На гладкий экран потек свет. В кадре возникла толпа, собравшаяся вокруг Эйфелевой башни, руки людей были подняты к небу. Звук был оглушающим, люди в фильме открывали и закрывали рты в унисон. «Абрахас!» — кричали они снова и снова все громче.«Абрахас!» — кричала многотысячная толпа собравшихся у подножия Биг Бена. «Абрахас» — монотонно повторяла толпа сотен индусов в шафрановых одеждах перед сверкающей водной гладью Тадж-Махала. Миллионы рабочих Пекина и клерков Найроби восхваляли имя нового бога. Его имя было на устах фермеров Айовы и датских рыбаков, корейских студентов и русских моряков. «Абрахас», — повторяли люди всего мира.— Боже мой, — промолвил Смит.Какое бы ни совершилось безумие, какие бы шестерни ни пришли в движение в этой ужасной разрушительной машине Абрахаса, Смит только знал, что он должен добраться до президента.Но у него не было с собой «дипломата», а телефон остался в нем. Смит должен вырваться из-за этого забора на южном берегу, чтобы предупредить единственного человека, который может положить конец господству террора Абрахаса, прежде чем тот начнет прогрессировать.Наверху, над темным залом, камера продолжала описывать дугу. Во время фильма делегаты аплодировали и кричали вместе с массами на экране.Наблюдая за дверью, Смит решил, что у него есть шанс. Он не увидел вокруг никакой охраны. В зале было темно. Если бы ему удалось проскользнуть к выходу, пока камера направлена в другую сторону, он вполне мог бы выбраться наружу и добраться до деревни.Он выждал нужный момент, и, когда камера отклонилась в дальний левый угол, согнувшись, выскользнул из зала. Делегаты конференции продолжали кричать и буйствовать.Снаружи было темно, грязную дорогу освещали только луна и звезды. Забор, окружавший южный берег, был высоковат, но Смиту удалось на него вскарабкаться. Оказавшись наверху, он спрыгнул на другую сторону. Внезапная острая боль пронзила его лодыжку.Он встал и ощупал ногу. Это оказалось только растяжение, но боль была сильной. Смит сказал себе, что в течение тех лет, когда он работал в ОСС и ЦРУ, ему доставалось и похуже.Это было очень давно, но он не забыл эту тренировку. Он быстро выбрался на дорогу и, держась в тени, пошел прихрамывая, так быстро, как мог. До Деревни было две мили. Пока он добрался до пустынного главного перекрестка, его лодыжка начала гореть от боли, подступавшей волнами.— Президент, — бормотал он.Смит искал телефон; неважно, что с ним сделает Абрахас, но он должен позвонить президенту.Он видел телекоммуникационный центр на окраине деревни по пути из аэропорта. Из этого он заключил, что Абако один из тех островов, где личные телефоны редкость и большинство звонков совершается из одного учреждения. Если только нога не подведет, он сможет найти офис, влезть туда.За деревней на извилистую дорогу падало небольшое пятно света. Рядом был телекоммуникационный центр, Смит узнал его. Усилием воли он заставлял себя двигаться вперед. Здание стояло одинокое и уязвимое, окна находились на уровне человеческого роста. Даже с бесполезной ногой Смита будет легко туда забраться.Смит подобрал камень, завернул его в пиджак и почти бесшумно разбил окно. Охая от боли в ноге, он ухитрился подняться на подоконник и влезть внутрь.Там стояла приборная доска, примитивная модель, Смит оценил это с одного взгляда. Притаившись в темноте, он ждал соединения с Вашингтоном.— Белый дом. Добрый вечер, — сказал телефонист, когда уже казалось, что ожидание длится вечно. Смит покрылся испариной. Его лодыжка ужасно болела.