Ни Римо, ни даже Чиун никогда не решались на подобные эксперименты. Согнувшись вдвое, он должен будет бежать, как краб. Это невозможно, решил он. Риск был слишком большой. Он не выживет.Римо вернулся назад, пытаясь придумать что-нибудь еще. Он очистил сознание, но почему-то не вспомнил никаких легенд, никаких таинственных историй, подсказывающих решение. Было только лицо Цирцеи, плачущей в темноте.Абрахас победил.«Помоги мне», — сказала Цирцея, ее лицо мерцало при свете свечи. Он обещал помочь. Теперь она была мертва.«Помоги мне...»12, 11, 10 секунд.Что за черт, может быть, он прожил уже достаточно долго. Римо быстро повернулся, боясь передумать, и бросился к дверям.Руки его свисали по бокам, как у обезьяны, отлетая вверх и назад, когда он набрал скорость. Его ноги буквально горели. Каблуки ботинок задымились. От скорости лицо даже слегка перекосилось.8, 7, 6...Перед глазами вместо лица Цирцеи возник другой образ. То, что Римо однажды видел по телевизору, когда в программе новостей показывали материал об аварии самолета на реке Потомак. Герой фильма, человек из толпы, увидел с берега реки, как падает самолет. Казалось, это был обычный обыватель: футбол по выходным, может быть, карты с друзьями вечерами по четвергам. Никто бы не принял его за героя.Вместе с другими прохожими он видел, как самолет упал и загорелся. Как и другие, он слышал предсмертные крики пассажиров. Может, он почувствовал жалость или при виде этой трагедии стал в тот момент немного сумасшедшим. Никто не мог сказать. Но то, что он сделал, было так странно, так вызывающе, так безрассудно, что вся страна в изумлении застыла. Этот человек сделал то, что любой счел бы неблагоразумным: он прыгнул.Он прыгнул в ледяную, покрытую обломками воду, не думая о том, что случится в следующий момент.Прыгнул, чтобы спасти женщину, которая должна была бы погибнуть, если бы не он.Он остался жив.Римо был почти уверен, что он не выживет. Он был лучше натренирован, чем тот человек, стоявший на берегу реки. Но шанс, что он разовьет требуемую скорость, что удар будет точный, что разбитая рука и чрезмерное давление воздуха и эта крабья поза не помешает ему, был один к миллиону.Но это было почему-то не важно.Внезапно Римо понял, как чувствовал себя тот человек, бросившись в ледяную реку, понял так же отчетливо, как знал свое собственное имя. Это было вызвано не героизмом, не славой, не жаждой победы, не страхом. Были только воздух и энергия, пульсирующая в мускулах, и момент, когда он оттолкнулся в чистое и свободное, не связанное ни с будущим, ни с прошлым, движение, парение, остановившееся во времени.Впереди показались двери. Римо ухмыльнулся. Похоже, это один из лучших путей в преисподнюю. Он несся как пуля. Колени инстинктивно согнулись. Волосы на голове затрещали, освещая темный коридор яркими искрами. Он всего себя вложил в удар.Момент настал.Три. Два. Один.Двери вспыхнули с таким грохотом, как при мощном взрыве. Абрахас, сидевший в своем кресле лицом к камере, в ужасе посмотрел назад.Комната была круглая, с куполом. Огромное искривленное окно выходило на океанское дно, где ядовитые скаты плавали рядом с губками и ярко-красными кораллами. Римо, не прекращая двигаться, вкатился в круглую комнату и за долю секунды добрался до окна. На камере светился красный огонек. Абрахас с усилием повернулся к ней.— Мой... мой народ, — прошептал он слабо, взгляд его остановился на Римо.Римо бросился к окну и стал выбивать стекло ногой со всей силой, на которую был способен. Все, что он видел сейчас перед собой, было лицо Цирцеи, улыбающееся ему из прошлого. Снова есть прошлое, подумал он. И будущее. Значит, он выжил.Стекло дрогнуло под ударом и разбилось. Море с яростью ворвалось под купол. Римо метнулся в этот поток, его дыхание прервалось. На этой глубине было почти так же темно, как в коридоре, но, достигнув электрических дверей, вода ярко осветилась, превратив их в шипевший в безумном фейерверке экран. В этом неожиданном сверкании Римо увидел Абрахаса, который закричал в ужасе, когда океан хлынул в комнату, и был захвачен силой воды. Он сжал подлокотники своего кресла, шипевшие и искрившиеся. Его единственный глаз закатился, веко судорожно задергалось. Металлические пластины на лице и шее вздулись и оторвались, нос смыло водой. Последнее, что видел Римо, это отвалившаяся черная голосовая коробочка. Сверкание прекратилось. В комнату лениво вплывали скаты. Глава 19 Смит все еще неистово работал за компьютером, когда Римо вернулся на южный берег. Чиун стоял в углу и стучал по висящему над головой телевизору.— Никчемные машины, — ворчал он. — Ни драм, ни новостей. Нет даже какого-нибудь шоу с дрессированными собачками. Показывают только одного отвратительного типа.— Ну что? — спросил Римо.— Я не смогу вовремя получить коды, — безнадежно сказал Смит. — Весь мир целых десять секунд наблюдал за тем, как гибнет под водой Абрахас. Не знаю, как президент это переживет.— Президент? — удивился Римо. — А я?