от вас хочу, так это чтобы вы принесли мистеру Райли чашечку кофе. Думаю, ему это не помешает. Затем поднимитесь в аппаратную и посмотрите, на месте ли режиссер и звукооператор. Если нет, разыщите их. Передайте им, что я очень сожалею, что наша запись не включена в сегодняшний график, и постараюсь, чтобы впредь подобное не повторялось. Все ясно?
– Да, мэм. – Девушка кивнула и пулей вылетела из комнаты, словно приговоренный к смертной казни, которого помиловали в последний момент.
– Вы, вы и вы, – Брин поочередно указала пальцем на каждого из трех праздно шатающихся в студии мужчин, – разберите задники программы новостей и подготовьте площадку для Райли.
– Но это должна была сделать ночная группа после выхода ночного выпуска. Мы…
Брин сердито взглянула на осмелившегося спорить:
– Делайте, что вам говорят.
Мужчины переглянулись. Тот, что спал, пожал плечами и нехотя поднялся со стула. Парни с «Пентхаусом» отложили журнал и, ворча что-то под нос, нехотя поплелись на площадку.
– Выбросите сигарету, – приказала Брин оператору. – Невозможно нормально снимать, когда во рту или в руке сигарета. И на сегодняшней съемке попрошу не курить. Я ясно выразилась?
Оператор и не думал подчиняться.
– Эй, Райли, разве она имеет право командовать?
– Имею, я только что это сделала. Если вам не нравится со мной работать, поищите себе работу в другом шоу. Только не забывайте о молодых выпускниках колледжа, которые будут счастливы занять ваше место.
– А вы, – Брин обратилась к девушке, по-прежнему сидевшей на полу, – выбирайте: или я больше не вижу вашей жвачки, или вы покидаете площадку. А пока вы решаете этот вопрос, проверьте, в порядке ли микрофоны для мистера Райли и его гостьи.
Она снова повернулась к Райли, стараясь не замечать гнева, закипающего в сапфировых глазах.
– Кто сегодня гость вашего шоу?
– Памела Ханн.
У Памелы Ханн в самом деле были розовые волосы. Брин усилием воли сдержала улыбку, понимая, что от того, как она разыграет эту подачу, может зависеть исход игры.
– Где она?
Райли вздернул подбородок.
– Растяпа Уит может вас проводить.
Уитни как раз шла через студию, держа в руках, как пакт о перемирии, чашку дымящегося кофе. Споткнувшись о кабель, она чуть не упала, и немного кофе пролилось на пол. Райли тихо выругался, но кофе взял и даже пробурчал «спасибо».
– Мистер Райли, думаю, вам нужно подгримироваться, – миролюбиво предложила Брин, надеясь в душе, что Уитни не расслышала, какими эпитетами он ее наградил. – Когда все будет готово, я за вами зайду. У вас есть какие-нибудь материалы на мисс Ханн?
– Есть кое-что, – буркнул Райли.
– Может, вам стоит пока их изучить?
Попросив Уитни Стоун показать, куда они заточили разгневанную Памелу Ханн, Брин вышла из студии. Памела Ханн была модельером, в последние годы ее популярность резко возросла – в основном благодаря тому, что в ее туалетах появлялись героини популярного телесериала.
Как только Брин открыла дверь в комнату, на которую ей указала Уитни, она нос к носу столкнулась с женщиной, чье лицо почти сравнялось по цвету с растрепанными розовыми волосами. Зато глаза-бусинки под знаменитыми бровями Памелы Ханн были почти бесцветными. Тонкий нос от злости стал еще тоньше.
– Безобразие, вот как это называется! Я требую объяснений! Вы даже представить себе не можете, насколько это было… Меня оскорбили самым возмутительным образом!
Памела Ханн цедила слова сквозь сжатые губы. Заметив, что перед ней человек, с которым она еще не встречалась, женщина надолго замолчала и принялась бесцеремонно разглядывать Брин.
– Кто вы такая? – надменно спросила она наконец. – На вас моя блузка.
Брин мысленно поблагодарила своего ангела-хранителя или кто там еще надоумил ее надеть сегодня именно эту блузку. Когда Райли сообщил имя оскорбленной гостьи, Брин чуть было не расхохоталась: она не сомневалась, что дело в шляпе.
– Меня зовут Брин Кэссиди. Вы правы, мисс Ханн, на мне одна из ваших блузок. Я несколько месяцев копила деньги, чтобы купить изделие с вашим ярлыком, и пользуюсь случаем сказать, что блузка мне очень нравится.
Памела Ханн фыркнула:
– Это классная вещь, она будет отлично смотреться на ком угодно, но вам и вправду очень идет. Вы умеете носить хорошие вещи. Размер шестой? Нет, пожалуй, четвертый. Я придумала ее в момент вдохновения. Рукава колышутся при каждом движении, но если бы я не настояла на их особом покрое, этого бы не получилось.
Несколько секунд модельерша с гордостью рассматривала свое творение, потом снова фыркнула, словно почувствовала неприятный запах.
– Вы так и не сказали, что вы делаете в этом зверинце. Хочу довести до вашего сведения, юная леди, что мне приходилось участвовать во многих шоу: «Доброе утро, Америка», шоу Джонни Карсона, «Шестьдесят минут», шоу Мерва Гриффина. Но нигде, слышите, нигде со мной не обращались так отвратительно. Эти люди – просто отбросы общества, а шоу «Утро с Джоном Райли»…
– Вы абсолютно правы, мисс Ханн, полностью с вами согласна. На вашем месте я бы отказалась участвовать в этом шоу и уехала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20