— Это доктор Харолд Смит. Я должен поговорить с президентом.— Боюсь, сейчас это невозможно, мистер Смит, — бодро сказал телефонист. — Хотите оставить сообщение?— Я уверяю вас, что не шучу, — умоляюще проговорил Смит. — Пожалуйста, передайте президенту мое имя. Это срочное дело.— Я говорю вам, доктор Смит...Он не услышал окончания фразы. Снаружи приближались огни фар.«Они ищут меня», — мелькнуло в мозгу Смита.— Я не могу связаться с президентом через каналы, которые обычно использую, — настаивал Смит, мельком взглянув на огни фар. Они изменили направление и теперь ехали сюда. — Это вопрос национальной безопасности. Пожалуйста, скажите ему, что это Харолд Смит, и поторопитесь. Времени нет.— Ну, я не знаю...— Скажите ему! — прошипел Смит.Приблизившись к зданию, мотор машины загудел громче, потом внезапно замолк. Хлопнули две дверцы.— Быстрей!— Хорошо, — неуверенно сказал телефонист. — Я надеюсь, что это правда.— Ну конечно, правда.Он ждал. Пот стекал с лица за воротник рубашки. Сердце в груди билось, как испуганная птица. На линии была тишина.— Пожалуйста, быстрее, — прошептал он в мертвую трубку.Дверная ручка повернулась и щелкнула. Кто-то ударил по ней ногой. Смит видел, как тонкая дверь изогнулась под ударом.В трубке что-то щелкнуло.— Алло? Алло? — закричал Смит.Ответа не было.Из-за двери раздался выстрел пистолета, стреляющего в упор. Дверь закачалась на петлях. Кто-то высадил ее ногой. В дверях стоял Ле Пат, в его руке все еще дымился «вальтер Р-38». С ним была Цирцея. Они быстро подошли к нему, Цирцея что-то нащупывала у себя в сумке.Смит проследил за ней взглядом, но оставался у телефона. Его жизнь, подумал он, висит на волоске. Он не мог двинуться, «вальтер» Ле Пата остановит его.— Да? — послышался знакомый голос на другом конце линии.Смит открыл рот, чтобы говорить, но из горла вырвался только хрип. Он почувствовал острый удар в шею. Краем глаза он видел, как длинными наманикюренными пальцами Цирцея вводит ему под кожу розовую жидкость.— Мистер президент, — протянул он, как пьяный. Больше он говорить не мог. Голова у него кружилась, как будто по ней ударили молотком. Он пытался что-то сказать, но губы его не слушались. Комната вокруг него завертелась и потемнела. Единственное, что доходило до его сознания, это голос президента, зовущий его издалека, пока Ле Пат не повесил трубку. Глава 11 Римо резко проснулся. Он лежал на полу гостиничного номера, полностью одетый.— Который час?Чиун посмотрел в окно:— Около девяти.— Утра? Ты хочешь сказать, я спал со вчерашнего обеда?— Ты устал, — сказал старик. — Мы оба устали. Путешествие было трудным.— Но я никогда так не спал. Во всяком случае, как сейчас. — Пошатываясь, Римо встал на ноги. — Последнее, что я помню, что я смотрел телевизор.— «Наши дни»? — улыбаясь, спросил Чиун. — Тебя это ввело в транс. Прекрасная драма, ты согласен?— А, ну да, это та идиотская «мыльная опера». У меня от нее голова заболела. Мои мозги чуть не взорвались.— Не бойся. Для этого у тебя их просто не хватит.— Ты все шутишь. Ох!Римо сжал виски. Сквозь закрытые веки блеснул свет. Свет и слово, напечатанное округлыми буквами на сетке тонких серых линий.— Чиун, — встревоженно позвал он.— Что такое?— Абрахас. Я вижу это. Я имею в виду слово.— Ты тоже? Понятно. Ну, конечно, божество нуждается в большом количестве последователей.— Миссис Пибоди, — с изумлением сказал Римо.— Нет, нет. Миссис Ковенхолд. Героиню в «Наших днях» зовут миссис Ковенхолд.