Ничего не понимаю. Может, я становлюсь таким же бестолковым, как Растяпа Уит?
Брин вздохнула, думая: «Ну как объяснить ему то, что я чувствую?»
– В ту ночь, когда мы вернулись домой, ты был на седьмом небе от счастья. Ты был опьянен славой, упивался всеобщим обожанием. Наслаждение, которое ты получал от всего этого, было сродни оргазму.
– Да, я был счастлив, а как же иначе? – Теряя терпение, Райли заговорил громче обычного.
– Все правильно.
– Тогда в чем ты почувствовала угрозу для себя? – Он уже почти кричал.
– А что я могла сделать для тебя в постели, чтобы доставить такое же наслаждение?
На мгновение Райли оторопел и растерянно уставился на нее. Потом медленно опустился на кровать.
– Господи…
Он провел по лицу здоровой рукой ото лба до подбородка, словно снимал с себя маску. Когда он снова посмотрел на Брин, его глаза потускнели.
– И ты думала, что секс с тобой доставит мне меньше наслаждения, чем завоевание какой-то чертовой статуэтки?
– А чем я могла его перекрыть?
Райли замотал головой, плечи его поникли.
– Знаешь, Брин, это все равно что сравнивать яблоки с апельсинами.
– Тогда я так не думала. Я казалась себе неполноценной.
– Когда ты так говоришь, я начинаю чувствовать себя этаким маниакальным эгоистом, предъявляющим к тебе невыполнимые требования.
– Прости, я не хотела. – Голос Брин стал спокойнее, выражение лица смягчились. Она подошла ближе к тому краю кровати, где сидел Райли. – С твоим «эго» все в порядке, у тебя нормальное здоровое самолюбие. Это моя проблема, моя психологическая травма, не твоя.
– Это наша проблема, Брин. Почему ты ничего не рассказала мне тогда же? Почему не поделилась своими чувствами?
– Потому что я знала, что буду выглядеть как лиса из басни «Лиса и виноград». Ты бы решил, что я просто завидую твоему успеху и известности.
– А это не так? – поддразнил Райли.
Брин тихонько рассмеялась:
– Нет. Не в том смысле, какой ты имеешь в виду. Временами меня это раздражало.
– Когда именно?
Брин чувствовала, что он искренен в своем желании докопаться до сути.
– Зрители видят тебя только в такие моменты, когда ты безупречен. Безупречно ухоженный, безупречно счастливый… безупречный во всем. Но я видела тебя всяким: и когда ты выглядел черт знает как, и когда ты только что встал с постели и еще не выпил первую чашку кофе, и когда слонялся по дому в рваных джинсах. Я держала твою голову над раковиной, когда ты подхватил желудочный вирус и тебя рвало. Я стирала твои грязные носки.
– Но зато я сам складывал их в шкаф! – с шутливой важностью заявил Райли, подняв указательный палец. Однако глаза его не смеялись. – Я уловил твою мысль, – сказал он мягко. – Честно говоря, я никогда не смотрел на это с такой точки зрения.
– Наверное, меня раздражало, что все считают тебя безупречным, когда я знаю, что это не так. Иногда, в самые безумные моменты, мне даже казалось, что свое совершенство ты приберегаешь для других, а мне достаются только объедки.
– Брин, с тобой я был самым лучшим. – Он дотянулся здоровой рукой и пожал ей руку, потом мягко потянул вниз и усадил рядом с собой на кровать. Они сидели, касаясь друг друга плечами. – Вспомни день, когда ты впервые вышла на работу в нашу передачу. Как ты тогда не очень любезно заметила, я действительно был ужасен. У меня были мешки под глазами, я делал дрянные передачи. Я расслабился, а на телевидении это равносильно смерти. Ты отхлестала меня по щекам и привела в чувство. И если никто, включая меня, не воздал тебе должное за это, мы все виноваты.
– Думаешь, признание – это все, что мне было нужно? – Брин сама же ответила на свой вопрос:
– Да, возможно. Теперь это кажется таким глупым и мелочным.
– Ты ждала от своего мужа чуткости, на что любая женщина вправе рассчитывать. А госпожа Публика – довольно глупое животное. Не вини ее за бесчувственность, пусть уж вина падет на того, на кого следует, – на меня. Мне нужно было догадаться о твоих чувствах и что-то предпринять. А я действительно оказался высокомерным эгоистичным сукиным сыном. Хорош гусь, упивался славой, в то время как ты страдала. Это не тот случай, когда неведение – благо. Я должен был приползти к тебе на коленях, благодарить за все, что ты для меня сделала. А я что? Я в ту ночь залез в постель, рассчитывая, что ты дашь мне еще больше, предоставишь себя в мое полное распоряжение к моему же удовольствию. – Рай-ли тронул ее волосы. – Неудивительно, что ты решила отказаться от секса.
– Я никогда и не думала от него отказываться.
– Значит, ты очень ловко притворялась.
