А также он говорит, что нам следует поторопиться.
Ярость захлестывала Рилгара, как гуйил фир – долину. Он не смог убить Хорнфела! Глаза его застилал кровавый туман бешенства. В исступлении он почти ничего не слышал; словно издалека, доносились до его слуха стоны умирающих воинов – и его слуг, и деварцев Гнейсса.
И неожиданно в его мозгу с высот над Торбардином прозвучал мысленный голос Темной Ночи. Рилгар услышал его нетерпеливое рычание и немедленно откликнулся – тоже на мысленном языке.
Ты готов?
Да, я готов. Я жутко голоден и чую запах крови.
И тогда Рилгар улыбнулся.
Минутку терпения, мои друг. Скоро здесь для тебя будет сколько угодно пищи. Ты сможешь выбирать из рода Хайлара кого захочешь.
Рилгар услышал, как дракон облизнулся. О да, пир удастся на славу!
Он провел пальцем по эфесу Меча Бури, ощутил: биение огненного сердца клинка песней отзывается у него в сердце. В большом Зале сейчас уже слышны были только слабые стоны раненых и умирающих. Снова, как в давние времена, кровь обрызгала стены и колонны Зала Правосудия. Рилгар насчитал двадцать своих убитых слуг и тридцать защитников Хорнфела.
Рилгар выругался, он не хотел убивать их всех. Ему нужно было убить всего двоих – Хорнфела и подмастерье Станаха.
Да, этот подмастерье неожиданно встал на его пути! Если бы не Станах – и девушка, и Хаук сидели бы сейчас как миленькие в темнице и не мешали бы ему.
Если бы не этот проклятый подмастерье, Хорнфел сейчас был бы уже мертв.
Рилгар закрыл глаза, стараясь успокоиться и привести в порядок свои мысли. Он задумался. И придумал…
Двадцать его стражников убиты, однако оставалось еще шесть Горящих желанием отомстить за смерть своих товарищей! Конечно, их слишком мало, они не смогут взять штурмом караулку, но ведь существует весьма легкий способ увеличить их число. Для этого, конечно, нужно время, однако не так уж и много: за это время Хорнфел и трое его защитников еще не успеют отдохнуть И не станут даже пытаться пройти через Зал. А уйти отсюда незамеченными нельзя. Воины из обеих смен стражей Наблюдения убиты.
– Хорнфел сейчас никак не сможет вызвать подмогу. – Рилгар громко и злобно засмеялся. – А очень скоро всем, кто мог бы и захотел бы прийти Хорнфелу на помощь, будет уже не до него…
Да, Хорнфел не сможет уйти из караулки. Там, за Северными воротами, – обрыв глубиной в тысячу футов. Там еще и Темная Ночь! Он не выпустит никого.
Рилгар подозвал стражника:
– Пять отрядов к Северным воротам. Быстро! Страж поклонился, стремглав пробежал через Северный Зал Правосудия, затем нырнул в тайный проход за храмом. Там были тейварцы, которым Рилгар велел ждать приказа о нападении на город Клар.
Рилгар решительно взмахнул кроваво-красным Мечом Бури.
Хорнфел слышал крики и стоны умирающих. Здесь, в караульном помещении, трудно было понять, были ли это. стоны друзей иди врагов. Он чувствовал себя очень усталым, из-за дыма пожара на Равнинах дышать было трудно. Хорнфел прислонился к стене.
Снова послышались крики. Это кричали воины Тейвара или Девара? Но разве это столь уже важно? И те и другие были гномами. Да, как и во времена Войны Гномских Ворот, сейчас гномы сражаются с гномами. Тогда они сражались за еду. Теперь, они сражаются за власть.
У Рилгара в руках Королевский Меч. До сегодняшнего дня Хорнфел никогда не видел Меча Бури. Лишающая темно-красным огнем сталь срезала жизнь воинов Гнейсса, как коса срезает колосья.
