За решеткой надрывались от лая двенадцать других питомцев Марион.
– Помогите! Помогите! – кричал Красавчик хриплым голосом.
Марион только и ждала этой мольбы, чтобы отозвать больших собак. Те послушно подошли к ней. Гуго еще держал в зубах меховой воротник. У Цезаря в пасти оказался целый рукав. Фриц облизывал залитые кровью губы. Он был самый свирепый из всех, он мог часами подкарауливать одинокого прохожего, чтобы доставить себе удовольствие искусать его. Незнакомцы поднялись на ноги, прерывисто дыша, как тюлени.
– Нам было очень приятно услышать, что вы зовете на помощь, – вежливо проговорил Габи. – Только никогда больше не возвращайтесь сюда!
– Мои собаки не лают! – добавила Марион, щуря свои кошачьи глаза. – Вам ничего не поможет, они нападут на вас. А на лошадку посмотрите хорошенько и проститесь с ней…
Бродяги убирались, прихрамывая.
– Они больше не вернутся… – пробормотал Зидор, провожая их взглядом. – Еще минута – и собаки укусили бы их носы.
– Если они что-то задумали, то непременно вернутся! – убежденно сказал Жуан.
Фернан заинтересовался этим замечанием.
– Да что же в моей лошадке необыкновенного?! – воскликнул он. – Не из золота же она! Ведь развалина!
– А кто ее знает! – продолжал Жуан. – Может быть, в ней есть что-то особенное, чего мы не видим. А они увидели…
Дети начали рассматривать лошадку с новым интересом, как будто эта жалкая игрушка только сейчас попала к ним в руки. Но за это время она не изменилась, новая голова у нее все-таки не выросла. Единственная ее ценность заключалась в том изумительном удовольствии, которое она ежедневно доставляла ребятам. Крикэ Лярикэ нежно поглаживал своими черными ручонками толстое серое туловище.
– Ничего не понимаю, – заявил Габи, покачав головой. – Если бы маленькие хулиганы из квартала Ферран хотели отнять у нас лошадку, еще понятно! Но эти взрослые?
Закат быстро становился лиловым. Темнота залила город, покрывая домики Лювиньи Камбруз, доки, мастерские, железнодорожные пути, где феерией сверкали разноцветные сигналы. Стало прохладно.
– Пора по домам, – сказала Марион, дрожавшая в своей мужской куртке.
Ребята молча поднялись по улице Маленьких Бедняков. Все десятеро сомкнулись вокруг лошадки. Фернан тащил ее за руль, остальные ее поддерживали. Это была общая лошадка.
В тот же вечер Фернан рассказал дома всю историю, не пропустив ни одной подробности.
Отец молчал – он был слишком удивлен. Он машинально оглянулся на стоявшую в глубине кухни лошадку, и ему показалось, что в ней есть что-то таинственное.
– Не лучше ли было бы поговорить об этом с кем-нибудь из полиции, – пробормотал он наконец.
Он этого не сделал. Рассказывали, что инспектор полиции Синэ поймал какую-то крупную «птицу». Это с ним случалось крайне редко. Так что попробуй-ка теперь поговорить с ним о какой-то лошадке, да еще без головы! И кроме того, вмешательство полиции ничего хорошего не даст: Синэ замучает ребят допросами просто так, чтобы себя показать, станет вызывать родителей, а это всегда производит плохое впечатление на соседей. Нет!
Однако Дуэн был настолько обеспокоен, что на следующий день, возвращаясь с работы, завернул в мрачный квартал Бакюс, где находились лачуги старьевщиков.
Старик Бляш при свете керосиновой лампы разбирал свое тряпье. Зимой и летом он носил два пальто, напяленных одно на другое; на уши у него была надвинута позеленевшая от времени шляпа, какие носят служители церкви. У старика была смешная рыже-черная борода, похожая на ежа. Он подстригал ее каждые две недели. Старик был до отвращения грязен, но человек он был добродушный и разговорчивый. Приход Дуэна обрадовал его: он вытащил бутылочку красненького из шкафа, и оба уселись около лампы.