– Райли, неужели ты не понимаешь? Я боялась, что окажусь не на уровне. Тебе поклонялись тысячи женщин, но для меня ты не был идолом. Я знала, что ты не безупречен. – Брин развела руками, как бы признавая свою беспомощность. – Я просто любила тебя. Любила, несмотря на все твое несовершенство, любила так сильно, что мне было больно. Я тебя любила и не хотела обмануть твои ожидания. И если бы я не смогла дать тебе того удовольствия, которое тебе дарили восторженные поклонницы, это означало бы мой провал.
– И перестала даже пытаться.
– Да, пожалуй.
Райли встал и начал ходить по комнате, словно искал, куда поставить свет. Брин вспомнила: обычно он вел себя так, когда пытался привести в порядок мысли. Она осталась сидеть на прежнем месте, терпеливо дожидаясь, пока Райли заговорит.
– Я не мог понять, что происходит. Сначала я думал, что просто у тебя неподходящие дни.
Райли остановился перед туалетным столиком, взял в руки расческу, которой она причесывалась несколько минут назад, и бездумно похлопал ею по ладони.
– В конце концов – а иногда до меня очень медленно доходит, и я начинаю соображать, что к чему, только когда меня жахнет по башке, – я решил, что секс тебя больше не интересует. Вообще не интересует.
– А я думала, ты даже не заметил.
Райли невесело рассмеялся:
– О, еще как заметил, только решил не подавать виду. У меня сердце ушло в пятки. Я испугался, что… ну, словом, испугался. Казалось, ответ ясен и лежит на поверхности, но я боялся его признать.
– Какой ответ?
Райли стоял перед зеркалом. Подняв глаза, он поймал в зеркале ее взгляд.
– Что я не могу удовлетворить свою жену в постели. Кажется, ты удивлена? – спросил он, видя выражение ее лица.
– Не то слово. Я ошеломлена. Как тебе могло прийти такое в голову?
Райли круто развернулся и посмотрел ей в лицо.
– Брин, когда женщина морщится от прикосновения мужчины, это, знаешь ли, довольно ясный признак того, что ей не нравится либо он сам, либо его прикосновения.
– Неужели я морщилась? – тихо спросила Брин.
– Поначалу ты явно меня не отталкивала, просто превратилась в этакую вечно торопящуюся деловитую даму, которая никогда не сбавляет темп настолько, чтобы я успел ее обнять, у которой никогда нет времени на поцелуй и которая настолько устает от своего напряженного темпа жизни, что, рухнув вечером в постель, тут же засыпает. Или делает вид, что засыпает. Все наши разговоры – если мы вообще разговаривали – стали крутиться только вокруг программы.
– В твоей интерпретации я похожа на робота.
– Ты и была роботом, который выглядел и разговаривал как Брин, прекрасная, умная, сексуальная Брин. Только я больше тебя не понимал и поэтому растерялся. К этому новому роботу-Брин не прилагалась инструкция, и я не знал, как с ней обращаться. Что бы я ни делал, ничто не срабатывало.
Он невесело усмехнулся, бесцельно перебирая флакончики с парфюмерией, стоящие на ее туалетном столике.
– Прежний беспечный подход больше не срабатывал, потому что у тебя пропало чувство юмора. Романтика тоже не годилась, потому что я не мог даже приблизиться к тебе, между нами постоянно возникали невидимые барьеры. Как-то раз я попытался вести себя как пещерный человек – облапил тебя и положил руки на груди, но ты меня оттолкнула, словно я был каким-то заразным больным.
В глазах Брин заблестели слезы. Она опустила взгляд и заметила, что непроизвольно сжала сплетенные пальцы так сильно, что побелели суставы.
– Райли, мне хотелось, чтобы ты ко мне прикасался, я хотела заниматься с тобой любовью, но боялась рисковать.
– Ты хотя бы представляешь, что чувствует мужчина, когда ему кажется, что он не может удовлетворить жену?
– Наверное, ты чувствовал себя ужасно.
– Не то слово. Я был как в аду.
– Особенно при твоем самолюбии кинозвезды.
– Это как раз не важно. Будь я землекопом, мне было бы ничуть не легче. Я часами изводил себя вопросами, что случилось, что у меня не так. Может, я слишком страстный или, наоборот, недостаточно страстный? Может, я слишком часто хочу заниматься сексом или наоборот, слишком редко? Может, обстановка в спальне слишком фривольная или, наоборот, недостаточно фривольная? Может, мое тело вызывает у тебя отвращение? Может, размеры малы, чтобы тебя удовлетворить?
– Ох, Райли, скажешь тоже! – Брин покачала головой и невольно рассмеялась.
– Да-да, вот что приходит мужчине в голову! – воскликнул он, словно оправдываясь. – Я мог опираться в своих суждениях только на сигналы, которые ты посылала. А в моем переводе они означали, что в постели ты не желаешь иметь со мной ничего общего.
– Но почему ты не спросил меня напрямик, что происходит?
– Думаешь, не боялся услышать, что тебя не устраивают размеры?
Впервые за много месяцев они рассмеялись вместе. Это оказалось на редкость приятно. Но когда смех стих, Райли посерьезнел.