— Я имею в виду жену Орвилла Пибоди. Она тоже видела слово. Видел слово и ее сын. Уловил? По телевизору. Оно было на экране.— Я ничего не видел на экране.— Оно должно быть там. Те серые полосы, о которых ты говорил, были полем за картинкой. Ты можешь увидеть их, прищурившись. Видишь?Римо включил телевизор. Шла детская передача. Показывали группу маленьких детей. Человек в костюме петуха вел их вокруг скотного двора. Римо чувствовал, что его голову стягивает стальной обруч.— Оно все еще там.— Где?Дети визжали от восторга, собирая в курятнике яркие пластиковые яйца и наполняя ими корзинки.— Где-то здесь. Я чувствую его.— А я нет? — лукаво спросил Чиун. — Возможно, я недостаточно чувствителен, чтобы воспринять это невидимое сообщение?— Наверно, ты провел у телевизора намного больше времени, чем я. Глаза привыкают к этому мерцающему свету. А мои глаза не приспособлены к нему.Чиун плотно сжал глаза, а затем открыл их. Потом проделал это снова.— Нелепая идея.— Абрахас, — протянул Римо, прищурившись. — Вот оно.— Где? — спросил Чиун, уставившись на экран, где не происходило ничего страшнее того, что дети ласкали ягнят.— Прищуривайся на счет четыре, пять и девять.Старик прищурился.— Абрахас, — прошептал он.— На английском, корейском и любом другом языке мира. Вот и все. Мы научились языкам, мы очень хорошо с ними знакомы. Кое-что, понемногу для всех.— Это трюк, — недоверчиво прошептал Чиун. — Абрахас — мошенник. Как он вставил свое имя в передачу?— Спокойней. Это еще не конец света.— Но почему? Почему кто-то это делает? Почему кто-то хочет разрушить мою прекрасную драму.— Я не знаю. — Римо запустил руки в волосы и бросился к двери. — Не знаю, каким образом, но я чувствую, что исчезновение Смита тоже с этим связано.Он направился к южному берегу Абако. Ворота были закрыты, но не охранялись, и он легко перелез через них.На огороженной территории было красиво, земля была покрыта пышной тропической зеленью, над которой возвышался старый плантаторский дом, украшенный башенками и безвкусным орнаментом. Прямо за домом простирался белый песчаный пляж, извиваясь вдоль линии берега на несколько сотен метров.По саду прогуливались люди, по одному или по нескольку человек, но на Римо никто не обращал внимания. Он заметил, что они пьяны, и вспомнил, что сказал тот испуганный негр на дороге. Римо показалось странным то, что все пили один и тот же бледно-розовый напиток.Возле старого эвкалипта он увидел белое кружево платья. Это была женщина со шрамом. Она пристально смотрела вдаль, ее лицо было задумчиво. Женщина не заметила приближения Римо. Она стояла, сложив руки за спиной и прислонившись к дереву. Она показалась ему похожей на Алису в Стране Чудес.— Я не помешал? — спросил Римо.Женщина вздрогнула. Когда она узнала Римо, ее удивление сменилось страхом.— Я не сдаюсь легко, — улыбнулся он, — Мы договорились о встрече. Помните?Она посмотрела украдкой через плечо.— Вы не должны быть здесь, — прошептала она.— Не должен быть и Харолд Смит.К его удивлению, она не отрицала, что знает Смита, Напротив, она пристально смотрела в глаза Римо. То, что он видел, озадачивало его. Да, она была Алисой в Стране Чудес, вся в белых кружевах, пронизанных лучами солнечного света, но не той Алисой, маленькой девочкой из книги сказок, а старше, серьезнее, словно безмерно напуганной прошлым и со страхом смотрящей в будущее.— Что вы скажете, если мы оставим игры и поговорим начистоту? — предложил Римо.Женщина заволновалась.— Я не возражаю.— Для начала, установим, где сейчас Смит.