— Вас невозможно было узнать, — сказал Смит. — Все, что кто-нибудь мог разглядеть, это какие-то неясные очертания. Но все же как вы туда попали?— Ну, это было... — начал Римо.Но то мгновение прошло, закончилось. Оно никогда не повторится, и никто не узнает, на что оно было похоже.— ...сплошное удовольствие.Появилась распечатка.— Я сообщил президенту обо всей этой кутерьме, подключившись к компьютерам Белого дома. Должно быть, это ответ, — объяснил Смит.Он молча прочитал распечатку, его лицо вытянулось.— Посланы вертолеты, чтобы забрать делегатов. А я должен объяснить этот инцидент. — Смит взял в руки карандаш. — Назовем это несчастным случаем. Думаю, тогда можно будет доказать, что душевное здоровье делегатов не в порядке.— Несчастным случаем? Слу...— А вам двоим лучше побыстрей покинуть остров, — сказал Смит. — Никто не поверит тому, что делегаты говорят про Чиуна, но я не хочу, чтобы кто-то узнал о нем.— Кое-кому и не нужно видеть Мастера Синанджу, чтобы узнать его технику.— Ммм, — Смит, казалось, был чем-то поражен.— Плохие новости? — спросил Римо.— Да, нет, не то чтобы... — тихо ответил Смит. — Пресс-секретарь Белого дома отправил средствам массовой информации сведения, что выступление Абрахаса было шуткой. Кто-то будто бы даже сознался в этом. Какой-то независимый режиссер или что-то в этом роде.— Может быть, теперь его имя появится в газетах, — сказал Римо. — А как насчет той скверной сенсации — Пибоди и других убийц? Вы говорили, объединенные нации в полной боевой готовности.Смит глубоко вздохнул.— Кажется, этот вопрос тоже решен. На смену убитым лидерам пришли новые террористы. Страны, которые занимались взаимными обвинениями, снова стали сообща работать над проблемой терроризма.— Все приходит в норму, да?— Приходит, — пробормотал Смит себе под нос.— Конечно, это нормально, — сказал Чиун, — Хаос надо поддерживать, чтобы уравновесить порядок. Это нерушимый принцип озен. Добро и зло, инь и янь. Это существовало задолго до мошенника, называющего себя Абрахасом.— А Цирцея, что с ней? — внезапно спросил Римо.— Я позабочусь, чтобы ее похоронили. Мы на похоронах присутствовать не сможем.— А кто сможет? — спросил Римо. — Никто даже не узнал ее настоящего имени.В комнате повисло тягостное молчание. Наконец Смит сказал:— Я думаю, похороны будут гражданские.— Вы хотите сказать, нищенские похороны. Что-то для тех, о ком некому позаботиться.Со стороны моря послышалось далекое приглушенное жужжание вертолетов.— За мной прилетит специальный самолет, чтобы доставить меня в Вашингтон, — твердо сказал Смит, закрывая тему похорон.Его молчание было выразительнее слов. В конце концов, для Цирцеи уже никто ничего сделать не может.— Думаю, вам двоим нужно как можно быстрее отправиться в Фолкрофт. Яхта, на которую вы меня забрали, сможет довезти вас до Майами?— Она и до Тринидада может довезти, — сказал Римо, — и на Гаити, и в Пуэрто-Рико, и на Барбадос.— Не может быть и речи, — огрызнулся Смит.— У меня рука разбита.— Об этом мы позаботимся в Фолкрофте, — Смит выключил компьютер.— Кстати, у меня ваши распечатки насчет ТСС, — сказал Римо.Смит изумленно посмотрел на него:— Что вы говорите?— То, что вы слышите. Это было счастливое время, проведенное с диктатором Абрахасом, помните? Либо я и Чиун попутешествуем по морям, пока моя рука не заживет, либо парни из Государственной службы получат небольшой презент от Харолда Смита.— Это шантаж! — выкрикнул Смит. — Вы ходите по лезвию, Римо.— Скажите это в суде, — ответил Римо.Выйдя из комнаты, Римо дотронулся до руки Чиуна:— Иди на яхту, папочка, у меня есть еще кое-какое дело.Старик наморщил лоб.— Не терзай себя. Некоторые вещи уже не исправишь.— Знаю, — ответил Римо.Он прошел в комнату, где лежала Цирцея. Ее тело окоченело. На белоснежном лице выделялся длинный темный шрам.— Чародейка, — сказал он, нежно поднимая ее.Через стеклянные двери он вынес ее в сад.Облака ушли, и ночное небо снова зажглось миллионами звезд.Римо принес Цирцею в пещеру, туда, где они любили друг друга. Там, под землей, вдыхая запах мха и моря, он вырыл ей могилу.— Прощай, Цирцея, — он поцеловал ее в холодные губы.На мгновение показалось, что они снова оживут, теплые и любящие. Но это чувство исчезло, и Римо похоронил ее тело. Он украсил могильный холмик цветными камнями и морскими звездами, найденными на берегу океана. Гордый своей работой, он встал. Эта маленькая могила была памятником женщине без имени, но она была памятником и ему. Однажды, Римо это знал, он тоже станет таким же неопознанным телом. Как и Цирцея, он не владел своей жизнью. Его смерть неизбежно будет так же безымянна, как и ее.И эти похороны были для них двоих.Римо медленно вышел из пещеры. У выхода ему что-то послышалось, он обернулся, но вокруг было тихо. Как и надлежало быть у могилы.Он шел по мягким волнам прибоя, вдоль темного берега, когда этот звук возник снова, тихий, но ясный. Это была музыка ветра и моря, камни отражали ее, и она разносилась далеко, далеко.Пещера пела, и эта музыка была пением сирены.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16