– Тебе не кажется, что для людей, избравших карьеру в сфере коммуникации, мы оказались не слишком коммуникабельными?
– Да, пожалуй.
– Я не поднимал этот вопрос, потому что боялся ответа, который мог услышать.
– А я не затрагивала эту тему, боясь, что ты меня высмеешь, обвинишь в зависти и мелочности. Но на самом деле причина была вовсе не в этом, клянусь тебе, – искренне сказала Брин.
– Объясни мне еще разок, почему ты ушла, я хочу быть уверен, что понял все правильно.
– Я боялась, что, оставшись с тобой, буду отступать все дальше и дальше и в конце концов превращусь не более чем в твою тень. Я боялась, что потеряю себя как личность, а потом вскоре наскучу тебе и стану ненужной. Когда я только пришла в передачу «Утро с Джоном Райли», я была нужна и передаче, и тебе. Но когда я подняла передачу на первые строчки в рейтинге, ты больше не нуждался во мне ни в профессиональном плане, ни в любом другом.
– Ты ошиблась, и очень сильно.
– Может быть, но именно так я воспринимала ситуацию. А люди в основном руководствуются в своих действиях не реальными фактами, а собственной их оценкой.
Райли медленно подошел к кровати и присел на корточки перед Брин.
– И к чему же мы в результате пришли?
Брин вздохнула:
– Не знаю.
– Ты собираешься принять предложение Уинна о работе?
– Тоже не знаю. – В ее голосе появились нотки отчаяния. – Но если я его все-таки приму, то хочу, чтобы ты уяснил одну вещь: между Эйбелом и мной никогда ничего не было и не будет.
– Думаю, после того, что я сейчас рассказал, ты поймешь, почему мне казалось, что между вами могут существовать какие-то чувства.
– Их нет. Во всяком случае, с моей стороны.
– В служебных кабинетах и женских спальнях Уинн пользуется репутацией крутого парня.
– Ты тоже.
У Райли загорелись глаза.
– Правда?
– Напрашиваешься на комплимент? Можете не рассчитывать, что я стану потакать вашему непомерно раздутому самолюбию, мистер Райли.
– А ты могла бы?
Брин ответила не сразу:
– О да, определенно могла бы.
– Как, Брин?
«Должно быть, я страшно устала», – подумала Брин, почувствовав, как опасно близка к тому, чтобы расплакаться, – такое с ней случалось только в периоды сильнейшей усталости. Она погладила Райли по макушке, чуть посеребренной сединой.
– Я могла бы сказать, что с тобой не сравнится ни один мужчина, что меня никогда ни к кому так не влекло, как к тебе, причем с самой первой минуты, что за твои поцелуи жизни не жаль. – Она игриво улыбнулась и перешла на шепот:
– Тело у тебя просто великолепное, иначе не скажешь, и ты уж точно не маленький!
– У-уф! Какое облегчение!
Тихо рассмеявшись, они потерлись друг о друга лбами, потом носами и остались в таком положении, вдыхая дыхание друг друга. Наконец Райли чуть наклонил голову, и их губы встретились. Их поцелуй был легким, как весенний дождик.
– Представляешь, каково мне было, когда ты меня бросила?
– Я не могла гордиться тем, как это вышло. Я сбежала, как трусиха.
– В тот день ты сказалась больной и не вышла на работу. Я несколько раз звонил домой, чтобы узнать, как ты там.
– Я не отвечала на звонки.
– И это меня чертовски перепугало. А когда я вернулся домой и обнаружил, что твои вещи исчезли, а потом прочел твою записку… черт, меня как будто грузовик переехал.
Брин зажмурила глаза, поежилась и прерывисто вздохнула.
– Прости, мне очень жаль…
– В ту ночь я был в полном ступоре. Все время спрашивал себя, что я сделал не так, строил грандиозные планы, как тебя вернуть. Но на следующий день пришло письмо, в котором ты писала, что не вернешься ни при каких обстоятельствах, и я впал в ярость.
– В чем это выражалось?
Райли поднялся с корточек и присел рядом с ней на кровать.
– Мне хотелось рвать и метать, я вышел в патио и стал выдергивать все эти растения, которые ты заставляла меня сажать.
– Ты что, они же стоят по девяносто девять долларов за штуку! – закричала Брин.
– Тогда мне было на это плевать, я крушил все подряд. А потом я жутко напился, напился до беспамятства.
– Я тоже.
– Ты?
– Ну, может, не до беспамятства, но тоже изрядно набралась.
– В своей злости я дошел до того, что почти радовался твоему уходу. «Ах, ты ушла? Что ж, отлично, можешь убедиться, что мне все равно». – Он печально покачал головой. – Но жизнь стала мне не в радость, ты ушла, и мир потерял все свои краски. Все стало серым. Иногда я забывал, что произошло, и во время съемок поворачивался, чтобы поделиться с тобой мыслями о какой-то книге, или фильме, или о вкусе мороженого. Только тебя там не было, Брин, и все, что я делал, теряло для меня всякую прелесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20