– Я пришел к тебе по поводу этой проклятой лошади, – заговорил Дуэн, смущенно почесывая в затылке.
– По поводу лошади? – спросил изумленный Бляш.
– Ну да! Лошадь на колесиках…
Старьевщик с хохотом откинулся на спинку стула.
– А я не понял! – сказал он. – Я все собираюсь купить лошадь у крестьян в Лювиньи.
Дуэн рассказал только часть неприятностей, которые свалились на ребят, так как хотел поскорее перейти к единственному вопросу, представлявшему, по его мнению, интерес: откуда взялась эта лошадка?
– Вот теперь, когда ты навел меня на эту мысль, – ответил старьевщик, – я вспоминаю, что лошадь попала ко мне в руки довольно странным образом. Только предупреждаю, это не имеет никакого отношении к истории, приключившейся с твоим мальчиком… Знаешь Зигона, торговца бутылками? В прошлом году, в это же время, он сообщил мне, что наконец стали расчищать мусор в Малом Лювиньи – знаешь тот угол, который пострадал во время бомбардировки железнодорожных путей в сорок четвертом году? Там было много всякого хлама, и каждый мог брать что угодно. Вот я и поехал поглядеть, нет ли чего для меня. Но я опоздал. Все, что получше, унесли другие: не оставалось ни одной тряпочки, ни одного кусочка железа. Все же я стал искать. И что же ты думаешь, под грудой обломков я увидел маленькую звериную головку, которая смотрела на меня круглыми глазенками. Я сначала решил, что там собачка спряталась. Беру свой крюк, сдвигаю камни в сторону, и – бац! – голова катится мне под ноги. Это была голова картонной лошадки. Ее начисто срезало, как бритвой! По-видимому, осколком бомбы. Я осторожненько расчистил место и нашел туловище. Оно лежало под грудой мусора. Вот не поверишь, а меня прямо передернуло… «Давай, думаю, пошарю еще немножко и, верно, найду малыша, который на этой лошадке катался». Я как раз кончал вытаскивать колеса, как вдруг появляются каких-то два парня – руки в карманах, рожи мерзкие, глаза противные, жульнические! Один был ростом повыше и говорит мне: «Валяй, валяй! Не стесняйся! Будь как дома! Уходя, положи ключ под коврик!» Но я, знаешь, таких парней не больно испугался. Я его отправил прямо к черту. А он даже не рассердился. «Тебе это может показаться странным, – он мне отвечает, – а ведь лошадка-то раньше была моей, когда дом стоял целый…»
– Ну что бы ты сделал на моем месте, Дуэн? Я ему сразу предложил забрать лошадь и здорово его этим рассмешил. «Ну, что ты! – говорит он. – Не стоит! Теперь она мне уже ни к чему. Я теперь на четырех колесах катаюсь, так оно скорее!» Тут-то я ему и говорю, прямо в глаза: «Я знал всех детишек в Малом Лювиньи. Должно быть, я и тебя знал. Как тебя звать-то?» Что-то не понравился ему мой вопрос. Да и товарищу его тоже. «Занимайся-ка ты лучше своими делами, – говорит он мне. – Забирай лошадь и катись отсюда подальше… „Они ушли по дороге на Понсо, а мне все-таки удалось вспомнить имя этого молодчика. Некий Малляр, его родители содержали кафе „Спорт“ в Малом Лювиньи. У него всегда рот был разинут и морда набок. Можешь мне поверить, с годами мерзавец не похорошел! И вот что я знаю наверняка: его искала полиция по делу о вооруженном грабеже. Он, верно, полагал спрятаться на старом пустыре, а может быть, и еще новое дельце задумал в наших местах. Во всяком случае, он сюда заявился на свою беду.