— Пожалуйста, уходите.— После того, как вы мне это скажете.Она вздохнула:— Ну хорошо, он здесь. И вы знали это.— Где он? Пожалуйста, поконкретнее.— Неважно, где он. Сейчас он не может с вами уйти.У Римо по спине пробежала холодная дрожь.— Он мертв?— Нет. Не мертв. Хотя для него это было бы лучше.Женщина снова оглянулась через плечо.— Послушайте, я не могу разговаривать здесь.— А что тут происходит?— Я все объясню позже. Ждите меня сегодня вечером у «Мамаши Мерли». Это кабачок для местных, на северном берегу острова. В десять часов. И я все расскажу вам. Но сейчас вы должны уйти.— Но я...— Пожалуйста.— Я даже не знаю, как вас зовут, — закончил Римо.— Это не важно, — тихо сказала она. — Они зовут меня Цирцея. Я буду ждать вас.Она побежала от него, как испуганный кролик, ветер раздувал белые кружева ее платья.— Куда-нибудь собираешься, Цирцея?Женщина задохнулась от испуга, когда из-за акации высунулась рука Ле Пата и схватила ее за рукав.— А... это ты, — сказала она, смотря на маленького человека, как на больного.— Кто этот новый кавалер? — спросил он вкрадчивым голосом. — Ты же знаешь, Абрахас не любит, когда мы связываемся с посторонними.— Он... Я только...— Мы скажем об этом Абрахасу, не так ли?Он схватил ее за руку и грубо толкнул вперед.— Ну, подожди, — сказала она, освобождаясь от его руки. — У тебя нет права так обращаться со мной. Абрахас образумит тебя.— Не слишком ли ты самоуверенна? — улыбнулся он. Внезапно его улыбка исчезла и взгляд стал угрожающим. — Ну, так я вам кое-что открою, мисс. Ты была любимицей Абрахаса, но все меняется. Сейчас ты слишком далеко зашла. Прошлая ночь была началом твоего конца.— Прошлая ночь?— Тебе ведь не понравилось втыкать эту иглу в Смита? — он презрительно улыбнулся.— Но я же сделала это, разве нет?— Абрахас считает, что тебе не хватает жестокости, чтобы продолжить программу.— Что за абсурд. Вот уж о чем я не думала, так это о том, что должна кому-то навредить.— Как раз это-то и не нравится Абрахасу. Поэтому он приказал мне наблюдать за тобой. Кому сейчас можно доверять? — сказал Ле Пат с самодовольной улыбкой.— Что?— Я следил за тобой. И правильно сделал. Тебе нельзя доверять.— Меня оскорбляет, что меня выслеживают как преступника, — сказала Цирцея.— Входи, — он почти втолкнул ее в особняк. Они оба стояли перед жужжащей камерой.— Что такое? — раздался в тишине голос Абрахаса.— Я нашел ее в саду, сэр, — гордо сказал маленький человек, — она разговаривала с каким-то чужаком. Возможно, она сама впустила его через ворота.— Нет, я его не впускала, — возразила она.— Кто был этот человек? — спросил голос.— Я... я не знаю, как его зовут. Я его как-то встретила в городе.— Что он хотел?— Он, — она остановилась и посмотрела в камеру. — Почему меня допрашивают подобным образом?— Прошлой ночью ты дала Смиту ускользнуть.— Но я же последовала за ним.— Тебе полагалось приглядывать за ним получше. Это была твоя работа.— Но было темно.— Кто этот человек, с которым ты разговаривала?— Я же говорю, что не знаю, как его зовут! — закричала Цирцея. Она закрыла глаза и сосредоточилась. — Он ищет доктора Смита. Он знает, что Смит здесь.— Откуда он знает? — спросил голос.— Он мне не говорил, — вызывающе сказала Цирцея. — Я назначила ему встречу. Я думала, ты захочешь кого-нибудь послать за ним и задать ему вопросы.— Задать вопросы? — голос разразился громовым смехом. — К нам проник шпион, и ты хочешь, чтобы я задавал ему вопросы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16