Королевский Меч вернулся в Торбардин…
За своей спиной он слышал шаги человека по имени Хаук. Хорошее имя, звучит как имя сильной хищной птицы и очень ему подходит. В бою он сражается спокойно, умело, в глазах его горит безжалостный огонь хищной птицы.
Девушку с изможденным бледным лицом они звали Кельда. По-гномски Келье дтха означает «странница».
Плеча Хорнфела коснулась рука в окровавленной повязке. Он оглянулся и увидел черные с голубым отблеском глаза сына Кларма Молотобойца.
Хорнфел сказал благодарно:
– Я обязан тебе жизнью.
– Не говори так, тан Хорнфел, ведь пока мы еще не придумали, как нам выбраться отсюда.
– Ну спасибо, молодой Станах, утешил. Станах криво улыбнулся. Через все его лицо проходил красный след недавней ножевой раны.
– Наш неутомимый друг Хаук считает, что мы в западне я нам остается только ждать, когда придут охотники и прикончат нас. Ты тоже так думаешь, тан?
– Похоже, он прав. Отсюда всего два пути: либо обратно в Зал, либо за ворота. Нас всего четверо, и летать мы не умеем. Ты, конечно, догадываешься, что Рилгар не стая терять время попусту и вызвал подмогу. Но если охотники хотят убить нас, им придется войти сюда и драться с нами. И наши жизни им, этим охотникам, будут стоить недешево. Нас мало, но у нас много любого оружия; это ведь не просто караульное помещение, есть целый склад оружия.
Станах кивнул.
– Ну что же, будем ждать. – Хорнфел вздохнул и как бы даже с неохотой задал давно мучивший его вопрос: – А что с Кианом и магом, Станах?
– Их пирамиды стоят во Внешних Землях, тан, – коротко ответил Станах.
Больше ничего и не надо было говорить. Горные гномы знают, что означают эти слова.
– Вооружи девушку чем-нибудь по надежнее, чем нож, – мягко сказал Хорнфел. Затем его голос отвердел: – Здесь не найдется ни кольчуги, ни шлема, подходящих Хауку по размеру, но для нее, я думаю, отыщется что-нибудь подходящее. Присмотри что-нибудь и для нас с тобой. Мы должны встретить Рилгара во всеоружии.
Келье дтха. Странница. Одетая в эльфийский охотничий костюм и гномскую кольчугу, которая была для нее коротковата, но слишком широка в плечах, Кельда переминалась с ноги на ногу, привыкая к своему новому одеянию. В одном из коридоров караульного помещения действительно хранилось множество самого различного оружия. В стойках стояли копья и арбалеты, по стенам были развешаны мечи, в ящиках у стен лежали колчаны со стрелами.
Со стороны ворот в помещение через прорубленные в каменных стенах маленькие оконца пробивался солнечный свет, в воздухе пахло дымом.
Когда Хаук надел на голову Кельды блестящий стальной шлем, Станах только покачал головой. Защищающая нос пластина мешала ей видеть.
Лит хваер, старайся смотреть так, как смотришь, когда закрываешь лицо ладонью от солнца.
Она кивнула головой, хотя из-за тяжелого шлема сделать ей это было трудно.
– Я чувствую себя дурочкой, Станах. Словно малый ребенок, играющий в переодевания.
Хаук помог Кельде правильно надеть шлем, погладил ее по лицу, потом быстро поцеловал.
Станах увидел, как дрогнули ее плечи, отвернулся и сказал:
– Дурочкой ты себя чувствуешь или нет, Кельда, но в этой одежде ты будешь защищена от кинжалов нападающих. А я чувствовал бы себя спокойнее, если бы ты взяла еще и меч.
Кельда провела пальцем по рукоятке своего ножа, глаза ее сверкнули:
– Нет, я не умею пользоваться мечом, Станах. Лучше я оставлю при себе только нож, им я уже научилась владеть.