– А что? – спросил Дуэн.
– А его взяли в прошлый четверг около вокзала. Инспектор Синэ тоже не забыл его!
Дуэн провел рукой по лицу: у него закружилась голова от красного вина и от рассказа старого Бляша. Он уже пожалел, что пришел к старьевщику. Ему всего только и удалось узнать, что ребятишки катаются на картонной лошадке, которая украшала детство закоренелого преступника. Веселенькое открытие!
– А голову-то я для тебя приберег, – продолжал старьевщик. – Она, верно, здесь где-нибудь валяется, среди барахла…
– Какую голову? – изумился Дуэн.
– Да этой клячонки, черт возьми! Я старался как-нибудь ее приклеить, но она не держалась. А все же она твоя, можешь ее взять… Малыш будет рад.
Бляш пошел, пошарил в углу и вернулся с вещью, которую Дуэн сразу узнал, хотя никогда раньше не видел. Ну конечно, это была голова той лошадки! Она была вся белая, немного, впрочем, порыжевшая с правой стороны, с розовыми, широко открытыми ноздрями, с оскаленными зубами, с пристальными, яростно смотревшими глазами и с остатками полусожженной черной гривы. Старьевщик завернул ее в газету и отдал Дуэну, после чего приятели выпили еще по стаканчику и попрощались.
„Вот так история!“ – думал Дуэн, возвращаясь домой и проходя мимо вокзала. Пыхтение паровозов и торопливое мигание сигналов на Сортировочной направили его мысли по привычному руслу. Нет, он никому ничего не скажет, пусть дети продолжают веселиться, как веселились. А что касается незнакомцев, да просто они какие-то сумасшедшие, вот и всё!
На улице Маленьких Бедняков, в кухне у Дуэнов, горел свет. Отец Фернана толкнул дверь и оглядел полутемный угол комнаты. Лошади на месте не было. Фернана тоже не было.
– Малыш не вернулся? – спросил он жену.
– Еще только семь часов, – ответила та, не оборачиваясь. – Он, верно, у Габи или Марион…
– А лошадь? – спросил внезапно встревожившийся Дуэн. – Они ее всегда приносят домой, когда начинает смеркаться… Тут что-то неладно.
Его страх передался жене.
– Уже четверть часа, как я дома, – сказала она, кладя на место разливную ложку. – Если бы что-нибудь случилось, соседи бы мне сказали…
– Не уходи никуда. Я сбегаю к Фаберам.
Он большими шагами пошел вниз по улице Маленьких Бедняков. У Марион было темно. Все двенадцать собак завыли при приближении Дуэна, но в доме никто не пошевелился. Еще быстрее зашагал он по дороге Черной Коровы и, дойдя до магистрали, свернул влево. Короткая улица Обертен не была освещена. По счастью, в доме Жуа было светло. Войдя, Дуэн увидел, что его товарищ нервно стаскивает с себя синюю рабочую куртку. Детей не было.
– Я ищу Фернана, – пробормотал Дуэн.
– А я ищу Габи… – ответил Жуа, надевая пиджак. – Новости знаешь?
– Какие? – со страхом спросил Дуэн.
– У них украли лошадку!…

Глава 3
ИНСПЕКТОР СИНЭ
До четырех часов дня погода оставалась такой же хорошей, как была накануне; голубые и золотистые просветы в небе придавали участку Пеке обманчиво весенний вид. Когда кончились занятия в школе, небо опять заволокло тучами, северный ветер погнал дым вниз, и Лювиньи незаметно вновь принял туманный зимний вид. В эти часы все десять членов компании Габи особенно сильно ощущали свою тесную дружбу и ценили резвость своей лошадки.
Предоставив Фернану и Зидору вывозить лошадку из дома, Габи разделил остальных членов компании на две группы и послал их обследовать окрестности. Пока девочки побежали вниз осмотреть дорогу Черной Коровы, мальчики патрулировали около вокзала, по улочкам квартала Ферран и вокруг сквера Освобождения. Ни Марион, ни Татав не нашли ничего подозрительного и, вернувшись, заявили, что можно начинать кататься.
Зидор благополучно спустился два раза подряд и затем отправился вниз пешком. Потом Габи спустил маленького Бонбона. Через три минуты вконец запыхавшийся малыш поднялся, ведя за собой лошадь.
– Ты ничего особенного не видел? – спросил Габи.
– Ни одной кошки! – ответил Бонбон. – Только туман садится на пути – даже дороги не видно.
– Иди вниз к Зидору, – приказал Габи. – Его лучше не оставлять одного. Ты у нас будешь связным.
– Возьми с собой Фифи, – добавила Марион. – Она нам здесь только мешает. Открой ей калитку.
Бонбон и маленькая желтенькая собачка пустились в путь, семеня ножками под дружелюбный смех старших.
– Я хоть маленький, но у меня есть чем защищаться, – крикнул Бонбон, с воинственным видом обернувшись к друзьям.
И он вытащил из-под своего синего халатика огромный пистолет с барабаном, весивший не менее четырех фунтов. Габи пришел в восторг.
– Она настоящая, эта хлопушка! – гордо заявил Татав. – Только уж очень старая. Вероятно, она участвовала еще в войне семидесятого года. Весь ствол в ржавчине… Но издали она вполне может напугать.
– И вблизи тоже, – сказал Габи. – Не хотел бы я получить рукояткой по макушке…
Пришел черед Фернана. Он сел на лошадь с тем приятным страхом, который сжимал горло всем им в последнюю минуту перед спуском. Улица Маленьких Бедняков переходила прямо в улицу Сесиль, где уже зажигались первые огни в лавочках. Отсветы уходящего дня как будто подчеркивали крутизну склона и усиливали черноту обрамлявших его домов. А потом был страх и неизвестность, что за поворотом, и внезапное расширение горизонта, создававшее у ребят впечатление, будто они летят по небесному своду.
Лошадка со скрипом тронулась с места, подталкиваемая Жуаном и Мели. Фернан тотчас поджал колени, прочно укрепив ноги на педалях. Катясь под гору, лошадка набирала скорость.
– Она горячится, а я все-таки тормозить не буду, – бормотал Фернан, стиснув зубы. – Зачем думать о перекрестке!
Улица Сесиль была пуста, и лошадка пронеслась пулей. Прижавшись лицом к рулю, чувствуя в ушах свист ветра, Фернан увидел сапожника Галли, высунувшего свою лысую голову из окна: старик смеялся, держа гвозди во рту. На повороте никого не было.
„Ну, на этот раз я побью рекорд! – успел подумать Фернан. – Жалко, что Зидор не принес с собой часов!“
Тут он увидел погруженный в молочный свет конец улицы и участок Пеке с поднимавшимся над ним ржавым призраком Черной Коровы. Стоявшие на насыпи Зидор и Бонбон отчаянно ему сигналили. По пустой дороге, должно быть, ехал автомобиль, но Фернан еще не мог его видеть.
Испугавшись, он начал резко тормозить обеими ногами, и его грубые кованые башмаки выбивали снопы искр из мостовой. Все было напрасно: лошадь мчалась слишком быстро! Она сразу взлетела на крутой бугорок и едва не задела маленький грузовичок, медленно выезжавший со стороны Черной Коровы. Резкий поворот руля – и лошадь отбросило влево. Переднее колесо подвернулось, а сама лошадь поднялась на дыбы, как живая, и застыла на задних колесах. Выбитый из седла Фернан совершил прекрасный полет через колючую проволоку и плюхнулся в грязную траву.
– Живо беги за Габи и остальными ребятами! – заорал Зидор Бонбону. – Лети!
Фернан поднялся на ноги. Он был оглушен, у него подкашивались ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15