– Да, – сказал Хаук, – и, к сожалению, сюда могут ворваться и те, кто уже знает, как ты умеешь драться. – Он мягко повернул ее к двери. – Кельда, возьми несколько мечей и отнеси их Хорнфелу. Выбери самые лучшие – он тан Хайлара. А мы со Станахом выберем себе мечи после из тех, что останутся.
Когда Кельда вышла, Хаук сел на одну из каменных скамеек, стоявших в коридоре. Нежность, светившаяся в его глазах, когда он говорил с Кельдой, исчезла, будто ее никогда и не было.
– Станах, похоже, нам предстоит здесь умереть.
– Я не вижу большой разницы, где умирать: здесь или в другом месте. Хаук улыбнулся:
– Я тоже. Я слышал, ты назвал ее «лит хваер». Что это значит?
– На гномском языке «маленькая сестра».
– Хорошо, что ты считаешь ее своей сестрой. «Да, – подумал Станах, – хорошо, что она научила меня так думать». А вслух он сказал:
– Гномы не так уж и просто признают кого-либо своей родней.
Слабая улыбка осветила лицо Хаука:
– Я рад, что ты признал ее сестрой. Мы играем в опасную игру, друг Станах. Скоро она будет драться за твоего тана и вместе с таном, хотя драться она не умеет. Она будет убита первой, и ты это знаешь. Не можем ли мы ее спасти как-нибудь? Чтобы она могла убежать или где-нибудь спрятаться?
Станах покачал головой:
– Единственное, что она может сделать, – заколоть себя своим кинжалом.
Взглянув на Хаука, Станах понял, что он и сам уже думал об этом. И тогда Станах добавил:
– Но она ни за что не согласится сделать это. Я вот еще что скажу тебе, Хаук: она выжила, когда дракон спалил ее дом; она выжила в занятой драконидами Старой Горе; она выжила и тогда, когда дракон нес ее над Равниной Смерти. Ее будет невозможно убедить, что теперь она должна уйти из жизни, – неважно, каким способом. Я думаю, не стоит даже пытаться. Она заслуживает того, чтобы мы ничего не сказали ей о возможно лучшем для нее варианте о самоубийстве.
И тут из караулки раздался голос Хорнфела.
– Они пришли, Станах… И их много.
Глава 29
Дым, заносимый в ущелье ветром из долины, где бушевал пожар, не позволял Тьорлу вздохнуть всей грудью. Черный ужас сдавливал его сердце, и, хотя вой, который он слышал, был всего лишь воем ветра на склонах горы, ему чудилось, что это рычит дракон. Я не чувствую запаха дракона, – говорил он себе, – возможно, я вообще не могу почувствовать уже ничего, кроме чада от горящих лесов.
А кроме того, он никак не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдает нечто огромное, клыкастое, когтистое, стремительно опасное; он постоянно ожидал нападения.
И всетаки страх перед драконом по сравнению с боязнью высоты казался просто детским ночным страхом. Тьорл бросил быстрый взгляд через плечо. Сейчас они были вдвоем с Лавимом – их послали на разведку. Как показалось эльфу, силы Лавима возрастали вместе с его обаянием, а обаяние любого кендера, как известно, возрастало вместе с грозящей ему опасностью. Тьорл знал, что он, пожалуй, единственный, кто мог бы удержать Лавима от драки, если драться вовсе не обязательно.
Они поднимались по крутому склону горы, шли по узкому уступу, и эльф старался как можно теснее прижиматься к каменной стене, что была когда-то стеной Северных ворот Торбардина.
Когда они дошли до ворот, Тьорл чувствовал:
ноги его дрожат от напряжения и от усталости. Теперь им надо было дождаться Финна и Кема те поднимались медленно, осторожно. Шум скатывающихся по склону камней всякий раз отзывался болезненным эхом в сердце Тьорла.
Лавим, обогнавший эльфа и забравшийся на уступчик шириной не более длины его ноги, развлекался тем, что сбрасывал камешки в бездонную пропасть.
Голова у Тьорла закружилась, он закрыл глаза, понял, что так еще хуже, и снова открыл глаза.
Боги, обрушившие когда-то на Кринн Катаклизм, разрушили Северные ворота, но, правда, не полностью. Кое-где стены уцелели, в них были видны похожие на открытые раны глубокие трещины. Уступ, по которому шли Тьорл и Лавим, был и всегда узок, а со временем его ширина уменьшилась всего до трех футов. Сейчас больше всего он подходил орлам для отдыха – что-то вроде насеста.
Неизвестно как оказавшийся сзади Тьорла Лавим подошел, сияя от удовольствия.
– Тьорл, разве здесь не прекрасно?! Отсюда виден весь мир! Честное слово! Я видел болота и, думаю, видел Скулкап. Между прочим, они уже не горят – болота, я имею в виду. А Скулкап вообще не может гореть, он же весь каменный. Готов поспорить, если бы не вон те горы, можно было бы увидеть и Старую Гору. Готов также поспорить, что можно было бы увидеть весь путь до моря, да и до Энстара. Да докуда угодно! Мой отец, он как-то сказал, что за морем есть еще какие-то земли, но он не знал никого, кто бы там побывал. Мне почему-то кажется, кто-то сюда пришел оттуда, и им, этим кому-то, вероятно, так здесь понравилось, что они и не подумали возвращаться обратно.
Ветер зашумел сильнее, и Лавим повысил голос, чтобы Тьорл его слышал.
– Когда мы ушли с Равнин, я думал, мы доберемся сюда, победим всех врагов и вернемся на холмы, но теперь я так не думаю, Тьорл. Я думаю, мы непременно спасем этого Хорнфела, найдем Хаука, и Станаха, и Кельду, и потом… потом я отправлюсь посмотреть, что там за земли, там, за Энстаром.
Лавим стал вслух размышлять о том, как должны выглядеть земли за Энстаром, кто там живет, как туда добраться, есть ли там другие кендеры…
Слушая Лавима вполуха, Тьорл улыбался. Не было смысла даже и пытаться заставить его помолчать. В конце концов, если здесь на высотах действительно, как предупреждал Музыкант, сидит дракон, то он уже все равно увидел, что они подошли к воротам.
Как бы там ни было, но. проще остановить лавину, чем болтовню кендера. Тем более, что Лавиму еще не удавалось отвести душу с тех пор, как они ушли с болот.
И вдруг Тьорл с удивлением понял: Лавим уже выговорился и затих.
Весь в поту, с запорошенным пеплом и пылью лицом, со слезящимися глазами, подошел Финн; следом за ним шел Кембал. Оба они тяжело дышали.
– Лавим, а где же ворота?
Кендер показал рукой вперед:
– Сразу же за поворотом. Я уже видел их. Мы действительно пришли, верьте мне.
– А где же этот самый дракон?
Лавим весь ушел в себя. Затем он улыбнулся и закивал головой – он слушал то, что говорил ему Музыкант. Ткнув пальцем в скалу, кендер решительно заявил:
– Прямо вот здесь, над нами. Он в большой пещере, внутри горы. Музыкант говорит, он рассержен. Он говорит, дракон черный и не любит, когда светло. А сейчас в его пещере слишком много света. Слишком много – для него.
– Черный?! Сейчас день, светит солнце. Может быть, он днем не летает?
– Ах, нет, – сказал Лавим бодро-весело. – Музыкант говорит, он не любит свет, но летать при свете может. Наверное, свет его только лишь раздражает. Он говорит: Тьорл, ты вот почему боишься дракона: он действительно сейчас рассержен, и он произнес маленькое заклинание страха, ну, чтобы вокруг него всем было страшно. Если он еще больше рассердится и произнесет большое заклинание, то ты не сможешь и с места двинуться. – Он поднял голову, кивнул и добавил: – Музыкант говорит, дракон знает, что мы уже здесь.
Финн смотрел так, будто хотел на месте убить кендера за то, что он говорит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40